Проект: Полиморф. Созданный монстр

      Энвила       Центр Экспериментальной Киберинжнерии              — Добрый день, Вайон Канамари! — над стойкой приемной всплыла приветливая голограмма миловидной девушки. — Мы вновь рады приветствовать вас в Центре Киберинженерии. Проходите к лифту, он доставит вас на нужный этаж. Там вас будут ожидать.       Услужливый шарик бота-секретаря вынырнул из-под той же стойки и завис в воздухе чуть выше головы, призывно мигая стрелочкой следования на своем экране. Вайон лишь усмехнулся такой приблуде. Всего лишь пару лет назад такие боты были в новинку и действительно удивляли всех гостей Центра своей простотой и гениальностью исполнения. Сейчас же такие помощники и проводники развелись в каждом торговом центре, окончательно разбаловав искушенный народ.       Вайон уже не в первый раз посещал Центр. Каждый раз, когда он проходил очередной тест, его все так же встречала цветастая голограмма и сопровождал летучий бот. Он уже даже успел привыкнуть к пустоте дорогого и роскошного стеклянного холла, выполненного по последней моде на сочетании простоты и технологичности. Отсутствие посетителей, сотрудников или даже просто охраны удивляло только первый раз. Основная жизнь Центра начиналась выше, после прохождения лифта, где каждого гостя в целях безопасности наверняка сканировали сверху донизу.       Сейчас Вайон снова воспользовался отполированными до зеркального состояниями внутренними панелями лифта не по назначению. Безопасники Центра старались, прятали сканеры, сенсоры, сложные уловители запахов и детекторы чужеродной биологической среды за стены кабинки, а молодой человек пялился на свое отражение и пятерней наспех причесывал растрепанные светлые лохмы.       Все-таки на собеседовании надо произвести хорошее впечатление. Даже если его кандидатура однозначно определена.       Метрополия нуждалась в добровольцах, которые помогут освоить новые звездные системы. Человеческие экспедиции с долгим сном во время полета давно были сочтены малоэффективными и подверженными большому риску. Корабли с роботами на борту с внештатными ситуациями не справлялись. Федерация несла убытки от потерь, престиж дальней разведки падал, и в итоге крупные корпорации отказывались спонсировать сомнительные вылеты в один конец. А между тем финансовый рынок начинал трещать от перенаселения и недостатка ценных ресурсов.       В итоге это подтолкнуло Цинтеррианскую верхушку совместить изобретательный ум космических исследователей с прочностью и долговечностью роботизированных машин. Так появилась идея создания уникального носителя для человеческого сознания. Метрополия объявила тендер на изобретение такой машины-оболочки для оператора. А после победы энвильских разработчиков разрешила им открыть отбор кандидатов и предложила метод тестирования.       А ведь сколько было этих тестов… Вайон поглядывал на табло лифта, отсчитывающего этажи. Десятый. Сюда его и еще парочку желающих лифт отвез первый раз. Там в актовом зале проходило первое общение с будущими кандидатами. На удивление Вайона, народу тогда скопилось больше трех сотен, не всем даже хватило места, и некоторой части пришлось выслушивать речь стоя. Тогда организаторы отбора зачитали долгую вступительную часть, на которой снова огласили сложность будущих испытаний, а так же вероятные риски, как при провале эксперимента, так и в случае его удачи. Объясняли они просто, доступным языком, рассчитывая даже на самых непонятливых. Хотя куда уж понятнее. «Ребята, скажем правду, вы можете сдохнуть даже при первом подключении. Мозг вскипит. Судорогой тело замкнет. Врачи, конечно, постараются этого избежать, но к вашему геройству должен прилагаться еще и здравый смысл». Не удивительно, что после таких откровенных речей из трех сотен осталась только половина. Но организаторы на то и рассчитывали.       Пятнадцатый этаж. А сюда лифт доставил Вайона во второй визит. После того, как все желающие заполнили простые анкеты и описали свои мотивы, толкнувшие их в проект, настало время тестирований. Снова был огромный зал, множество мелких секций, глухие перегородки, кресла, столы и обыкновенные планшеты на каждом. Вся эта ситуация могла бы напоминать университетский экзамен, если бы в качестве теста в планшете не была записана одна-единственная игра. Тест Гиммела, как его потом назвали. Совершенно простая игра, основанная на выборе одного варианта из нескольких. Сперва были вроде бы одинаковые предметы, потом вроде бы одинаковые двери, дальше развилки перекрестков и прочее в подобном стиле. Вайон долго развлекался с игрой, искренне не понимая, почему его соседи вокруг, судя по напряженному сопению за перегородками, проигрывали. В чем там можно было проиграть? Но дойдя до трехмерных уровней лабиринта Вайон ненадолго задумался, отвлекся на соседа и вместо того чтобы ткнуть на первый попавшийся поворот, выбрал соседний. Тут-то его планшет и сообщил о конце игры. Странный был тест.       Третье собрание кандидатам назначали вне Центра и за счет организации вывезли на шаттле в космос. Тогда Вайон был сильно удивлен, увидев, как много кандидатов отсеялось с прошлого безобидного теста. Из почти полутора сотен их осталось около сорока.       А уж в космосе начались настоящие испытания!       Там кандидатам дали прочувствовать на себе весь список фобий, начиная от всеми любимой клаустрофобии, и заканчивая такой экзотикой, как страх перед потерей координации движений. Некоторые мужики даже были удивлены спонтанно обнаруженным у себя страхом. Неудивительно: если раньше в межзвездных путешествиях туристов всегда жалели и показывали красивые картинки на иллюминаторах, то в случае тестов всем показали прелесть удаляющейся планеты.       «Интересно, о чем они думали со своей боязнью высоты, когда подавали заявку в космос?» — не к месту подумал Вайон, вспоминая то время.       И если кто-то решал, что все варианты чрезвычайных ситуаций в космическом пространстве для них не проблема, то их ждало разочарование. Даже часы в замкнутой одинокой капсуле, в невесомости, за пределами основного шаттла не так сильно действовали на нервы, как часы полной сенсорной изоляции, которую организаторы устроили последнему десятку кандидатов уже на земле. Тогда Вайон честно решил, что провалит тест и свихнется. Но упорство, с которым он шел через испытания, внезапно взяло верх, и он решил пройти этот тест назло. Немножко фантазии, возвращения к детским сказкам, и вот Вайон представил себя светящимся шариком, зависшим просто высоко в облаках. Ведь в таком состоянии не страшно, что не ощущаешь собственных рук и ног. Не страшно, что ничего не слышишь и не видишь. Ты ведь шарик. А у него не предусмотрено лишних конечностей. Зато фантазия прекрасно дорисовывала цветные пейзажи внизу. А недавний полет над планетой пришелся как нельзя кстати!       Когда Вайону вернули ощущения, он даже в какой-то степени разочаровался — не все успел досмотреть «сверху». Но проситься обратно в агрегат не стал. Еще сочтут, что он там свихнулся и исключат из проекта.       На тридцатом этаже Центра Вайону и последней пятерке кандидатов устроили простые психологические тесты на принятие решений в сложных ситуациях. Их собрали вместе, и организаторы давали различные вводные. Требовалось, не задумываясь, предлагать свои решения. Допускалось только передать слово соседу и тем самым чуть-чуть оттянуть время на ответ. Двое парней постоянно откладывали с ответами и прислушивались к махровому бывшему вояке. Тот не запинался и ни на секунду не сомневался в том, что отвечал. Четко и по делу — сразу было видно, что его братию учили справляться и с большим. За ним всегда рвалась отвечать парочка ребят. Вайон, по негласному соглашению с последним «ботаником» брал слово четвертым.       Он не мог сказать, что вопросы были сложными, но ситуации всплывали у организаторов нестандартные. Например: «что вы будете делать, если рядом у звезды случится взрыв сверхновой?» Кто-то из ребят брякнул: «обтекать», чем вызвал у остальных минутку смеха. Или организаторы спросили: «что вы будете делать, если ваша команда обнаружит негуманоидный разумный вид?» Один Вайон додумался спросить в ответ: «Насколько разумный?» «Более развитый, чем мы». Тогда он пожал плечами и единственный из всех ответил: «Выходить на контакт». Комиссия тогда удивилась, Вайона попытались призвать к чувству опасности, напомнить о протоколах первого контакта, но он настоял на своем.       «Если мы найдем более технически развитый народ — значит, они УЖЕ знают про нас всё. Нам будет нечего скрывать, бесполезно убегать, и тем более бессмысленно прятаться. А отказ от общения в нашем случае может быть расценен как глупость, трусость или даже дерзость. Невежливо уходить с трибуны, где тебя заметили, даже не извинившись и не попрощавшись».       Вайон не рассчитывал, что из финальных кандидатов выбор комиссии падет на него. Он считал, что тот вояка наверняка лучше подойдет на роль Первого. Ведь он видел его лично. Такой просто обязан быть идеальным командиром! За ним команда будет чувствовать себя как за стеной! А если он нашел бы подход к каждому — а он непременно постарался бы — то экипаж его на руках бы носил.       Но спустя несколько дней ожидания комиссия вынесла свое решение, и Вайону пришло электронное приглашение в Центр.       Он — избран.       Ему суждено попасть в проект и оказаться во главе эксперимента.       Неожиданно!       Даже более того — странно!       Вайон трезво оценивал свои данные и после того отставного военного считал себя и вовсе непригодным. Но, видимо, сверху решили иначе и разглядели в нем что-то, чего не хватало остальным.       «Может, тот мужик сам отказался», — решил Вайон, когда лифт довез его до сорок первого этажа и полированные двери разошлись в стороны.       Летучий бот выскользнул в коридор и завис, ожидая Вайона.       «Хотя тот последний ботаник тоже был неплох. С ним бы связаться потом. Ксеноархеолог нам бы пригодился».       Но следуя по коридору за ботом, Вайон быстро оставил посторонние размышления, засмотревшись на обстановку. Насколько «современным» и высокотехнологичным был холл Центра внизу, настолько же уютным и даже каким-то домашним встретил его нынешний этаж.       Все началось с дорогих деревянных панелей на стенах и коврового покрытия из мелкого зеленого ворса. Какие к тхассет дорогие металлы и стекла?! Какой там пластик. Дерево — вот что по сей день выглядело богато! Вся эта модная упрощенность, стильный дизайн не шли ни в какое сравнение с уютом мраморного дерева, которого на административном этаже было в достатке.       Летучий бот свернул по коридору последний раз и завис перед деревянной дверью со скромной табличкой «Приемная». Как только Вайон остановился перед ней, помощник издал музыкальную трель и приятным механическим голосом сообщил:       «Проходите, Вас ожидают».       Вайон последний раз задумался, взялся за ручку и толкнул дверь в сторону.       Створка беззвучно задвинулась в пазы, открывая глазам роскошный кабинет, обставленный в старинном стиле. Все те же деревянные настенные панели, добротный, словно привезенный из самого дорогого антикварного магазина, письменный стол и позолота на лепных декоративных карнизах. Даже светильник с зеленым абажуром стоял раритетный — проводной, с лампой накаливания.       — О! Сьер Вайон, — встретил его приятный грудной голос грузного пожилого мужчины с пышными седыми усами. — Приятно познакомиться. Я Сайрез Тохе Ретхэм, один из основателей проекта «Полиморф». В дальнейшем буду вашим куратором и наблюдающим врачом. А это Джаспер Крэт. Второй основатель проекта, идейный вдохновитель и ведущий программист.       — Лучший программист, — тут же поправил его небрежно причесанный сухощавый парень с кристаллом-имплантом на виске.       Оба мужчины сидели за столом напротив двери. И если первый вальяжно откинулся на кресло и постукивал пальцем по планшету с анкетой и фотографией, то второй опирался локтями на стол, покручивая в пальцах какую-то мелкую головоломку. Или это была запчасть механизма?       — Большая честь для меня, — отозвался Вайон.       То, что его удивили — это еще слабо сказано. Вайону хорошо знакома фамилия Ретхэма. На Энвиле, а, может быть, уже по всей Федерации в ход давно пошли его научные труды и разработки в сфере протезирования. Несколько лет назад полковник Сайрез Ретхэм впервые продемонстрировал миру альтернативное применение синтетического металла, названного полиарконом. Тогда он доказал, что за счет уникальных свойств материал можно использовать на человеке даже с ранних лет, и в дальнейшем протез не будет нуждаться в замене. Вайон помнил что-то из прессы о «растущем вместе с организмом металле», но счел это тогда сомнительной трактовкой. Однако факт оставался фактом — руками Ретхэма и его команды впоследствии была облегчена жизнь многим людям.       И теперь этот известный человек сидит перед ним! В составе экспертной комиссии. И в руках у него анкета самого Вайона!       Конечно, молодой человек искренне счел такую встречу честью для себя.       — Присаживайся, — с ухмылкой махнул рукой Джаспер на кресло напротив. — Только не зависай.       Вайон смутился и быстро воспользовался предложением. Но стоило ему только сесть в удобное велюровое кресло, как он сразу растерялся, не зная, что говорить и куда деть свои руки. Даже на последнем тесте все было куда проще!       Спас Вайона Ретхэм, подвинув ближе планшет и вдумчиво заглядывая в характеристику.       — Итак, молодой человек. Согласно вашей анкете, вам сейчас двадцать пять лет, и вы получаете второе высшее образование по специальности психологии. Первое высшее вы окончили экстерном и получили звание магистра по истории. Так же заочно проходили курсы биологии, и посещали лекции по ксенобиосфере, — Рэтхэм оторвался от планшета и цепко всмотрелся собеседнику в глаза. — Довольно странный у вас набор, сьер Вайон. И тем страннее, что вас с такими интересами понесло попроситься в проект.       Под таким пристальным взглядом Вайон чувствовал себя вновь как на экзамене. Обычно профессора подобным добрым и размеренным тоном зачитывают количество ошибок в билете и назначают пересдачу. Сглотнув, Вайон постарался не выглядеть слишком запуганно.       — Но мы с Джаспером не участвовали в заключительном отборе кандидатов и сейчас имеем, что имеем, — Ретхэм заметил напряжение парня, выключил и отложил планшет, и примирительно улыбнулся в усы. — В принципе ваши профессиональные данные для проекта не важны. Зато результаты тестов нас очень порадовали.       Это было правдой — Вайон расслабился, когда почувствовал и по мимике полковника понял, что тот действительно удовлетворен.       — Однако, для протокола, — продолжил Рэтхэм, — мы обязаны спросить вас в последний раз. Вы абсолютно уверены в своем решении? Действительно ли осознаете всю опасность эксперимента и готовы распрощаться с прошлой жизнью?       Вопрос не из легких. Даже спустя столько дней тестов и моральной подготовки.       До последнего у Вайона оставались сомнения о своем попадании в проект. Удача, что его выбрали? Пожалуй, да, ведь он стремился к этому. Пришел по объявлению, пробирался через тесты, надеялся, хотел не только проверить себя, но и действительно мечтал быть избранным. Он мечтал, что проект поможет ему изменить свою жизнь, обратить стандартное существование «работа-дом-работа» во что-то большее. Да, у него были поводы бежать от старого, и тем упорнее Вайон намеревался оказаться в проекте.       Теперь он здесь. На последнем собеседовании. И его готовы принять на роль первого полиморфа.       Не к месту вспомнилась первая лекция организаторов про опасность эксперимента. Но Вайон считал, что лучше загнуться на лабораторном столе, чем при аварии на флаере. Жизнь вообще страшная штука. От нее, говорят, умирают!       Так что будет глупо и постыдно развернуться сейчас, дойдя до финала. Но как только дело дошло до последнего вопроса, за которым пути назад не станет, где-то в глубине души всколыхнулась тревога. Самая обыкновенная, которая всплывает независимо от ситуации.       «Отказа я себе не прощу», — подумал Вайон, прикрыв глаза и запрокинув голову.       После сегодняшнего разговора он уже не сможет сделать вид, что ничего не было. Не сможет забыть все тесты.       Так какой смысл сейчас раздумывать и оттягивать? Все равно его жизнь уже никогда не будет прежней.       — Да, я осознаю и готов, — прозвучал одинокий голос Вайона в тишине.       Полковник Ретхэм еще несколько секунд пристально сверлил его взглядом. Наверное, он все-таки надеялся, что парень откажется. Не зря же доктор сожалел, что они с Джаспером не участвовали в отборе. Финальная кандидатура их явно не радовала, с какой бы улыбкой они в этом ни уверяли.       — Хорошо, — тем не менее кивнул Ретхэм, выдвигая ящик из стола и доставая пластиковые файлы электронных документов. — В таком случае подпишите контракт на участие в эксперименте и страховку. На протяжении всей подготовки команда проекта берет на себя ответственность за ваше здоровье и обеспечение.       