Марионетка с Сюрпризом

Глава 7 — Джим? — спросила Гвен, пройдя испытание и прихватив катушку ниток. — Ты Кинга не видел? — Разве в доме есть такая марионетка? — Нет, я про книгу. — Не надо бы тебе сейчас читать всякие глупости, — заметил Джим, но «Мизери» отдал. — Отдыхай лучше. — Я отдохну, — ответила марионетка — любительница чтения. — Поправляйся, Алиса, — и, взяв книгу, она вышла из комнаты. — Только Сюрприза захвачу. Она даже не стала входить на кухню, просто постояла в дверях и получила щенка из рук в руки. Он опять сначала поел, потом покуролесил, а теперь спал. Она и сама была не против передохнуть. *** Гвен лежала на животе, положив голову на раскрытую книгу, и дремала. Сюрприз заворчал во сне, и Гвен проснулась. Закладка слетела с кровати и плавно опустилась на пол. Гвен вздохнула и, не вставая, потянулась за бумажкой. Она развернулась, и на ней стали видны какие-то слова. — Хм, — пробормотала Гвен и поднесла бумажку к свету. — Ох! — простонала она, скатилась с кровати и дрожащими пальцами начала зашнуровывать кроссовки. Зря, зря она в день своего похищения не надела мокасины. Было бы не в пример удобнее и быстрее. *** Кукловод усмехнулся и переключил на подвал. Как, однако, заспешила новенькая марионетка. Наверное, решила, что ей попала в руки невесть какой ценности информация. Пусть думает, что хочет: разумеется, пока не убедится, что ошибается. Ничего особенного, если он правильно помнит — а он правильно помнит, — девочка на том листке не найдет. А вот он как раз и получил очень полезную информацию — чью сторону намерена или по крайней мере готова принять эта Остин. *** — Джек? — позвала Гвен. — Ваза на полке, — буркнул он, не отрываясь от каких-то железок. — Иголку с ниткой принесла? — Иголку? — повторила девушка, вынимая из ящика апельсин и пару перчаток. — Иголка с ниткой вроде у меня. — Испытание пройдешь — отдашь. Гвен на ходу хлопнула себя по карману джинсов. Да, вот она, иголка, надежно закрепленная в ткани и обмотанная ниткой сверху для большей сохранности. В этот раз с испытанием не повезло: все предметы нашлись, кроме паука. Гвен обшарила полки, посмотрела на стены и даже на потолок, но ничего похожего не заметила. Она решила наудачу поискать в темном углу. Для этого пришлось с немалым трудом залезть на высокую бочку, доходящую ей почти до груди. Не самое легкое упражнение для человека, который к занятиям спортом относится прохладно и в школе меньше всего любил физкультуру, а потом несколько лет сиднем просидел на офисном стуле. Поднявшись на цыпочки и вытянув руки так, что заныли плечи, Гвен стала медленно и чутко, как незрячая, обыскивать дюйм за дюймом. Наконец пальцы ощутили легкое невесомое прикосновение. Она подумала, что это настоящий паук, неловко взмахнула руками и хлопнулась прямо на Джека, который подошел понаблюдать за ней. Паук упал точно на грудь, чуть пониже горловины. Гвен затаила дыхание, когда ей показалось, что он шевелится. — Да, — усмехнулся Джек. — Нечего сказать у тебя убойная сила! Ты иголку не потеряла? — Слушай, я понимаю, что каждый сам за себя, — Гвен вскочила и отшвырнула проклятую игрушку куда подальше. — Но ты хоть мог поинтересоваться, не сломала ли я чего? — Здесь не каждый за себя, здесь крысы за крыс, вороны за ворон. А если ты что-то себе сломаешь, доктор тебя вылечит. Гвен промолчала и подошла к полке. Ваза уже поджидала ее. — Я положу иголку с ниткой вот сюда, — сказала