Дневник младшей сестрёнки

      И проходят секунды, проходят минуты, но никто не стучит в эту проклятую дверь его кабинета, никто не врывается без предупреждения, никто не спрашивает о нём у ленивой секретарши – тишина трудовых будней начальства. За скоротечным, проходящим в полном бездействии временем, Алексей занимается только одним, важным для него делом − он ждёт. Это кажется смешным даже ему самому, а моментами и вполне ненормальным – ждать появления своей сотрудницы, которая обещала заглянуть (хотя и это можно оспорить), скорее, зайти по важному вопросу. Но непонятное ему волнение в её присутствии − непонятно приятно для него.       Он не собирается безнадёжно напоминать Алине об их давнишнем и теперь, как вспоминается ему, неудачном знакомстве, не думает о псевдогеройстве своего сиюминутного порыва помощи, то бишь крохотном содействии (или как скажете по-другому) в получении диплома о высшем образовании. Просто тогда: долгие и почти забытые месяцы назад он встретил девушку, которой не мог обладать; а теперь, эта девушка волшебно вернулась в его жизнь. Но даже это звучит не совсем точно, не вернулась, а так, просто её собственная жизнь зацепилась своими краевидными уголками об его кричащее обыденностью существование.       - Можно? – слышится голос из-за приоткрытой несмелой рукой двери: мгновенно узнанный голос. В кабинет, несмотря на заданный вопрос, несмотря на неуслышанное разрешение, входит давно ожидаемая гостья – Назарова Алина Рашидовна, непрерывно режущая слуховые нервные окончания Алексея своим именем. Девушка выглядит почти такой же растрёпанной, как и в кабине лифта, её многочисленные бумаги и непонятные лоскуты рассыпаются на столе, стоит ей только выпустить из рук папку, но никаких извинений не следует.       - Наверное, необходимо созвать совещание, - говорит новый менеджер по персоналу, ставя под сомнение его авторитетность на посту генерального директора «Сезама», почти неуверенная в его состоятельности решить безотлагательный вопрос. Алексей начинает медленно закипать, уже пожалевший о трепыхающемся смятении в своих глазах от её присутствия.       - Сядьте, – властно просит он, помещая локти на стол. – Говорите, что у вас, а потом уже Я, - он намеренно выделяет личное местоимение, в надежде на её понимание, - решу, будем ли мы устраивать совещание или нет.       Какой странной снова оказывается её реакция, или понимание, это уже как будет угодно понимать Алексею, она одобрительно кивает и садится на ближайшее к ней кресло. Совсем не обиженная его начальственным тоном, ничуть не поникшая, а самое главное – не притихшая.       Она начинает старательно раскладывать перед собой бумаги, так же старательно запихивая обратно в папку странные лоскутки, по мере завершения своей бумажной презентации, начиная говорить:       - Я сверила сводки, журналы и прочую документацию… - скороговоркой выговаривала Алина, Алексей её почти не слушал, наверное, потому что не хотел говорить с ней о работе…       Глупо, тупо, смешно…       Глаза совершают кругосветное путешествие по приколотым нечто сугубо женским: заколкой или зажимом, гребнем, незаметными шпильками волосам. Капризные пряди растрепались и теперь его глаза в отличие от одеревенелых рук беспрепятственно ласкают овал монашеского лица затемнением своей радужки, расширением неутомимого зрачка. Сбитое дыхание Алексея едва ли слышно ему самому, изнутри бьёт по барабанным перепонкам, когда вырез её декольте извращённо увеличивается в его сознании. Ему нужен стакан воды, чтобы смочить пересохшие губы, но он продолжает пытку и улавливает еле заметное подёргивание её губ даже в молчании. Ловит себя на мысли, что гораздо привлекательнее они − губы, когда она говорит, очень быстро и резко, тогда они будто бы полнее и ярче, в тишине она чрезмерно контролирует их движение, оттого эти алые полоски хоть и безуспешно, но всё-таки отчаянно пытаются сойтись в единую черту…       - Итак, мы ничего не теряем, тем более это новшество поднимет престиж нашего отеля. – Как же было стыдно Алексею, что он прослушал всю основную часть её доклада, а теперь совсем неподобающе было бы попросить её повторить его ещё раз, тем самым выдавая себя с головой. Но…       Руки.       