Две полупрозрачные таблички с электронными чернилами на полях для подписи и отпечатков пальцев легли на стол. Третью Рэтхэм положил чуть в сторонке.       — А это завещание на ваше имущество и тело. Пожалуйста, прочтите не спеша, и, если вас все устраивает, подпишите.       С обязательными формальностями Вайон был знаком. Спасибо, об этом деликатном моменте участникам тестирования объявили еще в первый день. Резонный вопрос всплыл у многих: куда после удачного эксперимента денут их тело? «Могут вернуть родственникам. Могут сдать государству на органы. Как укажете в анкете, так и сделаем». Помнится, тогда многие удивились, почему бы не сохранить его до момента возвращения из экспедиции.       Когда еще будет это возвращение… Исследование дальнего космоса может занять срок не в одно поколение. Государству нужны новые планеты под колонии и ресурсы. При старых методах поиска все столичные планеты быстрее переполнятся народом, чем боты найдут новые пригодные миры. Так есть ли смысл морозить старую тушку, если в Федерации система клонирования давно отлажена?       Вайон внимательно прочитал все три файла и оставил свое подтверждение. Пускай его тело потом сдадут на органы. Все равно никого из родных не осталось, чтобы поставить баночку с пеплом на полку.       — А теперь, — заговорил Рэтхэм, забирая пластиковые файлы, — когда все бюрократические дела закрыты, пройдемте в соседний зал. Посмотрите на свое будущее… лицо.       За все время разговора Джаспер впервые оживился и первым шустро соскочил со своего места.       — Пошли, тебе понравится, — программист легко перешел на «ты» и поманил Вайона за собой на выход.       Втроем они прошли по коридору до конца и Джаспер приглашающе открыл двустворчатые двери. За ними обнаружилась небольшая зала с еще парой выходов куда-то вглубь Центра. С потолка лился мягкий белый свет, а чуть в стороне стоял «программерский уголок». Мягкое глубокое кресло было небрежно отодвинуто к стене, несколько мониторов на гибких лапках, казалось, располагались совершенно хаотично. А небольшой столик был завален клавиатурой, комплектом отверток, стопкой файлов, информационных носителей и прочей мелочевкой. Завершала картину недопитая кружка еще горячего кофе.       Зато в центре залы была словно стерильная зона. На возвышении, до рези в глазах блестя отполированным металлом, стояла округлая голова полутора метров в диаметре. Несколько кабелей спускались от нее по постаменту. Самые толстые уходили под пол, а пара тонких тянулись к системному блоку около стола.       — Пректон, — негромко произнес Джаспер, по-хозяйски цапнув недопитую кружку. — У нас гости.       Щелкнули створки камер на металлической голове, с едва слышным гулом заработала система охлаждения. Светокристаллы на месте глаз разгорелись зеленым и постепенно сменили цвет на ярко-синий.       — Здравствуй, Джаспер, — зазвучал из динамиков ровный высокий голос. — Я всегда рад знакомству с новыми людьми.       Вайон недоуменно обратился к программисту, не отводя взгляда от машины:       — Она… активна?       Джаспер натужно сглотнул набранный в рот кофе и ответил:       — Да. Сейчас для тестирования в него загружен голосовой интерфейс с моей собственной операционкой. Удобное детище, не так ли? — не упустил момента похвастаться программист. — Мы используем её для облегчения нашей работы и отладки программной начинки. Пректон? Познакомься, это Вайон. Он будет оператором тела, в котором ты находишься.       Синие глаза повернулись к юноше, имитируя человеческое внимание.       — Привет, Вайон, — поздоровалась система.       — Оригинально, — юноша растерянно взъерошил пятерней волосы. К такому их не готовили.       — Но я не назвал бы это телом, Джас, — продолжила машина. — Одна голова и та не вращается. Когда вы присоедините остальное?       Экзотическая операционка продолжала удивлять Вайона, но пока он не мешал. Если это действительно детище Джаспера, то юноша готов был счесть его гением. И пускай он совсем не разбирался в сложной программной начинке, этого ему было вполне достаточно.       — Как только у нас кончатся бюрократические сложности, дело пойдёт быстрее, — мягко, как ребенку, ответил Джаспер Пректону. — Кстати, Вайон? Возможно, вас стоит оставить пообщаться? Пректон в дальнейшем будет помогать тебе разбираться в системе, и после пересадки твоего сознания в машину заменит стандартные рефлексы. Можешь спрашивать у него, все что хочешь. Можешь подойти поближе и посмотреть. И да, расслабься, ты ничего не сломаешь при всем желании. И не в таких условиях проверяли!       Джаспер хмыкнул в кружку, видимо вспоминая все эксперименты машины на прочность. А на вид металл остался как новый…       — Выходи, как наговоришься, — программист кивнул на дверь, и вместе с Рэтхэмом покинул залу.       А Вайон познал на себе всю глубину ситуации, каково это остаться «наедине с самим собой».       С другой стороны он не особо понял, зачем было оставлять его одного в комнате с машиной. Очередной тест на стабильность его психики? Проверка, не больной ли он на голову? И к чему эти предупреждения о невозможности поломки? Не упомяни Джаспер про это, так Вайону даже в голову не пришло бы попытаться что-то открутить. Не то, что потрогать.       А теперь пощупать серебристый полированный металл очень хотелось.       Вайон обернулся на дверь, где наверняка его ждали Сайрез и Джаспер. Потом посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть или угадать, где спрятаны камеры наблюдения. В то, что за ним не наблюдают, Вайон честно не верил. Скорее всего, это был очередной тест из бесконечного списка.       Однако подходить Вайон все равно не спешил. Смотрел в лицо машины.       В свое собственное будущее лицо.       Оно имело очень условное сходство с человеческим. Небольшой выступ какого-то датчика на месте «носа», круглые нашлепки слуховых анализаторов и антенны на месте «ушей». Светящиеся «глаза» и подвижные «губы», как дань старой традиции для сохранения «человекоподобности». И лишь едва приметные окошки камер и прочих систем ориентирования виднелись по обе стороны головы.       Чем больше Вайон смотрел на голову, тем больше разгоралось его любопытство. В конце концов юноша не нашел ни одной причины отказать себе, и подошел ближе. Пректон, который сейчас наблюдал за ним из машины, внимательно следил за каждым жестом.       Вайон обошел голову вокруг, еще раз оценил внушительные кабели. Задумчиво вгляделся в светокристаллы, а когда те почти натурально моргнули ему шторками, чуть не подпрыгнул от неожиданности.       «Да ну их с тестами! — отмахнулся Вайон и протянулся руку. — Моя машина. Значит, могу потрогать».       Искусственный интеллект терпеливо ждал, пока человек удовлетворит свое любопытство. А Вайон осторожно погладил кончиками пальцев теплую поверхность металла. Она показалась ему чуть шершавой, но вместе с тем хорошо отражала свет. Пожалуй, полиаркон не с чем было сравнить на ощупь, разве что со шкурой подводных хищных рыб, словно состоящей из мельчайших чешуек.       — Ты очень забавный, Вайон, — отозвался Пректон, когда юноша убрал руку. — Мне будет интересно с тобой работать.       Вайон недоверчиво покосился на разговорчивый искусственный интеллект, но решил быть вежливым.       — Мне с тобой тоже, Пректон. Кстати, расскажи о своей задаче?       Показалось, или голова своей мимикой изобразила улыбку?       — Помогать оператору, — отозвался Пректон.       — А что входит в твою помощь? — продолжил настаивать Вайон, отойдя чуть подальше, чтобы иметь возможность видеть всю голову целиком.       — В мою помощь входит обработка твоих ментальных команд в программный запрос, — изволил расщедриться на подробный ответ Пректон. — Я буду облегчать работу с псевдонейронными связями машины и базой данных. Если точнее — я буду посредником между твоим сознанием и устройством, часть которого ты видишь перед собой. Мой голосовой интерфейс сейчас служит для облегчения твоей начальной коммуникации со мной в процессе подготовки к эксперименту. Ты можешь попросить меня загрузить в базу данных необходимую тебе информацию, литературу и даже музыку. Тогда при переносе сознания ты сможешь воспользоваться этим, обращаясь как к собственной памяти.       — Удобно, — Вайон почесал затылок, а потом спросил о том, что его больше всего смущало в происходящем. — А после пересадки твой голосовой интерфейс сохранится?       — Если ты боишься создания эффекта «голоса внутри» и раздвоения личности, то ты зря беспокоишься, Вайон, — услужливо пояснил ИИ. — Мой создатель Джаспер предусмотрел полное отключение голоса после пересадки. Доктор Рэтхем решил, что вам, операторам, так будет лучше.       — А что в тебя уже загружено?       — Ты хотел спросить, чему меня учили?       Вайон помотал головой. Ох уж эти творения непризнанных гениев. Никогда сразу не разберешь, как с ними обращаться. То ли как с привычным ботом, то ли как с полноценным разумным.       — Да, Пректон. Я хотел спросить, чему тебя учили, что может мне помочь и понадобиться.       ИИ, казалось, радостно взялся перечислять свои знания, будто лично изучал необходимое.       — Меня учили способам нахождения наиболее верной линии поведения с разными людьми. Я содержу всю общеизвестную информацию о Федеративном Содружестве и постоянно обновляю эту базу. Я храню частоты для выхода на связь с базами Энвилы, которые понадобятся тебе для ведения отчётности. В мои обязанности будет входить сохранение жизни нас, как единого целого, а также сбережение всей полученной информации.       «Хорошая автоматическая надстройка на мозги. Этакий незримый виртуальный помощник», — пришел к выводу Вайон.       В принципе, такой неожиданный виток в эксперименте его начинал устраивать. Пока дело не доходило до конкретики, Вайон и не думал, как будет осуществляться работа его сознания через машину. Теперь этот вопрос всплыл, но Пректон мгновенно предоставил пояснения. Ведь действительно, что отличает работу сознания в биологической тушке от работы в механической? Как он будет воспринимать окружающий мир? Как передавать сигналы к рукам и прочим конечностям? А главное в этих вопросах то, что Вайону просто не у кого спросить, на что это будет похоже? Нет пока других испытуемых. Он будет первым.       Волнение стало захлестывать Вайона, и он поспешил убрать руки в карманы, чтобы хоть немного скрыть начавшуюся нервную трясучку.       Специально ли, или случайно, Пректон сам заговорил первый и отвлек Вайона от ненужных мыслей:       — А почему лично ты пошел в проект?       Юноша встрепенулся и даже растерял свои мысли. Обычно боты и прочие искусственные интеллекты на его памяти не задавали вопросов самостоятельно. А этот словно пытался поддержать беседу и познакомиться.       — Это снова тест? — нахмурился Вайон. — Я писал об этом в анкете.       — Нет, — даже как-то грустно отозвался Пректон. — Я не имел возможность прочесть твою анкету.       С одной стороны, это звучит как правда. С другой, ИИ очень уж убедительно изображает сожаление. К чему бы это?       — Почему тебе это важно? — подозрительно спросил Вайон.       — Это важно для того, чтобы я, как помощник, мог отслеживать твое состояние в зависимости от случайных факторов и имел возможность предугадывать твою реакцию, — без тени секретов отозвался Пректон. — Всего лишь линия алгоритма, которая сузит мою вариативность понимания тебя, как оператора.       Вайон задумался. На первый взгляд ничего критичного в ответе Пректона он не нашел. Да, со стороны Рэтхэма и Джаспера было бы разумным лично поинтересоваться у него — за какой надобностью он влез в эту авантюру? Возможно, именно программист из-за двери порекомендовал Пректону задать такой вопрос. Но почему не при личной беседе? Решили, что так ему будет проще выдавить из себя все откровения? Интересный подход. С одной стороны Вайон понимал, что вряд ли бы стал сразу рассказывать малознакомым ему коллегам о том, что творится в его душе. Возможно, потом, когда-нибудь за чашкой чая под вечерние посиделки. Но такое откладывание важного вопроса несерьезно для проекта.       С другой стороны, от мысли рассказать все Пректону Вайона почему-то не коробило. Это как высказаться в замкнутой комнате под запись. Иллюзия, что никто тебя не слышит, автоматически развязывает язык. А главное, нет никаких лиц напротив, которые вздыхали бы, скептически морщились или неодобрительно поджимали губы. Люди всегда как-то проявляют свои невысказанные эмоции в мелкой моторике и мимике. Машина — нет.       — Что ж… наверное… — неуверенно начал Вайон. — В какой-то мере этот проект спас меня.       Да, говорить было сложно. Но с каждой фразой откровения шли легче. И плевать пока на получающийся пафос. Он действительно так размышлял.       — Я решил, что это мой шанс начать жить заново, — выдавил, наконец, юноша. — Все эти убеждения психологов, уговоры переехать, найти себе новую подругу — это все фигня. Отвлечение мозга на короткий срок. А потом будет как раньше. Страх потери, скандалы, разводы и существование ради работы. Все та же жвачка, но в другой обертке.       Если уж говорить, как есть, то целиком. Вайон глубоко вздохнул, поднимая старые воспоминания.       — Два года назад пресса подняла шумиху вокруг катастрофы лайнера «Энтрир», рейс «Энвила — Плагна». Штатный рейс. На том корабле конструкция уже не позволяла поставить новые прыжковые двигатели. В итоге старое судно ходило в дальние рейсы через ворота. И разумеется, техосмотр и ремонт перед каждым вылетом… Всё было в порядке, никаких неисправностей инспекция не выявляла. Корабль был в идеальном состоянии. Компания это подтвердила.       Пректон молчал, ничем не выявляя своего пристального внимания. Даже шторки на светокристаллах не моргали, чтобы не спугнуть настроение будущего оператора.       — Неполадки, тхасетт бы их... В общем, неполадки случились на станции, которая обслуживает ворота Плагны. Я не механик и не математик, чтобы знать, что и почему там случилось. Только могу сказать, что время внутри тоннеля в итоге разошлось с внешним. Когда корабль вынырнул, весь экипаж и пассажиры уже лет... сорок были мумиями.       Сколько народу сейчас слушают эти слова? Сайрез, Джаспер? Или куча других участников проекта? Хотя какая, собственно, разница. Он уже говорил об этом на сеансах с психологом. Тот сумел снять самую сложную первую боль, оставив лишь сухие факты и осознание.       Главное, чтобы потом никто из проекта не взялся его жалеть. Жалость — выбешивала и добивала.       — Отец, мать, брат, две сестры. И...       Последнее имя так и застряло в горле. Вот его вспоминать всегда было больно.       — У меня началась преддипломная подготовка, и я остался, а они на курорт полетели. Тогда поначалу я думал, что должен был оказаться там.       Чувство вины долго жгло душу. Да, поначалу Вайон убивался под этим грузом, но в тот решающий момент, когда новость о наборе кандидатов попалась юноше на глаза, что-то в его мозгах перещелкнуло. Вайон отчетливо представил, что его подруга не одобрила бы исход, где он загнулся. Наоборот, она желала бы ему долгой и продуктивной жизни. Тогда ему стало стыдно за свое прошлое уныние и противно от вечной вины.       — Когда я узнал про отбор, эта идея вдохновила меня на новый виток жизни, — продолжил Вайон. — Я решил, что раз судьба избавила меня от привязок к дому, то я должен воспользоваться этим. Обычный психолог, историк или даже биолог, которым я являюсь, мало где может пригодиться. А вся моя стандартная деятельность приведет к скучной прописанной законами жизни. Семья, работа, детей пара штук по просьбе супруги. Может быть, я бы даже любил их. А потом бы слушал о героях, покоривших дальний космос, и вечно сожалел об упущенном шансе. О том, что когда-то побоялся пройти тест. Да, я знаю не так уж много полезного для освоения космоса, но в объявлении четко указали, что особая подготовка и знания не существенны. Все что у меня есть — это ненужные мне хвосты с родным домом, которые я без труда оборву, и желание жить. Вопреки случившемуся. Я буду только рад возложенной на меня ответственности. И искренне надеюсь, что не подведу команду.       Вайон облегченно выдохнул. Словно сбросил с плеч тяжелую плиту, притапливающую его в могилу. Но вместо ожидаемой легкости, накатила предательская слабость. Хотелось кофе. И сильно покрепче.       — Спасибо за откровения, Вайон, — тихо, приглушив динамики, отозвался Пректон. — Я думаю, на сегодня достаточно.       Юноша хмыкнул. Забавный все-таки этот голосовой интерфейс. Как много в нем подсказок Джаспера и сколько реально запрограммировано?       Почему-то Вайон начинал склоняться к мысли, что от программиста на сей раз не поступило ни единой команды.       — Тебе спасибо за разговор, Пректон, — юноша улыбнулся краешком губ. — Еще поболтаем.                     Энвила.       Кафе на окраине Тейлаана.       Вечер того же дня.              