девушка. — Нитка длинная, так что ты ее не потеряешь. И я принесла тебе еще кое-что интересное. Уверена, ты не против прочитать это, — сказала она и положила на бочку листок. — И лучше прямо сейчас. Может быть, это поднимет тебе настроение. Джек хмыкнул, но подошел к бочке и взял листок. Скептически усмехнувшись, он начал читать: — Я ограничил их правилами, требуя играть поодиночке или парами… — Гвен… — хрипло проговорил он, — где ты это взяла? Неужели это его дневник? — Я нашла его в гостиной, — сказала марионетка, которая еще не была ни крысой, ни вороной. — Вероятно, это его дневник, если только он не подбросил нам подделку. — «Я дал им подсказки, а они вместо того, чтобы двигаться вперед, выписывают виражи и сбиваются в стаи». Точно, про нас пишет. «Нет, все устроено так, что даже занимаясь какими-то своими глупостями, — Джек снова фыркнул, — они идут к освобождению. Лишь бы не сидели на месте». — Ну что, Джек? Тебе по нраву такой трофей? — спросила Гвен. — Доктор, конечно, его уже видел? — Джек задумчиво затеребил бумагу. — Нет, я показала его только тебе. — Отлично. Если что, можно будет выторговать у него что-нибудь полезное, — Джек снова свернул листок и спрятал в карман. — Ты ведь его переписала, надо полагать? — Да нет, — Гвен пожала плечами, — не думаю, что там есть что хранить. — Ну смотри, — протянул Джек. — Куда ты теперь? Устраивать крысиную охоту? — Да, вероятно, — ответила Гвен, — мне уже пора. Удачи с шитьем. — Спасибо на добром слове. И я тебе еще кое-что скажу. — Что? — Гвен остановилась на ступеньках, держась одной рукой за старые перила, поеденные жучком, а другой обнимая вазу. — Это не то место, где можно усидеть на двух стульях и служить двум господам. Тебе все равно придется выбирать, с кем быть, Гвен. Так что не пытайся быть и крысой, и вороной. Тебе этого не простят. — Хорошо, я выберу. Сама, — Марионетка, которая не выбрала сторону, начала подниматься вверх по лестнице. — Зайди сегодня ночью, — предложил Джек, — покажу кое-что. *** Узор на старой вазе был как будто не нарисован, а приклеен и потому царапал руки. Чтобы хоть немного уберечь многострадальные ладони, Гвен обняла вазу предплечьями, прижала к груди и еще опустила подбородок на тепловатую керамику. Дженни уже вышла ей навстречу и торопливо взяла вазу. — Правда, она красивая? — спросила девушка. — Так бы и смотрела на нее. — Смотри, если хочешь, — не то чтобы с обидой, но с досадой ответила Гвен. — Пойдем, перекусишь, ты же голодная, — Дженни улыбнулась и сама отворила дверь кухни. Гвен и вправду была не против поесть чего-то более существенного, чем печенье и после очередного испытания — под руку подвернулись пазл и почему-то молоток — с охотой села за стол. Дженни положила салат и хотела налить суп. — Сначала надо собаку накормить, — сказала Гвен. — Ты его кормила давно? — Да вот, когда суп поставила. — И как он ел? — С аппетитом, правда, Сюрприз? Сюрприз тявкнул, оторвавшись от какого-то явно нехорошего занятия. — Та-ак, — протянула Гвен, заглядывая под стол. — Смотри-ка, что делает этот паразит. Паразит, не обращая внимания на возгласы, мусолил скалку — медленно, старательно, словно дело делал. — Паразит! — повторила его хозяйка и потянулась за скалкой. — Отдай, — сказала она и аккуратно вытащила ее из пасти Сюрприза. Тот что-то сердито пробурчал и отвернулся. — Обиделся, надо же, — засмеялась Дженни. — Прямо как человек. Ой… — Что ой? — переспросила Гвен, выбираясь из-за стола. — Ты обо что-то ушиблась? — Нет, ты слышала, как смеялся Кукловод? Не так, как раньше! Дженни широко раскрыла глаза и прижала ладони к щекам. — Ты правда не слышала? — спросила она. — Нет, а что? Смеется и смеется, о чем ему плакать.