Он перевёл взгляд на нервические изящные пальцы маленьких, почти детских рук: не помнил, выдохнул или вдохнул воздуха, отвернулся.       Алина замолчала на мгновение, на то самое, когда он усиленно пытался додуматься до внятного объяснения своей невнимательности, её непроницаемые глаза разъедали дыры в его новом костюме, проникая глубже – без остановок. Боль этих глаз, казалось, он ощущает физически.       - Давно вы вернулись в город? – Алексей не знал, почему задал именно этот вопрос, но очень надеялся на её ответ. И Алина отвечает, ни на миг не запнувшись, словно ожидает его всё это время:       - Три месяца, – голос слишком ровный: она просто ставит его в известность. − Это всё? − говорит, прямо смотря в его смятенный взгляд, несомненно, сейчас и когда бы то ни было более уравновешенная, чем он. Она поднялась, как всегда, не выслушав разрешения уйти, но Алексей был рад, что не может контролировать поток вопросов вырывающихся из его пересохшего горла: самое время отправить секретаршу за минеральной водой.       − Чем же не угодила вам столица?       − Я вернулась к себе домой, − ещё проще, ещё суше, чтобы он понял, что не имеет права на эти вопросы, на этот разговор.       − Ты не говорила… − срывается на «ты», даже не замечая, что пытается упрекнуть её в том, что незнакомка в столице не поделилась с ним информацией о своей родине.       − Может мне зайти позже? − спрашивает, игнорируя его тон, его «ты»: игнорируя его.       «Нет, останься» − контролирует ещё себя, и эта фраза душится где-то посередине «хочу тебя так сильно» и «пропади же ты пропадом».       − Не надо. Я полагаюсь на ваш профессионализм и согласен с вашими разработками, − устало выдыхает, поднимаясь с крутящегося кресла, отчего-то сейчас, несмотря на силу отталкивания оставшегося неподвижным.       Она удивлённо смотрит на своего босса и только с минуту, а потом так же, как и на протяжении всего этого сумасшедшего дня собирает свои клочочки и папочки, кивает, раздражая его ещё больше, и уходит, что оказывается не таким удовлетворительным, как успело промелькнуть в его иссушённом без воды мозгу.       Алексей сотрясает воздух ругательствами, так и не прозвучавшими вслух, после ухода менеджера по персоналу и его совсем не интересует проект, на который он дал своё одобрение.       Дружба гораздо сильнее любви, именно в этот момент он вспоминает непутёвого Андрея, отговорившего его от соблазнения Алины. Он насильно одёргивает себя от произнесения её вымышленного имени, тихое и расплывчатое «Эли» раздражает его так же сильно, как сухое и безжизненное «Алина», но совсем по разным причинам. Он понимает, что возбуждается не на шутку от простых трёх не согласованных букв чёртового алфавита.        Телефон вовремя оказывается под рукой начальника, и он отдавливает импровизированные кнопки на дисплее, ненавидя ехидное пиликанье экрана.       − Андрей? − без привета, уточняя правильность соединения, кричит в трубку.       − Лёха? − ответная реакция со знаком вопроса и мысли приобретают более привычный окрас.       − Ты как? По-прежнему на выходных? − спрашивает, будто расстроиться услышать о занятых буднях друга.       − Почему на выходных, я же у отца работаю, − сокрушается друг в аппарат, прекрасно осознавая, о чём именно говорит Алексей.       − Давай сходим куда-нибудь, нужен хороший передых, − в несвойственной манере просит большой босс, не ожидая услышать от друга ничего кроме согласия.       − Ага. А когда?       − Сегодня. Сейчас,− добросовестное гудение огласило окончание диалога обоих друзей, можно было явственно увидеть по ту сторону телефонной трубки хмыкающего и задирающего брови Андрея, но даже не глядя ощутить предельное напряжение генерального директора «Сезама».       