Это место Вайон ценил за отсутствие официантов-ботов, ставших очень модными в последнее время. Конечно, вечно вежливые, всегда услужливые, без усталости и раздражения под конец рабочего дня. А еще зарплаты не требуют. Идеальные работники.       Хозяин же этого кафе, затерянного в густой зелени парка, предпочитал по-прежнему баловать своих клиентов старым стилем, и потому здесь не появилось никакой автоматики. Даже интерьер обустроили дачный, максимально напоминающий о весеннем уюте загородного домика. Здесь был и небольшой деревянный павильон, похожий на террасу с резными перегородками, и круглые столики под тяжёлыми кремовыми скатертями, и тёплое электрическое освещение. А приветливые официанты в чёрно-белой униформе лавировали между клиентами с полотенцами через руку.       Заглянувшие на огонек клиенты словно оказывались отброшены на столетие назад, ещё в докосмическую эпоху. Во времена, когда энвильцы не подозревали о соседях вокруг других звезд, Цинтерра еще не вышла с ними на контакт, а родная планета пестрела государствами, как лоскутное одеяло.       Посещение кафе стоило немалых денег, но Вайон мог себе это позволить. Да и к чему экономить, если в скором времени ему вообще не придется заботиться о благосостоянии?       — Двойной чёрный, пожалуйста, — сказал он подошедшему официанту. — И без сахара.       Тот кивнул и испарился.       Вайон поуютнее устроился на стуле и достал из сумки выданный в Центре голопланшет. Касанием пальцем по сенсору он развернул перед глазами трёхмерную модель машины, какой она должна получиться после сборки. Невольно в памяти всплыла сегодняшняя экскурсия с доком и программистом в цех, где рабочие собирали остальные детали механизма. Безголовый шестиметровый каркас тела стоял в окружении строительных лесов и вызывал пока не лучшие впечатления.       От всей этой картины у Вайона остались смешанные чувства. Одно дело видеть готовую машину, поблескивающую в свете ламп отполированным металлом, и знать, что это твое будущее тело. Другое — видеть промежуточный этап работы и понимать, что это пока еще только «скелет».       Все равно, что смотреть за выращиванием собственного клона на аналогичной стадии. Странно, жутко, но любопытно.       В задумчивости тогда Вайон по-привычке назвал механизм роботом. За что тут же получил лекцию от Джаспера.       — Это не робот и не экзоскелет, — покачал пальцем программист. — Это — Полиморф. Наше запатентованное чудо инженерной мысли и в будущем колоссальный прорыв в науке.       Прорыв… Да, от таких перспектив сердце невольно замирало. А также от осознания, что он, Вайон, оказался-таки во главе этого прыжка в будущее.       И если таковы будут по конструкции и габаритам все полиморфы команды, то каков будет корабль, который унесёт их с Энвилы в дальний космос? Сколько сил и средств будет затрачено на его постройку? И кем, если в новостях пока о нем не говорилось ни слова, а индустрия космического кораблестроения на Энвиле мягко говоря… сильно отстает от остальных соседей.       Так кто же возьмется за судно? Сама Цинтерра, как идейный вдохновитель? Или они подключат к проекту других? Вот будет неожиданность, если они разведут на участие в проекте Торию! Тогда на таком судне можно будет не только в дальний космос отправляться, но и за пределы известной звездной системы не страшно нырнуть.       Да уж… Только этих космических аборигенов попробуй разведи на технологии. Удавятся, но не поделятся.       Подошедший официант поставил перед Вайоном заказанный кофе и, не мешая, тихо удалился. Отрывать глубоко задумчивого клиента бессмысленными вопросами о дополнительных заказах сейчас было неуместно. В этом еще одно бесконечно ценное преимущество людей перед ботами — человек всегда поймет, когда посетителя не стоит отвлекать.       А Вайон действительно переваривал всю полученную сегодня информацию.       — Полиморфу пока нет равных, — несколько часов назад говорил ему Джаспер. — Всё дело в его Сердце! Мы его так называем. В уникальном кристалле нейролита небесно-голубого цвета, способном хранить в себе колоссальное количество информации. Да не морщись, ты помнишь эти штуки везде! Промаркированы компанией «Амина». Во всех флешках, жестких носителях, даже в твоем флаере находятся крупицы нейролита, на которые прописана вся программная или информационная начинка.       Вайон прекрасно помнил эти изящные новинки с голубоватыми кристалликами, быстро вытесняющие старые средства хранения данных. Но именно поэтому удивился еще больше.       — То есть, вы хотите записать сознание… «на флешку»? — уточнение «моё сознание» Вайон тогда опустил. Язык не повернулся.       — Смотря какую «флешку», — расплылся в довольной ухмылке Джаспер. — Если крупица с ноготь способна впихнуть в себя всю видеотеку Энвилы, то представь, сколько информации влезет в полуметровый кристалл! Внушает, правда? И «Амина» нам такие щедро предоставила.       — Да, внушает, — согласился Вайон, доедая тогда выданное Рэтхэмом пирожное и пытаясь не увязнуть в лавине новой информации. — Только как вы будете записывать туда мое сознание? Это уже область биоинженерии.       — А вот здесь нам снова помогут наши друзья из «Амины», — щелкнул пальцами программист, после чего скривился, словно увиливал от уточнений. — Неофициально под прикрытием нашего проекта они уже провели несколько экспериментов с живыми организмами. Полученные образцы показали идеальное соответствие поведения с донором. Я надеюсь выпросить у них агрегат для записи, чтобы провести еще собственные тесты с Сердцем. А еще чтобы записать начинку Пректона в твой кристалл. Но они пока почему-то кобенятся.       — То есть, — Вайон сглотнул недожеванный кусок. — Вы проводили опыты над животными?       — А ты хотел бы стать совсем первым неудачным экспериментом? — в лоб спросил у него Джаспер. — Я думал, что ты себя хоть немного ценишь.       Не то чтобы Вайон считал себя защитником животных, но к экспериментам над ними он относился с осторожностью. Сам-то он пошел в проект добровольно. А зверьков обычно никто не спрашивает.       — Да расслабься, — хлопнул его программист по плечу. — У них все опыты прошли удачно. Сам смотрел. Потом, если захочешь, покажу тебе тех рыбок в нашем аквариуме, которые теперь с кристаллическими мозгами.       — Нет, спасибо, — отказался юноша, глядя на последний кусок пирожного. Чтобы впихнуть его в себя после такой новости, потребовались дополнительные усилия.       — Странный ты, нервный, — покачал головой Джаспер. — Себя готов отдать на растерзание науке, а других нет. Вот увидишь, потом кто-нибудь придумает таким образом сохранять своих любимых питомцев. Что, скажешь, аморально? Может быть. Только у федералов все построено на бизнесе. Мы открываем новую эпоху человечеству, мечтаем о звездах, о бескрайней вселенной… А дома богатые фифы будут кибернезировать собачонок! Раньше клонировали, а теперь мозги будут на флешку пихать. Отстой…       — Умеешь ты зарядить оптимизмом, — проворчал Вайон.       — Я реалист, — отмахнулся Джаспер. — И хотя бы свалю отсюда раньше, чем это начнется.       Потом было продолжение сложных пояснений про технологию записи сознания. Вайону отвечали на вопросы и поясняли, что структура нейролита практически полностью имитирует человеческий мозг. Что есть «кора» и различные зоны, которой отвечают за различные системы и виды деятельности. Туда же Джаспер планировал записать начинку Пректона. Дальше, что есть «ядро», в котором, собственно, и будет находиться сознание оператора.       Добавили и то, что Вайон не знал, будучи рядовым пользователем. Оказалось, что если поместить нейролит в определённую среду, то рано или поздно он начинает контактировать с окружающим его веществом и «прорастать» в него своеобразным аналогом нейронных связей. За счет этого свойства ученые компании «Амина» обещали добиться полного сходства полиморфа с человеческим телом. А пока что от Вайона требовалось пройти тесты на синхронизацию и слияние.       Первая кружка кофе как-то незаметно закончилась. Вайон «очнулся» от воспоминаний, когда сделал последний глоток. Посмотрев на часы и решив, что времени до назначенной встречи еще в достатке, он подозвал официанта и заказал себе еще какао со сладким кексом.       Что-то серьезное и тяжелое пока есть не хотелось.       Да и вообще, если так смотреть, скоро перестанет хотеться. Когда он окончательно переселится в машину. Отсутствие потребностей звучит на первый взгляд… многообещающе.       