… Хорошо смеется тот, кто смеется последним, подумала она. — Нет, он раньше смеялся грустно или зло, у него всегда в смехе либо холод, либо боль. А теперь он звенел. Я помню такой смех. Я когда-то давно его слышала. Ох… — Опять голова болит? — спросила Гвен, садясь за стол. — Садись, отдыхай. Дженни села и тут же вскочила. — Давай я тебе суп налью, — сказала она. — Нет, правда, мне знаком этот смех. — Выходит, ты знала Кукловода, когда еще жила на свободе? — Наверное, да. — И ты, наверное, водила с ним знакомство, когда еще не потеряла память, до аварии? — Девушка задумчиво переложила с места на место листик салата. — Иначе бы ты узнала его наверняка. — Вроде того. — Тогда, наверное… не очень знаю, что наверное, — призналась озадаченная марионетка. — Но если ты вспомнишь кого-нибудь, кого знала в детстве, а потом никогда не встречала, вполне возможно, что это и есть наш маньяк. И еще — такое не начинается с бухты-барахты, — Гвен повертела пальцем у виска. — Сумасшествие обычно заметно еще в раннем возрасте, а говорить о нем вслух не принято. Если ты вспомнишь кого-то, кто исчез из твоей жизни и о ком старались лишний раз не говорить, вполне возможно, что это и будет Кукловод. — Она наконец прекратила свой монолог и заметила, что Дженни массирует виски. — Извини, — вздохнула она. — Не надо было говорить… — Ешь. А я посмотрю, что можно сделать с вазой. А потом Джим велел тебе идти в гостиную. — Понятно, — протянула Гвен и стала не спеша есть. — А эта ваза очень красивая, — продолжила Дженни, словно и не было этих разговоров про Кукловода. — Она почти как настоящая, но это копия, я уверена. — Ты крупный специалист по старинной керамике? — рассеянно спросила Гвен и отправила в рот еще ложку супа. — Нет, но… мне кажется, ее покупали при мне. Я помню, ее не выбирали, купили просто так, потому что она была красивая. И она не шла к дому, здесь много старинных вещей, ее потом поставили на чердак. — Хорошее путешествие она проделала, — Гвен посмотрела на широкую вазу с узким горлышком, которая совсем не казалась ей красивой: слишком негармоничных пропорций и со странной ручкой, хотя цвет — сизо-бирюзовый — успокаивал глаза. — Может, Кукловод ее перенес? или Джек? Хотя Джек на чердак не ходит. Ой, нет! — Дженни подскочила. — Ее покупали не при мне, а очень давно, когда я еще не родилась. Но мне про нее рассказывали. Такой приятный женский голос. И лицо красивое было, только я его не помню. — Это индийская ваза? — перебила ее собеседница. — Нет, египетская. Я видела такой узор в одной энциклопедии. — Дженни поднесла к Гвен вазу, чтобы та лучше разглядела орнамент, опоясывающий горлышко вазы, как прихотливый ошейник. — Узор хороший, но мне пора, — сказала младшая марионетка и, положив тарелку в мойку, покинула кухню. — Джим ждет. *** — Привет, Алиса, — сказала Гвен, пряча в кармане паззл. Ответа не последовало. — Ты спишь? — спросила она полушепотом. — Ну спи. Выздоравливающим полезно. Гвен села на диван, взяла первую попавшуюся книгу и стала ее перелистывать: вдруг попадется еще что-то полезное. — Я не сплю, — сказала вдруг Алиса. Гвен почувствовала, что сегодня с ней не очень хотят