При встрече, произошедшей через полчаса, в обеденный перерыв, явно знаменовавший и незаслуженное окончание рабочего дня Алексея, Андрей в полном непонимании созерцал удручающую картину беспричинного невроза, так неприятно случившегося на его глазах с его лучшим другом. Алексей, сидя за столиком неприметного кафе, ожесточённо портил столовые приборы не особо процветающей забегаловки. Вилка в его руках, гнулась в разные стороны с точностью маятника, и он казалось, совсем не придавал этому значения, он только психологически готовил себя не наброситься на рядом сидящего с ним парня, а по совместительству и единственного друга − Андрея за его благонравные намерения по поводу испорченной столичной девчонки.       «Это же надо было взбрести такой бред себе в голову, что бедная, несчастная, покинутая всеми родственниками двойная официантка Алина, не заслуживает быть брошенной таким дьяволом с раздутыми штанами как он! Сам Андрей, видите ли, относится к ней исключительно как к сестре. Как там, в Библии, все мы братья и сёстры! Чушь несусветная! Она нашла себе и брата и дьявола и любовника в одном лице − старика вдвое старше себя, респектабельнее, и уж конечно без паскудных мыслей в голове на её счёт, наподобие сексуальных фантазий своего начальника Лёши». − Немыслимое количество времени в голове Алексея кружились размышления подобного содержания, если не хуже, но самого главного он не озвучил даже внутри себя, его бесил неопровержимый факт, что она предпочла ему другого пусть старого, пусть хозяина гостиницы, главное, не его. А печальнее всего, в этой ситуации, что он не мог запретить своему телу реагировать на неё, напротив, кажется после новой встречи, его желание стало острее и ярче вспышки мимолётного хотения в чужом городе. Словно он, вновь увидев её, сделал слишком глубокий вдох и заглотнул большее количество углекислоты, нежели живительного кислорода и теперь должен сблизиться с ней настолько, чтобы выровнять химическое соотношение поровну между ними двумя.       Как ни странно, ни одну из этих мыслей, он не озвучил другу, умолчав также и о том, что призрачная и горячо опекаемая Андреем девушка из столицы, оказалась их горожанкой и сейчас преспокойно себе трудится во благо народа и его личного Алексеева фирменного счастья в почти «его» гостинице.       − Что-то стряслось? Кто-то всё-таки забеременел от тебя? − сделал самое шокирующее и ужасающее для Алексея предположение его друг. Немного успокоенный, благодаря изрядно погнутой вилке в руках, с внутренними самокопаниями Лёша и вправду рассердился на друга за его нелепые догадки.       − Совсем уже, да? − отбрасывая уже ненужный металлический предмет неизвестного применения на край стола, высказался Алексей. − Никто не залетел. Так. Проблемы на работе, − отмахнулся.       − Чего тогда маешься? Ты же там сам себе начальство, сам себе господин, − резонно заметил Андрей.       − Всякую чушь городишь, я только директор, а «Сезам», «ещё» не мой.       − Ну, за чем дело встало? Продай «малышку», сними заграничные накопления со счёта в банке, отец твой не последний человек в городе. − Отпивая холодного пива, перечислял Андрей радужные перспективы, − дядька всё равно ничего не смыслит в этом бизнесе, думаю, он за большие деньги будет только за, − теперь он добавил к словам и мимические знаки на своём лице, − тем более не чужому человеку. − Чересчур смачное отхлёбывание пенки прохладного напитка лишало вполне деловые соображения Андрея нужной серьёзности, для того, чтобы разбереженный ум друга воспринял нужную информацию. Алексей с обречённым вздохом провёл рукой по лицу:       − Посмотрим, − выдавил он из себя и не смог вспомнить причину, по которой так рьяно рвался на встречу с Андреем.       − Как дома? − своего рода талант друга отвлекать Алексея от межгалактических мыслей привёл его в чувство.       − Нормально.       − А Марина?       − А что Марина? − Лёша вскинул бровь, явно выказывая раздражение.       − Нуу… − очень содержательно пояснил Андрей, и только прочитав очевидные эмоции в подёргивающихся скулах, добавил, − Вы же встречаетесь?       − Закончили.       − Что закончили? − не совсем умным показал себя Андрей.       − Встречаться закончили, −Алексей бросал недобрые взгляды в сторону всё больше пустеющего бокала с алкогольным напитком друга, когда Андрей огорошил его новым предположением:       − А я думал, ты на ней жениться собираешься, − как раз подгадав с моментом и послужив причиной внезапного приступа кашля у друга.       − Совсем из ума вышел, старый! − колотя себя кулаком в грудь и делая ещё более крупные глотки минералки, проорал Алексей. − С чего тебе в голову сегодня взбредают идеи одна нелепее другой.       − Ну ошибся, с кем не бывает, − сразу же пошёл на мировую Андрей, отворачиваясь от друга и только в таком положении разрешив себе слегка усмехнуться.       − Забыли, − кивнул и Алексей, допивая содержимое своего стакана. Поднялся с места, оставив обед не съеденным, а тарелку невредимой. − Домой надо, мать решила устроить семейный ужин.       − Так до ужина же ещё о-го-го сколько времени, − возмутился Андрей, тем не менее, смиренно направляясь за спешащим на «ужин» Алексеем. И не прокомментировав его действия в виде добровольной оплаты за совместный обед, продолжил озвучивать свою анкету с вопросами. − Тебе разве не надо в гостиницу? Ты ведь не хозяин всё-таки, а вдруг кто-нибудь донесёт на тебя дядьке Салиму? − раздражал своей неуёмной болтовнёй Алексея.       − Кто? − сдуру выплюнул тот.       − Не знаю. Девка какая-нибудь, − безобидно пожимая плечами сделал очередное «удачное» предположение друг. Он конечно не видел, как покраснел его друг, не присматривался к нервно бегающим желвакам и напряжённо сжатым кулакам и челюсти, но характерное затишье вместо ответа, совсем немного озаботило Андрея, поэтому на всякий случай, он решил не развивать дальше тему с работой и переключить внимание друга на более спокойный предмет семейного ужина. − А что Константин Валерьянович обещался быть вовремя? − он даже расслабленно усмехнулся, уверенный, что ему удалось пошутить.       − Наверное. Ему нравиться беседовать со своей ученицей, − наконец добравшись до своего автомобиля, ответил Лёша. − Тебя подвезти? Ты вон, сегодня, на своих двоих. Где машину-то оставил?       − А, − отмахнулся Андрей с готовностью забираясь на переднее сидение. − В сервис сдал, там что-то с мотором вроде как, − беззаботно, как и подобает переживать за свой автомобиль, купленный на деньги отца, выдал он. − Ты куда? Домой? Может зайти к вам, что ли?       − Нет. Мне на проспект Хафиза, Марину забрать.       − Марину? Это зачем?       − Отец сказал привезти её к нам на ужин, поэтому её надо забрать. Понял? − с каждым словом повышая тон своего голоса, Алексей постепенно возвращался к своему бывшему состоянию раздражения, сильнее вцепляясь в руль «малышки».       − Ага, − озадаченно промямлил Андрей, чуть ли не ударяя себя по болтливым губам и только внутренне сокрушаясь на друга за ненормальное его настроение и вероятные проблемы в гостинице.       Естественно весь остальной путь до магазина оргтехники они проделали в абсолютной тишине с неудачными попытками поставить диск и настроить радио со стороны Андрея. Он не решался заговорить с риском снова сморозить глупость, а Алексей, кажется и вовсе ушёл в астрал.       − Ладно Лёха. Сходим на днях в «Нирвану» или домой к Анжеле, что ли. Ты как? − выбравшись из автомобиля через пару минут предложил инициативный Андрей, перегибаясь через окно в салон.       − Посмотрим, как получится, − неожиданно даже для себя ударив по газам и развевая клубы пыли на центральном шоссе умчался на проспект Хафиза.       − А я соскучилась, − томно, с взглядом из-под накрашенных ресниц, ненавязчиво, но ощутимо неприятно разглаживая несуществующие складки на рубашке Алексея, лепетала Марина через полчаса после расставания Алексея с другом. − Ты был сильно занят, да? − пытаясь расстегнуть пару «неправильно застёгнутых» пуговиц, благо сорочка фирменная сходу не поддавалась, усложняя желания девушки и потакая капризам Алексея.       − Не сейчас, − почти доброжелательно, извлекая на свет из недр несуществующей души терпение проговорил парень, по-доброму отцепляя от своей шеи руки с кричащим цветом покрытия на ногтях девушки. Неосознанно вспомнил другие: ни разу не коснувшиеся его, но волнующие постоянно, против воли; маленькие ладошки с длинными пальцами без когтистых продолжений, без «напольных» покрытий, с бесцветными ногтями. − Перестань, − чуть более грубо пересадил девушку на её место. − Мы опаздываем.       Марина выпятила нижнюю губу, надувшись, а когда заметила нахмуренный взгляд Алексея, обращенный к ней, немедленно расхохоталась, к тому же потрепав его по щеке. Лёша только недовольно хмыкнул, заведя двигатель автомобиля.       Он восхвалял Господа за то, что доехали они в молчании и спокойствии, без эксцентричных казусов в салоне его машины и когда он наконец-то высадил девушку во дворе своего дома, а сам благополучно отправился в гараж, то был уже не так расстроен предстоящим ужином и совместным времяпрепровождением.       Сидя за столом в гостиной, Алексей был в который раз сбит с толку отношением своей матери к этой девушке модельной внешности и смоделированного под образец склада ума. Марина не говорила ничего особенного − всё то, что обычно говорят девчонки, чтобы произвести впечатление или понравиться: не смеялась заразительно, даже не сильно искренне, но его мать каждый раз охала и ахала, если не всегда считала нужным присоединиться. Отец многозначительно кивал на все «рабочие» замечания Марины, вставляя полезные комментарии и мелкие поправки, и необходимые наставления. Складывалось впечатление, что эти трое прекрасно обошлись бы без его компании, не включая его в свои беседы, хотя по правде, желания подобного рода у парня не возникало. Это продлилось недолго, мать, не удовлетворяясь пассивным участием сына в «семейном ужине», поспешила заинтересоваться и его трудовой деятельностью.       − Дорогой, ты совсем ничего не рассказываешь о своём руководстве, − просто горя желанием узнать о подробностях управления крупным отелем заспрашивала Лидия Павловна.       − Это неинтересно, − попытался отмахнуться он от обсуждения его работы.       − Если бы это было неинтересно, вы бы не потратили на это столько времени и сил, − лукаво улыбаясь Алексею из-под своих неестественно-длинных ресниц (взгляд, который он начинал уже тихо ненавидеть), попутно разделывая мясо на своей тарелке, вставила своё негромкое слово Марина.       − Дочка, а вы что это до сих пор выкаетесь? − Сменив тему разговора: за что можно было поблагодарить Лидию Павловну, не перескочи она на другую, еще менее привлекательную для Алексея.       − Нет мама, просто Марина ещё не привыкла: мы не так давно знакомы, − выделяя каждое слово, процедил сквозь зубы ответ Лёша, крепче сжимая вилку в ладони и бросая не совсем восхищённые взгляды в сторону интригующей обстановку Марины. Девушка поспешила подарить ему ещё одну сногсшибательную улыбку из-под опущенных ресниц, удивительным образом каждый раз незамечаемую его родителями. − Извините, у меня завтра важное совещание, и я хотел бы выспаться перед ранним пробуждением, − отчеканил он, шумно поднимаясь со стула.       − Ой, как-то неудобно получилось, наверное, я тоже пойду, не буду вас стеснять, − спохватилась «милая», без какого-либо умысла или злого намерения. − А то такси в это время совсем не заезжают в наш район, − невзначай так намекнула, не придавая значения расцветшей улыбке на губах стариков и побелевших костяшек пальцев на руках Алексея.       Направляясь вон из гостиной, конечно же, он уловил раздавшееся ему вслед:       − Лёшенька, ты обязательно должен отвезти Мариночку домой.       − Всенепременно, − рявкнул он, хлопая дверьми.       − Ты расстраиваешь своих родителей, − цыкнула на него девушка, растягивая губы в прощальной улыбке родителям через боковое стекло «чёрной малышки» Алексея, а сама методично выводила из своих накрашенных «под естественность» губ слова, предназначенные только его ушам. Он решил ограничиться молчанием до того, как они выедут на трассу, успокаивая свои раздражённые нервы: успеха он достиг небольшого.       