Рэтхэм сегодня тоже много рассказывал Вайону на эту тему. Нахваливал механическое тело, делился своими соображениями. И вообще заметно оживился, когда речь зашла о его области работы в проекте.       — Если честно, мы впервые применили полиаркон в кибернетике, — рассказывал Рэтхэм. — Свойство менять форму под воздействием электромагнитного импульса было открыто моей командой давно и случайно. А когда Федерация объявила конкурс на идею создания высокоадаптивной машины для колонизации дальнего космоса, этот эффект, как видите, пригодился.       Тогда Сайарез улыбнулся немного грустно, глядя, как рабочие крепят очередной кусок брони на левую ногу гиганта.       — Металл может быть и мягким, как глина, и затвердевать до невероятной прочности, подчиняясь импульсу-команде. Почему мы и назвали будущие машины — полиморфами. За возможность относительно гибкой смены внешней оболочки под различные условия. Фактически, этому металлу можно придать любую форму, лишь бы она была запрограммирована или считана с какого-либо внешнего источника.       — Да, только я один смог придумать, как его запрограммировать, — не упустил шанса встрять в пояснение Джаспер. — А до этого, что вы считали? «Побочный эффект», «непредусмотренное свойство», — передразнил его программист нарочито хмурым тоном. — Помните, Сайрез, как вы жаловались мне втихаря на последней выставке инноваций? Боялись, что если какой-то придурок с протезом попадет под такие электромагнитные импульсы, то у него ребро шипастым станет. А если бы я тогда не предложил из любопытства поиграться с вашим металлом? Стояли бы мы сейчас с вами тут и смотрели бы на наше общее детище?       Рэтхэм улыбнулся чуть благожелательнее, но все равно какая-то тяжелая мысль не отпускала его.       — То, что тогда у тебя это получилось, бесспорно радует, — ответил док. — Мы смогли зацепить этим метрополию. И хорошо, что они оставили право разработок за нами, а не перекупили проект, как у них обычно заведено.       — Так бы я и продал им свои наработки! — фыркнул Джаспер. — Еще бы предложили Пректона у меня купить. Нет уж.       — А что особенного с Пректоном? — осторожно решил тогда уточнить Вайон.       — Что особенного? — изумился программист. — Да он на полпути перехода от искусственного интеллекта к искусственной личности! Если ему дать время и ресурсы развиться без моих ограничений, то он быстро обучится. В теории… Я так полагаю.       — Тогда почему бы этого не сделать? — спросил Вайон полушепотом.       С его стороны это был, конечно, провокационный вопрос. И Вайон честно понимал, что в такой задумчивости, как сейчас, Джаспера можно поймать на чем-то очень важном. На таком, о чем увлекающийся программист в обычном состоянии предпочтет умолчать.       Важен был каждый жест, каждое изменение в его мимике.       Но Джаспер остался внешне непроницаем.       — Потому что в таком случае мы улетим, а мой код станут использовать без моего ведома, — пожал он плечами после нескольких секунд размышлений. — Можешь считать, что я жадный. А вообще, я просто не знаю, какая искусственная личность может получиться при соответствующих условиях.       — Но ты считаешь, что Пректон и ему подобные ИИ справились бы с нашей задачей? — упорно продолжал копать в своем направлении Вайон.       — Как знать, — честно признался Джаспер. — Мне не с чем сравнивать.       И все равно Вайона продолжало что-то настораживать в тоне программиста. Но додумать ему не дал Рэтхэм, перехватив диалог на себя.       — Даже если бы мы предоставили Федерации собственный искусственный интеллект и предложили бы его использование вместо человека-оператора, то тут бы вступил в силу денежный фактор, — док оперся на металлические поручни обзорной площадки, под которой вовсю шла сборка полиарконовой туши. — Только представьте себе, Вайон, что стоимость одного полиморфа без программной начинки — несколько миллиардов юней. Их планируется двадцать восемь. Представили себе сумму? Добавьте к ней стоимость искусственного интеллекта и затраты на его обучение. А теперь вдумайтесь — мы посылаем машины с ИИ неизвестно куда, в опасные условия... С большой вероятностью они пропадут или погибнут, потому что искусственный интеллект не может достаточно трезво оценить степень опасности для себя. Ему чужд страх смерти, он будет добиваться поставленной цели, пока не развалится. Человек же способен принимать нестандартные решения на месте, способен уберечь и себя и технику.       С этими выводами Вайон был согласен. Да и если бы не намеренный отказ от ИИ, то не стояло бы его самого сейчас перед машиной. Не строил бы он планов об экспедиции, не мечтал бы о космосе. Загнулся бы, как и все люди, годам к восьмидесяти, максимум ста, если на таблетках.       Так что стоит радоваться, что пока еще не настала эпоха искусственных личностей. И машины не подменили людей окончательно.       — Жаль только, что конкретные цели и задачи метрополия до сих пор не разглашает, — продолжил неожиданно Рэтхэм, нахмурившись. — Обещали высылать инструкции по ходу продвижения по маршруту. Делают тайну из ничего. А между тем роботов и зонды в те сектора посылали десятками. Был даже запуск пилотируемого корабля. Экипаж уже год не выходит на связь.       О таких подробностях Вайон тоже не знал. Да и с чего бы ему, как простому жителю, знать о количестве посланных экспедиций и сколько из них не вернулись? Это только поначалу в новостях Энвилы страдали о каждом погибшем сородиче. А потом хорошо, если объявляли просто число народу на потерпевшем крушение судне.       — А еще стараниями цинтеррианской бюрократии мы сильно ограничены в ресурсах, — вздохнул Рэтхэм. — Субсидии, выделяемые Федерацией на проект, весьма... скромны, скажем так. Во всяком случае, по сравнению с чисто военными разработками. В размер гранта мы укладываемся, только если урезать комплектацию всех остальных машин. Или если передать метрополии чертежи для их собственной работы над группой безопасников.       — Но почему не выделили больше? — изумился Вайон. — Это же их блажь.       — Военным программам они уделяют куда больше внимания, — покачал головой док. — Сепаратисты всё громче заявляют о себе в Сенате. Разумеется, Цинтерре это не нравится. Они ни юня не отберут у беспилотников, систем противоракетной обороны и орбитальных крепостей.       Что-то в этом Вайону было тоже странным. Но за первый разговор пока картинка целиком не укладывалась. Потому что как так? Чтобы на такой масштабный проект государство поскупилось выделить средства? Ведь это действительно их инициатива. Значит, они оплачивают чуть ли не каждый кабель.       Или Рэтхэм тоже много недоговаривает?       От размышлений его отвлекло легкое гудение притормозившего у входа флаера, а затем стук каблучков. Вайон поднял голову и отложил недоеденный кекс на тарелку.       Нена. Приехала как по часам. Сегодняшняя её прическа как назло напомнила Вайону радужную секретаршу на входе Центра. Или пеструю птицу с заповедных островов. Чёрная юбка и белая блузка заставили юношу сначала изумлённо распахнуть глаза, а после — поморщиться. Уж лучше бы что-нибудь кислотное надела, оно хоть сочеталось бы с волосами. Впрочем, дамская мода переменчива.       — Привет! — бросила она, присаживаясь на соседний стул и уставившись на него ярко-жёлтыми глазами. Опять линзы... В прошлый раз были малиново-бирюзовые. — Я уже думала, что ты совсем пропал! В Сети появляешься редко, отвечаешь скупо. До тебя не дозваться крайний месяц. Ты что, в какую-то компанию ввязался?       — Меня часто вызывали из Центра, — спешно ответил Вайон, пока вопросы не превратились в лавину. — Извини, я не мог рассказывать об этом проекте до сих пор.       — Что это у тебя? — девушка заглянула в голопланшет на уже свернутое изображение полиморфа. — Тот самый проект? Теперь тебя еще и в железяки потянуло? Ты же был без пяти минут психолог! Лучше бы вернулся к диплому...       Вайон невозмутимо подтянул к себе голопланшет и выключил его.       — Это не железяки. Я прошел тест Гиммела и подошёл Центру по результатам. Восемьдесят пять баллов. При средней цифре в пятьдесят. Потом они взяли меня в оборот, но я должен был молчать.       Одним глотком он допил какао и отставил чашку. Вот как ей сказать? Как быстро донести, что он собрался порвать все связи со своим окружением? Разорвать контакты, покончить с прошлым. Даже диплом уже не важен. Красочная корочка с печатью в космосе не пригодится, а все знания, которые он не успеет набрать, загрузят в его машину.       