беседовать, и это мягко сказано. — Алиса, что с тобой сегодня, тебе что, плохо? — Мне-то хорошо, — ответила Алиса. — А тебе еще лучше… с крысами. — Намекаешь, что нельзя усидеть на двух стульях? — спросила неопределившаяся марионетка немного резко. — Ты сама сказала… Гвен посидела, помолчала, глядя в одну точку, но наконец спросила: — Скажи, ты давно здесь? — Не все ли равно? — Нет, я просто хотела узнать… — Ты все узнаешь от Кукловода в свое время. — Даже то, как тебе удается сохранять волосы в порядке? Они ведь, когда отрастут, так плохо лежат. — У меня они густые и плотные, не то что у некоторых. И кроме того, Дженни стрижет весь дом. — Значит, Дженни сидит на двух стульях и ее за это не порицают? — Дженни — часть дома, — ответила Алиса. — Дом не может быть на стороне тех или других. Он просто есть. — Так ты меня убедишь, что Дженни на стороне Кукловода, — Гвен попыталась улыбнуться. — Она на особом счету у Учителя. Когда другие марионетки не желали проходить испытание, он их наказывал, а Дженни ни разу. Он ее выделяет. — Он и тебя выделяет, — заметила младшая узница, привставая. — Как одну из марионеток. Может быть, как первую ученицу, но не более того. В этом доме есть над чем задуматься. Алиса вдруг тихо засмеялась. Смех у нее был странный: вроде бы приятный и мягкий, но с резкими визгливыми нотами в глубине, этаким отталкивающим послевкусием. Гвен не стала смеяться вместе с ней. В доме действительно было над чем задуматься. Например, над тем, так ли функциональны пресловутые камеры, или над личностью Кукловода. Глупое подозрение, безумие, но лучше не рисковать, решила Гвен. Если Дженни — всего лишь Дженни, не стоит рассказывать ей слишком много, чтобы зря ее не волновать. А если Дженни не просто Дженни… С другой стороны, Алиса тоже темная лошадка. Не закидывала ли она удочку специально? Хотя нет, в подвале же кто-то разговаривал с Гвен, значит, скорее всего… Хотя кто сказал, что Кукловод — один-единственный человек? Их может быть двое или даже больше. И необязательно все они находятся внутри дома. Гвен тоже усмехнулась. — Над чем ты смеешься? — спросила Алиса. — А ты над чем? — Над странностями окружающей жизни. А ты? Надо мной? — Над собой, — ответила Гвен. — Кажется, я придумала сценарий для ремейка «Шоу Трумэна». — Не смотрела, — Алиса зевнула. — Это старый фильм? — Наоборот, новый. Про человека, который живет в прямом эфире, а его окружают актеры, которые исполняют роли близких, прохожих, коллег, в общем, всех. Весь городок, в котором он живет, — это просто хорошо оснащенный павильон, там даже погода искусственная. — Наверное, я уже была здесь, когда его показывали, — Алиса еще раз зевнула. — Не мешай мне спать. И лучше не выдумывай всяких глупостей. Ни один из нас не настолько важен, чтобы ради него устраивать шоу. Гвен не ответила. Она взяла одну из книг и начала перелистывать — листок за листком, страницу за страницей: вдруг снова повезет и Кукловод потеряет еще листок из дневника. Конечно, ей не повезло: наверное, Кукловод что-то заметил и стал осторожнее. Зато мысли, по крайней мере, от размеренных движений пришли в относительный порядок. Не доверять никому — звучит красиво, но на деле неудобно и непрактично. Доверять всем подряд — еще хуже. Так что лучше всего доверять, но проверять: в разумных пределах. А когда Гвен выйдет из дома, обязательно сходит к психотерапевту, а может, даже к психиатру: кто там занимается манией