Сказки и сны

Самые душевные и искренние разговоры почему-то всегда звучат на крыше домов повыше. Там не то, чтобы ближе до звезд, просто от грохочущей повседневности все-таки подальше. Даже праздный треп наполняется какой-то особой душевностью, пронзительностью что ль. Крыши как будто созданы для бесед за жизнь, и небо внимает им то с усмешкой, то с теплом. Но слушает, иногда даже вставляет свои пару тройку реплик, облекая свои мысли в облака. Небо вообще довольно своеобразный собеседник, если, конечно, ведаешь язык его. Мой собеседник одновременно забавен и серьезен, как никогда. Он совсем недавно обнаружил, что является не только передвижным вместилищем мяса, костей и ливера и духа человечьего по закоулкам реальности, но и довольно-таки древним дивным. Дивный мирно дрых в нем, особо о себе не заявляю. Так, открывал порой один глаз, вяло слал через сны послания, иногда указывал на других дивных, случавшихся рядом. Но пояснениями себя не утруждал, выжидал, наблюдал и не беспокоил. И судя по всему, этот соня наконец проспался и решил действовать. Активно. Я обнаружила его бережно укрывающим стеганных одеялом из зазеркальных снов дремлющее Сердце Огня. Долго пыталась понять, кто он такой и как нашел верную тропу к этому убежищу. А пробудившийся Дивный тем временем негромко читал Сердцу Огня стихи и как будто за что-то извинялся что ли. – Ну и кто ты теперь? – отвлекала я его. Не знаю, почему вопрос получился таким. В этом подпространстве видишь лишь образ, а вот то, во что он кутается наяву, смутно и то не всегда. С одной стороны это и неплохо, так интереснее, а с другой пойди разбери, кто там ошивается рядом и чего замышляет. Особенно когда делает вид, что ничего не замышляет и вообще не при делах. Кажется он смутился. Но мог и притворяться. Что-то знакомое было в его глазах. То ли знали друг друга в прошлых жизнях и небесах, то ли еще что-то. Ладно, как-нибудь разберусь. – Мне и самому интересно, – ответил он и заржал. И стало очень легко. Во-первых, умудриться пройти через все незримые барьеры на зов Сердца Огня – это уже почти невозможно. Особенно в это пространство, куда без моего личного приглашения вход заказан. Скорее уж в Навь угодишь. Во-вторых, то, что Сердце Огня само выбрало и разбудило себе вместилище, меня радует. Со стихией огня я неплохо умею договариваться, но управлять ей не люблю. Да и отдуваться за чужое предназначение попутно с исполнением собственного чересчур даже для меня. Конечно, у него целый ворох вопросов, ответы на которые не так запросто найти. К некоторым он просто еще не готов, слишком сонный еще, на другие и сам объяснение найдет. Или создаст свое. Так даже лучше. Оказалось, что наша дружная компания крылатых разгильдяев ему снится довольно давно. С некоторых пор начал запоминать сны. И понимать, о чем порой умалчивают странные сказки. А потом услышал зов и пошел по нему. Просто понял, как добираться, и все барьеры открыли перед ним, будто врата, проходы, даже не пытаясь притормозить. – Я тебя ненавижу, - говорит он, отсмеявшись. – Ты меня заколдовала. Я начал цитировать Макса Фрая и в песнях искать смысл. И злиться, когда его там нет. А еще я понял, что меня окружают не самые приятные глазу и уху люди. – А раньше ты этого не замечал? – Замечал. Но теперь я знаю, почему они неприятны. И это не всегда весело. Расколдуй меня обратно в веселого идиота. Мне страшно. – Не получится. Ты проснулся и обрел смысл. Это необратимо. – Иногда мне кажется, что я не смысл обрел, а в мигрень вляпался. – Ну считай это побочным эффектом при исцелении от обыденности. –А без мигрени совсем нельзя? – Можно, наверное. Просто пока никому наколдовать еще не удалось. Но ты можешь попытаться. Вдруг получится? – Ну и как мне этому научиться? – Само получится. Просто поймешь, как и всё сбудется. Он задумался. Видно было, что ему не дает покоя очень важный для него вопрос. – Спрашивай, – улыбаюсь я, предвидя этот забавный вопрос. – Это по-настоящему? – Это часть настоящего. То, что есть. Как небо над нами, деревья и зеркала. Как музыка, в которой иногда звучит нечто большее, чем вкладывалось по плану. То, что говорит о тебе. И не только. Ты же уже научился это различать. Он снова замялся. Ну выдай уже свой трогательный вопрос, который почему-то так боишься задавать. – А вы есть... наяву? – решился все-таки, надо же. Иные порой годами шарахаются от этого ключа от врат чудес. – Мы случаемся. И друг другу сбываемся, разумеется. Иначе давно бы уже сошли с ума. – А мне... сбудишься? – Ты сам сбудишься. Тут всё по основной закономерности. – Это какой? – он кажется и правда не знает. – Настаешь во сне – случаешься наяву. Это необратимо. И понеслась козой по ипподрому душа в рай. Теперь у него еще больше вопросов. И сомнений пара мешков. И каких-то опасений. Не пойму, чего он опасается. Не уверена, что понимает он сам. – А как вы определяете, что это вот именно тот, с кем договорился, сбылся? Случился? И что всё было не сном или просто вот причудилось, а на самом деле? – Enkelien Joki. Она существует везде. И некоторые ее тени даже всегда. Когда мы смотрим на нее, мы вспоминаем даже то, что не очень хочется помнить. – Это в переводе с эльфийского что значит? – Не эльфийского, друг мой. Это вполне так земной язык. Просто очень красивый и полный волшебного снега, моря и древних легенд. Enkelien Joki значит Река Ангелов. – Млечный путь что ль? Надо же, сразу сообразил. – И еще иногда метель. Или вьюга, что подобно реке, огибает деревья и перемахивает через крыши домов, как пороги. И в ней иногда можно различить очертания крыльев ангелов. А иногда они сами выпадают из нее. Ты поймешь. – А еще иногда на рассвете солнце принимает форму большой огненной птицы и будто летит между облаками. И тогда облака становятся похожи на морскую пену. И слышен голос этого моря... Что-то в этих словах меня настораживает. Что-то слишком знакомое. Но переспросить я не успеваю. Он уже просыпается там – наяву. Ладно, потом разберусь. Оспаривать решение Сердца Огня – силы, имеющей свою волю и самосознание – дурных нема. Закуриваю. Смотрю как город засыпает кремовым снегом, и он становится похожим на затейливый имбирный пряник. Когда это чудо сбудется, а он именно этим и намерен заняться, тут уже по следу видно, я, чувствую, офигею. Ну да лучше уж так. Нас и так слишком мало осталось. И от этого порой очень грустно.