Вайон не знал, как сказать Нене, что она ему тоже уже не нужна. Что никакие отношения ему больше не нужны.       Полиморфы не нуждаются в подругах.       — Мы больше не встретимся, — будничным тоном выдавил он из себя.       Нена ошалело захлопала глазами. Весь флёр экстравагантности разом слетел. После чего девушка захихикала.       — Вайон, если это шутка такая, то она неудачная. Как это не встретимся? Ты переезжаешь? Что за похоронный вид?       — Нет. Не шутка. У нас и раньше не могло завязаться нормальных отношений. А сейчас мы просто не сможем пересекаться — меня вообще вряд ли с территории Центра выпустят, а если выпустят, то под присмотром, — Вайон вздохнул. Если уж собрался рвать отношения, то надо делать это быстро. Целее будут нервы потом. — Можешь считать, что ты никогда не была в моем вкусе. Прости, что тратила на меня время.       Лучше так. Сразу по живому, чтобы обиделась и сама отстала.       — Вайон, тебе там случайно мозги не повредили? — растерянность сменилась ядовитостью. — Не заменили на процессор? При чём тут потраченное время?       С ней было интересно ходить на концерты, ездить в сафари, было приятно проводить вместе время. Возможно, в конце концов, она бы и понравилась ему своей наивной заботой и неунывающим оптимизмом, но...       Но он выбрал проект «Полиморф». А также долг перед наукой и человечеством. Для него это было куда ценнее, чем возможное счастье в личной жизни сроком в несколько десятков лет.       — Пока не заменили, но скоро так будет, — спокойно проговорил юноша. — Я сегодня прошёл официальное одобрение комиссии и утверждён оператором Полиморфа.       — Оператором чего? — переспросила Нена.       — Полиморфа. Машины, предназначенной для работы в дальнем космосе. Сознание оператора переселяют внутрь машины, потому что человек не выдержит условий и перелёта на такие расстояния. Это надолго, поэтому я решил не сохранять своё нынешнее тело. Я могу вернуться на Энвилу через два, три, а то и четыре столетия. Думаю, тебе не нужен железный друг, болтающийся неизвестно где. Ты хорошая. Ты быстро найдешь себе кого-нибудь удобнее меня.       Она не верила. Хлопала глазами, качала головой, теребила цветной локон.       — Ты свихнулся, точно свихнулся! А как же всё, что я для тебя сделала?       Вайон поднял на неё голубые, мигом заледеневшие глаза. Секунду назад в нем еще жило хоть какое-то чувство вины, а после таких слов захотелось плюнуть и молча уйти. И что за вечная манера у этих женщин мериться тем, кто кому сколько сделал?! Говорили ведь, что женщины эгоистичны. Что им вечно важно внимание, забота, подарки… А взамен что? «Как же всё, что я для тебя делала?» Выгуливала в музеи и сафари? Составляла компанию? Украшала собой окружение? Да разве эти формальности важны для мужчины в отношениях? Особенно в таких, где за него держатся, как за перспективный кошелек, и плохо это скрывают?       Юноша убрал планшет в сумку, закинул ее на плечо и вышел, не оглядываясь. Хорошо, что в кафе он числился постоянным клиентом. Можно будет расплатиться электронным перечислением чуть позже.       — Вайон! Стой! — Нена выбежала следом, пытаясь ухватить его за рукав куртки. — Ну стой же!       Он обернулся и выдернул руку.       — Нена, мне завтра к восьми утра в Центр. Лучше найди себе кого другого, не связывайся с машиной. Прости.       И Вайон быстро зашагал вдоль по улице, оставив растерянную, чуть не плачущую девушку возле флаера.       На Тейлаан спускались сумерки, и центр столицы внизу у подножья холма начинал пестреть красочными огнями, готовясь к ночной жизни. Старинная мостовая тянулась со склона широкими ступенями, по которым приходилось неудобно спускаться через каждые два шага. Но Вайон почти бежал по ней, подгоняемый внезапной и оттого ещё более острой обидой. А все Нена. Она даже не попыталась и не удосужилась разобраться, почему так произошло. Не пожелала понять его, не спросила, почему он...       Почему он подписал собственный приговор к одинокому железному бессмертию.       Юноша как на стену налетел. Воздух внезапно ударил его под дых и заставил присесть на ступени прямо посреди улицы...       Бессмертие.       Железо.       Никогда не чувствовать боли.       Никогда не выпить чашку кофе и не отведать вкусной еды.       Никогда больше не спать.       Его мозгом станет процессор, а как будет звучать внутренний голос — еще неизвестно. Будет ли он думать, как прежде? Сможет ли? Как вообще будет ощущать себя человек с кристаллическими мозгами? А ведь еще, улетев с Энвилы, он никогда больше не увидит знакомых лиц, даже если однажды вернётся сюда. Все его знакомые, их дети и даже внуки успеют умереть от старости прежде, чем он снова ступит на родную землю. Изменится до неузнаваемости родной город, да и сама планета может стать иной.       Но самое страшное не это. Нет…       Он уже думал о новом теле однажды. Давно, когда только узнал о программе. Представлял, каково это — поменять себя привычного на железо. Каково отказаться от человеческих чувств и приобрести взамен восприятие иного уровня. Вайон уже пытался пугать себя осознанием, что обыденное и привычное ощущение мира может исчезнуть. Но это было до того, как его избрали на роль Первого. До того, как его фантазии стали угрожать действительностью. Раньше эти страшилки казались несущественными. Жажда кардинально изменить свою жизнь после гибели родных перевешивала все страхи. Это же стремление толкало его принести пользу несмотря ни на что. Не будет боли? Прекрасно. Не почувствовать вкуса пищи? Зато станут доступны немыслимые ранее вещи.       Но сейчас Вайон понял, что так неприятно зудело на краю сознания всё это время, что заставляло искать подвох в словах доктора и программиста.       Эти машины могли работать практически вечно. Очень долго, в зависимости от условий и ухода. Но для человеческого сознания этот срок обретал пугающие масштабы...       Ведь когда-то же он устанет? Когда-то захочет прервать своё существование? Когда родной мир изменится до неузнаваемости — захочет ли он жить в нём дальше? А если с родным миром оборвется весь смысл его существования и «полезности»? Как поведет себя вечное сознание в таком случае?       Нет ответа.       Где гарантии, что он не свихнётся уже через сотню лет обитания в машине? А если и сойдёт с ума, то способа покончить с собой не будет. Верная техника будет поддерживать жизнедеятельность. Работать до последнего, пока цел реактор, пока отсчитывает такты процессор. А когда подведёт — останется нейролитовое Сердце. Оно будет держать сознание внутри, без сенсоров, заменяющих органы чувств, без возможности подать сигнал, не в состоянии сдвинуться с места... Оно будет работать. А сознание будет сходить с ума, пока какой-нибудь катаклизм космической силы не разобьёт одинокий камень. Или пока в нём не иссякнет накопленная энергия.       Никто не знает, что произойдёт тогда. Некому подсказать.       Дураков до него пока не находилось.       Щёки жгло, дыхание перехватывало и сдавливало грудь. Он не видел, как шедшие мимо люди останавливались, оглядывались, не слышал их вопросов, не знал, сколько прошло времени. Лишь когда кто-то сильно встряхнул за плечи, Вайон очнулся и заморгал.       Рядом сидел на корточках доктор Рэтхэм и сочувственно смотрел в глаза.       — Я вижу, вас, наконец, настигло понимание. Вставайте, Вайон, пойдёмте пить чай. С тортом.       Юноша, не сопротивляясь, поднялся на ноги и пошёл, куда направил его доктор. Горячая ладонь, как тяжёлый камень, лежала на плече, придавливала. Вайон механически переставлял ноги, не глядя по сторонам. Лишь краем глаза заметил красовавшуюся на голове Рэтхэма старомодную серую шляпу.       — Вы... следили за мной? — запинаясь, выговорил он. Нервная трясучка всё никак не желала уходить и заставляла давиться дыханием.       Сайарез слегка повернул голову.       — Честно говоря, я предполагал, что осознание ударит вас запоздало. В таком состоянии вас никак нельзя оставлять одного. Поймите меня правильно, юноша.       Доктор шёл не торопясь, насвистывая под нос какую-то мелодию. Вайон плёлся следом, чувствуя себя до крайности неловко. Ему стало стыдно за внезапную истерику, за слабость, за то, что это видели другие. В самом деле, он же не ребёнок, не мальчишка... Да и Сайрез ведет себя так, словно все идет нормально.       — Я бы на вашем месте постарался насладиться каждой минутой отведённого мне времени, — негромко заговорил доктор. — Прожить на полную катушку, ни в чём себе не отказывать... кроме того, что пагубно влияет на психику, разумеется. Можем предоставить даже особняк на Парящем Плато. Ваши предки ведь были аристократами?       — Были, — кивнул Вайон. — Но лично мне это без разницы.       Чего удивляться. В Центре наверняка первым делом вытащили всю его биографию и пересчитали финансы. Прадед начал прибыльное дело. Сделал ставку на разведение элитных верховых скакунов. Основной капитал и известность пришли именно тогда. Но блажь у народа продержалась недолго. Вместе с титулами и регалиями элитные породы ушли в прошлое — на порог шагнул век науки. Отец Вайона семейное дело уже окончательно забросил, продал последние колбы с геномом эталонных образцов и подался в инженеры. Мать занималась выведением новых видов декоративных растений, а младшие дети... Младшие не успели доучиться.       — Вы это бросьте, юноша, — неожиданно жёстко заявил Рэтхэм. — Запомните, равнодушие отныне — ваш самый злейший враг. Вы должны чувствовать, должны оставаться собой, должны жить — ярко жить! Каким бы ни стало тело — ваше сознание останется неизменным. И только вы в состоянии не дать себе зачахнуть. Ищите преимущества во всем. В отлете, в новом состоянии, в приключениях. Кончится один долг — обязательно найдется новый. В жизни всегда можно найти себе применение. Особенно, если за долгий срок накопится много интересных талантов.       — Вы ведь хотите в машину, — по тону понял его Вайон. — Почему?       Сайрез чуть повернул голову и улыбнулся в усы. Этого вопроса он явно ждал.       — Как раз таки потому, что за время жизни в этом теле я не успел узнать и изучить все, что хотел. Я знаю, что могу открыть и создать больше, чем мне доступно сейчас. Человеческая жизнь — слишком мало, чтобы оставить весомый вклад в цивилизацию. А вы, сьер Вайон, похоже из тех, кому всегда не хватало времени узнать всё, сразу и побольше. Три неоконченных высших образования говорят о вас больше, чем вы о себе считаете.       Да, в этом была доля логики и истины. В оптимистичный настрой доктора хотелось верить и погрузиться.       Мысленно, он поблагодарил его за слежку и вовремя оказанную поддержку. Без таких слов Вайон мог напридумать себе за ночь много лишнего. А потом морально убитым явиться наутро в Центр. Отказаться он бы все равно не посмел. Воспитание и характер не позволили бы.       В итоге, пока они добирались до обиталища доктора, на улице окончательно стемнело. На тихой улочке, вдалеке от центральных проспектов, размещались маленькие домики, окруженные живыми зелёными оградами. По обеим сторонам клонили ветки цветущие харии, роняя на мозаичную плитку золотистые лепестки.       Дом тридцать по улице Крэ Улла. Такой же, как все, с выкрашенными в кремовый цвет стенами, мансардой и антенной терминала на покатой крыше. Навстречу, тихо ворча, выбежал седой мохнатый кобель. Понюхал руки, поставил передние лапы на плечи доктору, чтобы облизать хозяйское лицо и лишь потом с достоинством обернулся к Вайону.       — Свои, — строго сказал ему Рэтхэм. — Познакомьтесь, это Юло, мой пёс.       — Очень приятно, — хмыкнул Вайон на протянутую собачью лапу, присел и с серьезным видом ее пожал.       А потом они пили обещанный чай с тортом, принесённым добродушной соседкой доктора. К удивлению Вайона, тот терпеть не мог цинтерранские полуфабрикаты, полагая, что, имея всего три мегаполиса, Энвила в состоянии прокормить себя сама. Тихий вечер, приправленный шоколадом и классической музыкой, как-то незаметно, унял тревогу и боль. Можно было позволить себе расслабиться в кресле, вытянув ноги и представляя завтрашнее первое слияние с машиной. Где-то там, в недрах Центра Экспериментальной Киберинженерии, отщелкивал такты его бессонный процессор. А голубые искорки пробегали по граням кристалла, который вскоре заменит ему мозг.       И почему только этот камень поэтично называют Сердцем? Наверное, по старой традиции и будущему расположению в грудине машины. А может от дешевой романтики, полагая, что место душе — жить в Сердце.       Вайон не заметил, как Сайарез ушёл и вернулся с двумя бокалами тягучего красного вина — сладкого нектара с тропического виноградника.       — Давайте выпьем за успех, Вайон, — доктор широко улыбнулся, встопорщив седые усы. — За то, чтобы всё прошло удачно, и вы очнулись светочем человечества!       Лёгкий звон хрусталя, призрачная грусть. Пьянящая сладость на языке, оставляющая терпкое послевкусие. Приятно смаковать каждый глоток, пока есть возможность. Каждый миг, каждый вдох. Особенно когда знаешь, что все это последний раз.       Ибо звёзды ждут и они безжалостны.       

***

      Цинтерра.       Главный офис компании «Амина».       Тот же вечер.              Ашир давно взял манеру являться на свое рабочее место с наступлением темноты. Не то чтобы его раздражал дневной свет, нет. Но так по пути встречалось меньше народу, воздушные трассы разгружались после часа пик, а в массивном и роскошном здании компании-монополиста суетились только личные помощники. Основная масса рядовых служащих, как и полагалось, мирно разъезжалась по домам в дорогих зеленых районах Цинтерры. Компания не скупилась на зарплаты своих сотрудников, считая, что лучше щедростью удерживать народ, чем терять ценных кадров и душить мелкие фирмочки.       А еще Ашир просто не хотел, чтобы обычные сотрудники слишком привыкали к его лицу. Планы на тело у него были долгие, и лишние вопросы об основателе-долгожителе пришлись бы не к месту.       Приложив палец к сенсору, Ашир открыл дверь кабинета с табличкой: «Сайен Крэмп. Президент компании».       Свою дверь.       В кабинете все осталось на своих местах. Едва заметные энергетические контуры, наброшенные на личные вещи при последнем посещении, были не тронуты. Сторожевая рунная печать едва мерцала в невидимом простому человеку спектре, и до сих пор активна.       С проверкой никто не приходил.       Ашир закрыл за собой дверь и повел рукой над энергетической струной. Незримый защитный контур тут же свернулся и открыл доступ ко всем вещам.       Мужчина спокойно прошел по скромному кабинету, не включая свет, и привычно уселся в глубокое кресло. Пожалуй, единственный роскошный предмет интерьера. Зато по-настоящему удобный.       Легким жестом развернув над электронной панелью стола голографические экраны, Ашир, как обычно, сперва бегло пролистал сводку последних новостей. Рост акций компании, выигранные суды, вклады в текущие проекты. Сейчас это было не важно. Интереснее была иная подборка. А именно настроение торийцев по отношению к проекту «Полиморф», интерес блоггеров Федерации, поблажки Цинтерры и главное — результаты первого собеседования с Вайоном Канамари.       Мелодичная трель динамиков оповестила о приходе нового сообщения. Один из личных недремлющих помощников переслал письмо, пришедшее в компанию. Что-то снова особой важности и требующее личного ответа президента.       «Опять этот неугомонный хакер», — мысленно проворчал Ашир, просматривая письмо Джаспера Крэта.       Энвильский программист уже начинал действовать на нервы своими регулярными запросами на выдачу «аппаратуры для записи».       «Наивный, — усмехнулся Ашир, печатая очередной вежливый отказ. — До сих пор верит, что в храны можно записать разумного, как набор информации. Да если бы у кого-то появилась такая аппаратура с единственной кнопкой, я бы не сидел сейчас в этой дыре».       На худощавом лице Ашира вновь проступило раздражение от ситуации. Было время, когда сам факт использовать потенциальные храны и накопители как «флешки» его забавлял. В большинстве миров от такой идеи народ поднял бы его на смех. Однако тут камни прижились. Техногенный мир быстро проглотил их как наилучшее хранилище данных, а побочное свойство записывать на себя информацию люди восприняли как основное.       Они бы еще маркером на жестких дисках куски кода писали… Блаженны несведущие.       Но накопители должны были войти в обиход каждого человека.       «…поймите нас правильно, — завершал ответное письмо Ашир. — Во избежание разглашения корпоративной тайны, мы доставим всю нашу необходимую техническую аппаратуру и сотрудников к вам в Центр накануне пересадки.       С уважением, Сайен Крэмп».       Ашир отправил письмо и откинулся на спинку кресла.       До назначенного дня оставалось еще много времени. Но он уже предвкушал момент, когда удастся подержать шелковистый шарик чужой души, перекатить его в пальцах, свернуть старые связки мелким клубком и одним щелчком отправить в кристалл. Чтобы его первое детище смогло очнуться.