преследования и паранойей? *** Джим пришел сменить ее, когда уже стемнело. — Возьми с собой книгу, — предложил он. — Агату Кристи, например. — Вот уж чего-чего, а Агаты Кристи мне и даром не надо, — буркнула Гвен. История о том, как убийцей оказывается тот, от кого меньше всего ждешь, совершенно ее не привлекала. — Там ничего повеселее нет? — спросила она. — Гулливер? — вяло предложил Джим. — Про твоего коллегу? — Почему коллегу? Он же моряк. — Он корабельный хирург. Но читать про него мне не хочется. Извини, «Гулливера» я еще в школе терпеть не могла. — За что же? — спросил Джим с ноткой интереса и сел на диван. — За четвертую часть. За то, что он, — Гвен села рядом, — возненавидев всех йеху, забыл, что он — тоже не гуинг… гуигг… не лошадь, в общем, — Гвен дернула плечами. — Эту бы книгу нашему Кукловоду почитать. Интересно, кстати, откуда она взялась? Он что, приходил сюда? — Он приходит регулярно, — сказала Алиса. — Иногда даже разговаривает со мной. — Ты его видела? — хором спросили Джим и Гвен. — Он велит мне закрывать глаза, и я подчиняюсь, — почти величественно ответствовала Алиса. — Полагаю, приказать тебе не подчиняться будет бесполезно, — вздохнул Джим. — Иди, Гвен, отдыхай. — Пойду, — и, прихватив первую попавшуюся книгу, марионетка прошла в кухню — за Сюрпризом. — Я его кормила по часам, — сказала Дженни. — Только он не наелся. Сидит, какую-то тряпочку жует. — Понятно, — сказала Гвен, выискивая предметы: быстро, уже по привычке. — Я его сейчас заберу. — Сначала ты поешь, — заявила Дженни и поставила на стол большую чашку чая и ростбиф. — Обедала кое-как, так хоть поужинай как следует. Гвен посмотрела на аппетитное мясо, взглянула на Дженни. Она улыбалась и слегка пахла горчицей и чем-то еще. Люди с такими искренними улыбками и печальными глазами не могут скрывать страшные тайны. Просто с искренней улыбкой, просто с печальными глазами — куда ни шло. Да и если бы Гвен собирались отравить, давно бы это уже сделали. Она вздохнула, взяла нож и принялась резать мясо. Оно удалось, и голодная марионетка быстро с ним покончила. — Спасибо большое, — сказала Гвен, вставая. — Ты великий кулинар. Мы с Сюрпризом пойдем. — Не надо! — попросила вдруг Дженни и наклонилась к Сюрпризу. — Пусть он живет на кухне. Ему тут больше нравится. — Мало ли что нам с тобой нравится! Некоторым голышом ходить нравится, но правила надо соблюдать. А по правилам, — хозяйка подхватила Сюрприза на руки, — у собаки должно быть свое, — она почесала недовольно ворчащего щенка, — мес-то. Пойдем, Сюрприз, место! Гвен не глядя бросила книгу на кровать и опустила Сюрприза на подстилку. Он сначала немного поворчал, потом побегал туда-сюда, но наконец угомонился и улегся, уткнув в лапки пестрый нос. Гвен погладила его, почесала загривок и решила, что завтра можно начинать приучать мальчишку к ошейнику. Притворив дверь, она тихими шагами спустилась по лестнице через три этажа — от чердака до подвала. Джек сидел на своем любимом ящике и крутил в руках давнишний лист бумаги с письмом Кукловода. Под боком у него лежала книга, в которую он то и дело опускал глаза. Гвен прошла испытание, подобрала в углу яркую пластиковую гантель, явно предназначенную для Сюрприза, и подошла к Джеку. — Рассказывай, — шепнула она. — Зачем ты мне спать не даешь? Джек повертел в руке металлический кругляш не то на тонкой цепочке, не то на толстой нитке. — Видишь? — спросил он. — Вижу. И что это? — спросила Гвен. — Мое изобретение. Отличная, полезная вещь. — Джек наклонился к уху Гвен. — С этой штучкой можно выпотрошить автомат и очень облегчить себе жизнь. — Выпотрошить? Автомат? — недоуменно повторила Гвен.