К его удивлению и бесконечной радости, Марина прекратила попытки разговорить его и даже не приставала за всё время его вождения, она ни разу даже не поинтересовалась, почему они больше не встречались с той ночи и, похоже не рисовала в своей голове даже приблизительную картину их расставания.       − Спокойной ночи, − прошептала она ему в самые губы, перед тем, как попыталась покинуть автомобиль. Её ресницы трепетали при прощальных словах, а глаза в свете ночного фонаря слишком синие и красивые. Она попыталась поднести свою руку к его холодному лицу, но Алексей следил за её движениями и перехватил ту у самой щеки, больно сжимая запястье своей хваткой. Марина даже не пискнула: вскинув голову, она с открытым вызовом смотрела на него, всё так же, ухмыляясь, и беззвучно шевеля губами, чтобы просто посылать вибрирующий от её тяжёлого дыхания воздух его сомкнутым губам.       Алексей был абсолютно трезв и, дело не обстояло только в том, что он не пил вовсе, просто то, что он начал проделывать дальше, было совершенно сознательным его выбором. Он набросился на рот девушки, стремительно раскрывшей его ему навстречу и вероломно начал исследовать его закутки от скользкого нёба до острых зубов, стоны при этом вырывающиеся из груди где-то внутри Марины, интересовали его в меньшей степени. Он сжал ладони на её бёдрах, не потому что хотел почувствовать её в своих руках, а потому что так полагается.       Попытался закрыть глаза, но услужливое подсознание стало подбрасывать ему иной образ, и дневное раздражение поднималось в нём с новой силой злобы, он немедленно открыл их, решив уклоняться от поцелуев в губы, стремительно перемещаясь на шею податливой Марины, девушке в его руках стало всё равно. Оставив нежность за пределами своего разума, он оттягивал кожу разгорячённой девушки зубами, угрожая разорвать тонкую кожу, но казалось, ему − всё равно. Как-то очень ловко он задрал подол её юбки, даже не пытаясь пробраться любовнице под облепляющую тело блузку, специально для него слишком откровенно не застёгнутую. Грудь, вздымающаяся от прерывистых вдохов, тёрлась об его напряжённое тело, но Алексея интересовало совсем другое, он нечаянно разорвал хрупкое кружево, перетаскивая согласное тело на соседнее сиденье, машинально откидывая спинку кресла.       В недвусмысленной позе он оперся обеими руками в подголовник по обеим сторонам от Марины, только приспуская дизайнерские брюки менеджера со своих бёдер, из бардачка в темноту салона извлёк прямоугольный предмет, вызвавший бурю восхищения и смыкание век в секундной передышке со стороны девушки. Смех, не к месту раздавшийся в этот кульминационный момент только подстегнул его идти дальше.       Он грубо ворвался в плоть Марины, услышав от неё не долгожданный вздох или тихую слезу, а всё тот же оглушающий его смех, на самом деле, только привидевшийся. Каждый следующий его толчок в лоно девушки под ним, грубо стонущей и хныкающей, вцепляющейся в него внутренними и внешними своими когтями только разжигал его злость на себя ещё больше, и бессчетное количество времени он ритмично измывался над самим собой. А каждое произношение его имени ртом этой красивой девушки внушало ему отвращение к самому себе, но, тем не менее, он делал то, что делал, делал то, что должен был, чтобы кончить, … чтобы закончить.       Не подозревающая о его дурных мыслях и чувствах Марина достойно поправила причёску, смазала остатки помады с припухших губ и оправила свернувшийся в комок подол юбки. Мелькающая с техническим заеданием её улыбка не предназначалась на этот раз её пылкому любовнику, а скорее − себе, внутрь себя.       Уже отброшенный от неё на водительское сиденье Алексей, спрятавший своё лицо от ночного прожектора и не озаботившийся электричеством в машине, оставил свой хмурый взгляд, по примеру своей заботливой любовницы для себя, отклонившись даже от прощального поцелуя, не задумываясь, что выглядит слишком грубым.       Визг тормозов не протрезвил забитую голову парня на чёрной Lamborghini, он был таким же пьяным, что и полчаса назад, но туго сомкнутые губы и сведённые хмуро брови оставляли его таким же красивым, каким он и был всегда.