— — Ну да. Ты опускаешь эту штуку в щель, потом нажимаешь кнопку… слушай, ты вообще пользовалась автоматом? — Нет, — Гвен пожала плечами. — У меня мелочи нет. — Да какой мелочи? — Джек всплеснул руками и попал соседке локтем по плечу. — Кукловод каждый день дает медные жетоны, а каждые пять дней — золотые. — Да я тут пять дней еще не пробыла, — сказала Гвен и слегка попятилась. — Пробудешь — убедишься, — Джек тоже отодвинулся. — Кукловод вешает на стропила марионетку в виде шута. Если ее раскрутить, можно достать из нее два золотых жетона. — Сколько же у него тех марионеток! — изумилась Гвен. — Они давно должны были кончиться. — Значит, не кончились, — пожал плечами Джек. — Может, он на какой-нибудь фабрике их заказывает. Короче, ты берешь этот жетон, вставляешь его в щель, а потом нажимаешь кнопку и вынимаешь за цепочку. Тебе выпадет пара-тройка жетонов. Я таких уже много наделал, только они размагничиваются быстро, — добавил Джек. — Больше суток ими нельзя пользоваться. Так что если хочешь получить что-то полезное, иди сейчас. — А что Кукловод? — Гвен присела рядом. — Он не наказывает за это? — Я смотрю, брат уже тебя обработал, — заметил Джек. — Нет, не наказывает. Кажется, такой способ нарушения правил ему даже нравится. Наверное, у него денег куры не клюют. В общем, держи жетон и радуйся. Если что, я сделаю тебе еще таких, мне не жалко. — Спасибо, — Гвен накрутила цепочку на жетон и спрятала его в карман. — А у тебя булавок нет? — вдруг спросил Джек. — Булавок? Еще для какого-то изобретения? — Нет, — Джек засмеялся, — я пытаюсь штопать свою рубашку, а у меня ничего не получается. Может быть, ты умеешь шить? — Я нет, — ответила Гвен. — Пуговицу пришить могу. Одно время даже умела вязать, а вот насчет шитья и штопки — тут я пас. — Жалко, — протянул Джек и хрустнул пальцами. — Суставы будут болеть, — заметила Гвен. — Джим говорил, что это предрассудок, — ответил Джек. — Все равно как мнение, будто от сладкого портятся зубы. — А разве не портятся? — спросила Гвен. — Если есть конфеты между приемами пищи и не использовать сразу после этого зубную щетку. И еще от лимонада. А если поесть сладкого в конце обеда и потом почистить зубы, то вроде бы ничего не будет. — Я бы не стала рисковать, — сказала Гвен. — Так тебе поискать булавки? — Хотелось бы, — Джек широко зевнул. — Не торопись, я все равно сегодня рукодельничать не буду. Чует мое сердце, что придется все-таки обращаться к Дженни, а мне не хочется. — Отчего же? — поспешно спросила Гвен и попыталась повернуться к Джеку. — Она и так обо всех заботится и волнуется, как будто она нам мать, а мы ее великовозрастные дети, — Джек добродушно засмеялся. — Нет, Дженни славная, но иногда ее опека так утомляет. Гвен не ответила. В недобрый час вспомнилась пресловутая Уилкс из «Мизери»: та тоже утверждала, что заботится о главном герое, как мать, учит его, воспитывает и наказывает — и все для его блага. — Джек? — начала она. — А ты не замечал за Дженни ничего подозрительного? — Опять накрылись мои реактивы…— проворчал Джек. — Какие еще реактивы? — удивилась Гвен. — Я никаких деталей не брала. — Да мне Билл сказал — если хоть одна марионетка хотя бы в течение пяти дней не заподозрит, что Дженни в сговоре с Кукловодом, он даст мне целую кучу полезных реактивов для химических опытов. — А что, кто-то еще… кто-то подозревает Дженни? — Да все. И я заодно, — хохотнул Джек. — Потом приглядываются и понимают, что она не может быть Кукловодом. Характер не тот. И не говори, что она хорошая актриса. Чтобы сыграть такую чистосердечную девушку, надо быть не просто хорошей, а гениальной актрисой, понимаешь? — Понимаю. Только мне все равно неспокойно, — Гвен повела плечами. — Нам всем неспокойно, — ответил Джек. — Поэтому, чтоб не сойти с ума, надо пораньше отсюда выйти. — Чем могу, помогу, — марионетка кивнула и привстала с ящика. — Джиму ты тоже так сказала? — нахмурился Джек. — Когда воровала эфир? — Но Алиса… я не воровала эфир. — Ладно уж, не притворяйся. В следующий раз лучше просто попроси. Я бы не отказался ради такого дела. Пусть Алиса и сумасшедшая, но все-таки человек. И я тоже. — Понятно, — сказала Гвен. — Поэтому, если ты хочешь быть крысой, лучше говори, что тебе нужно. А если собираешься играть втемную, тогда тебе дорога к воронам. — Крысы не крысятничают? — спросила Гвен уже на лестнице. — Именно. Подпольщики доверяют друг другу, и это доверие стоит оправдывать. Не забывай об этом. — Не забуду. Спокойной ночи. — Спокойных ночей, — ответил Джек, — здесь не бывает. *** Встав на цыпочки, Гвен повесила под потолком, на кстати пришедшийся гвоздик, свою добычу — большой складной веер с пленительным восточным узором. На те жетоны, что удалось выловить из автомата, можно было купить денежное дерево, но Гвен не хотелось брать на себя еще одну заботу. Собственная свобода, Сюрприз, Алиса — для одного вполне достаточно. Поливать и пересаживать редкий цветок — благодарю, увольте. Гвен переоделась под одеялом и взялась за чтение раздобытой книги. Это оказался ее давний старый друг «Хоббит». Хорошо, что не попалась какая-нибудь другая книга Толкина. Остальные вещи у него были либо слишком зловещие, либо скучноватые, а Гвен после «Мизери» хотелось чего-то доброго и веселого. Когда дошло до одной из ее любимых сцен — про загадки в темноте — ее внимание привлек странный звук. Над головой словно кто-то плясал или прыгал, или просто торопливо бегал туда-сюда. То ли птицы облюбовали крышу для своих прогулок, то ли кошки устроили любовные игрища, то ли… Гвен посмотрела в окно, встала с постели, накинув на плечи одеяло, посмотрела в щели. — Дождь… — прошептала она. Она всю жизнь жила в городе, в многоквартирном доме, и ни разу не слышала, как дождь стучит по крыше. И, конечно, читала об этом в старых книгах, стараясь представить, похож ли этот звук на стук в окно или не очень. Оказалось — не похож. Гораздо уютнее, музыкальнее, добрее. Гвен улыбнулась, отложила книгу, легла и погасила свет. Спать почему-то не хотелось. Голова распухала, но не от мыслей, а от новых, неведомо откуда явившихся строк. Гвен долго ворочалась с боку на бок, но наконец не выдержала. Она включила свет, встала и достала из сундука блокнот. Перевернув его вверх ногами, она торопливо вывела на последней странице: Нам надо думать о свободе, Как дверь открыть, покинув дом, Но мысли странные приходят Все о высоком, об ином. А может быть, как раз и надо Мечтать и диспуты вести, Чтоб от животного распада В людское мужество уйти. Она закрыла блокнот и, погасив свет, снова вытянулась на постели. На этот раз почти мгновенно ее окутала дремота, а затем пришел настоящий сон.