Дневник младшей сестрёнки

      "Никогда не предавал особого значения виду, открывающемуся из окна моего кабинета. По крайней мере, не в достаточной степени, чтобы заметить, что отсюда открывается прекрасный обзор на дальний угол гостиничной служебной парковки. Казалось бы ничего стоящего моего внимания, если не знакомые очертания тёмного шевроле с водителем-мужчиной и пассажиром-девушкой. Схожу ли я с ума?..."        — Пригласите в мой кабинет, Алину Рашидовну. — Алексей отпускает кнопку вызова секретарши всего на несколько секунд. Бурлящий в нём гнев вынуждает его вновь обратиться к исполнительной девушке. — Немедленно. Это срочно.        — Сколько раз ты была наверху? — Алексей уже знает, что она здесь: стоит позади него. Не так чтобы очень близко, но остро ощутимо каждой порой его существа.        — Что прости? — тихонько спрашивает её голос.        Его радует и одновременно ошеломляет это простое "ты", которому она не изменила по его настоятельной просьбе.        — Я о "белом дворце". Как часто ты взбиралась наверх, когда была ребёнком?        — Это важно? — Он слышит её шаги, но не оборачивается, всё так же наблюдая за парой влюблённых туристов на вершине башни. Сейчас. Сейчас она будет стоять рядом с ним.        — Я поднимался туда, — он указывает в сторону башен-близнецов, — несчисленное множество раз. Но сейчас не вспомню ни единого раза, когда и зачем проделывал это. Не знаю, что мною двигало тогда? — Алексей пожимает плечами, не в силах оторвать глаз от двух сливающихся точек людей на самом верху одной из башен "дворца". — Какие эмоции я тогда испытывал? А ты? — слишком резко оборачивается к ней: она вздрагивает. В её руках, по обыкновению, кипа ненужных бумаг, закрывающих перед шёлковой блузы. Короткая атласная юбка с ярким восточным принтом очень идёт этой миниатюрной девушке, а очередные туфли с каблуками-убийцами привлекают к её стройным ногам больше мужского внимания, чем хотелось бы Алексею. — Так сколько же?        — Я не была там. Наверху я не была ни разу.        — Оу! — невольно вырывается из него. — Страх высоты? Клаустрофобия? Банальная неприязнь исторических памятников?        Если на первые два вопроса Алина ограничилась отрицательным жестом головой, выраженным весьма бесстрастно, то последрий вопрос вызвал у неё искреннюю улыбку, которую она не сумела сдержать. Оттого и поспешила упереться взглядом в пол, невольно принявшись рассматривать его начищенные до сияющего блеска туфли дорогой марки.        — Идём. — Алексей метнулся к двери так скоро, что ему позавидовал бы самый отъявленный прогульщик лабораторных по физике.        — Куда? — задала актуальный вопрос обомлевшая, всё так же оставшаяся стоять у окна Алина. Глаза её весело блестели, хотя у Алексея была масса сомнений относительно этого. Огоньки, появившиеся на горизонте сбившегося с правильного курса корабля не сулят спасения утопающим.        — "Я поведу тебя в музей", сказала мне сестра? — процитировав строчку из стихотворения, девушка не задумываясь улыбнулась.        Алексей спрятал руки в карманы брюк, словно пальцы дрожали от волнения, и его необходимо было спрятать от неё. От себя?        — Да, что-то вроде этого. Хочу отвести тебя туда. Наверх. — Он показал в направлении возвышающихся за окном пилонов-близнецов. — Ну как? Согласна?        — Это будет засчитано как мои рабочие часы? — Эли немного склонила голову вбок задавая этот вопрос, ресницы её громко коснулись щёк и вернулись на прежнее место, глаза снова засверкали тысячами искр.        — Да. Конечно. — "Черт возьми, нет! Нет! Это совершенно не будет похоже на работу!"        — Ну, хорошо. Ладно.        — Чудесно! — Алексей раскрыл дверь и протянул Алине руку. Но её смутившегося взгляда хватило, чтобы он поспешно отдёрнул ладонь, ложным жестом проводя пятернёй по гладко уложенным волосам.        Молоденькая секретарша, впопыхах соскочившая со своего рабочего места при виде начальства была немедленно проинформирована о пункте их назначения и непосредственной цели назначения самым что ни на есть благообразным способом.        — Оленька, мы с Алиной Рашидовной едем на объект. Нас не будет до... Предупредите Хашима Ахмедовича, что переводите все мои важные звонки на его линию. Выполняйте.        — Хорошо, Алексей Константинович. На сегодня у вас больше нет встреч, — предупредительно добавила девушка с изумительной улыбкой.        — Очень кстати, Ольга. Можете уйти домой пораньше. — На радостях сообщил он сотруднице.        — Благодарю, Алексей Константинович.        После того, как двери лифта сомкнулись Алексей прекратил улыбаться, только однажды взглянув на пристально глядящие на него чёрные глаза.        — Это было не совсем уместное замечание, Алексей Константинович. Вам так не показалось?        — Отнюдь, — не растерялся Лёша, на миг решив сгладить выступающие углы их недопонимания своей сногсшибательной улыбкой. Только вот никого сбить с ног ему не удалось. Его милая, но храбрая Эли смотрела на него по-прежнему грозно и взгляд её оставался всё таким же непреклонным.        — Прости. Я не подумал... Я не думал, что это так важно. — Алексей беспомощно пожал плечами и слова его прозвучали достаточно искренне, чтобы в них можно было поверить.        — Хорошо. Просто постарайтесь больше этого не делать. Не хочу, чтобы по гостинице ходили ложные слухи обо мне... и Вас.        Алексей молча кивнул, обреченно потирая лоб, не запрятанной в карман брюк рукой. А почти у самого выхода, около рецепции с бдительным администратором в лице ещё одной молоденькой девушки с наращенными ресницами и не выращенным мозгом ему вспомнилась очень (самая) важная деталь их недавних разговоров.        — Только прошу прекрати своё нудное выканье хотя бы когда мы остаёмся наедине. Договорились? — Он вопросительно выгнул бровь, но ответа дождался только когда они оставили позади самораскрывающиеся двери отеля, а с ними и десяток любопытных глаз и ушей с общим и взлелеянным годами профессии хобби — посплетничать.        — Конечно, Алекс. Мы так и сделаем. — Кокетливо, не без доли ехидства промурлыкала Эли.Её ответ вызвал у Алекса ещё одну улыбку, которую он поспешил скрыть от девушки. Не зачем юродивой знать как ему хорошо рядом с ней, насколько тепло и трепетно. Жарко.        До руин Ак-сарая они добирались в молчании, наполненном беспричинными улыбками Алекса, являющимися следствием определённых манипуляций и бездействия девушки, мирно и мерно вышагивающей рядом с ним на очередных убийственных каблуках.        — Тебе не обязательно делать это, — безэмоционально (по крайней мере пытаясь) нарушил он тишину у самых дверей в башню. Он сам не заметил в какой именно момент оказался не рядом, а чуть позади хрупкой фигурки. Хотя вполне осознавал причину этой медлительности: желание наблюдать за ней со стороны, полнее ощутить её присутствие, явь происходящего с ним...        — Нет... Нет. Это ничего. Думаю глупо родиться и жить в этой колыбели и ни разу не побывать на вершине "белого дворца". Ведь это почти то же самое, что всю жизнь прожить в Париже и не покорить Эйфелевой башни. Да?        — Да. — Алексей снова улыбнулся. Теперь он делал это так часто, что у него закрались сомнения относительно своего психического здоровья. — Верно. Хотя...        — Что?        — Это не совсем уместное замечание. — Он хмыкнул и не выдержав громко расссмеялся. — Учитывая, что я имел в виду твои крышесносные каблуки. — Он не мог остановиться и теперь, схватившись за живот, открыто гоготал над её хмурым порозовевшим личиком.        — Думаешь, это смешно? — сжав руки в маленькие кулачки чересчур серьёзно осведомилась она. И конечно её тон поубавил весь азарт в продолжении подобного веселья.        — Прости, я не хотел. — Он постарался сделать лицо хоть немного более серьёзным, более подобающим взрослому человеку, но увы, выходило у него не очень. Он прыскал слюной через каждое слово извинения. — Да. Правда. Прости.        Тем временем её собственное лицо светилось яростью и праведным гневом.        — Ты не можешь себе представить какой это тяжкий труд — передвигаться на этих ходулях! — высказал ему голос девушки, наполненный чистейшей обидой.        Алексей был полностью потерян и растерян её неожиданным заявлением. Его безудержный смех само собой прекратился и теперь он взирал на Эли, уперевшую свои кулачки в бока, с открытым ртом и глазами полными раскаяния.        Целую минуту длилось это неловкое молчание между ними, на протяжении которого один из них тщетно пытался подобрать слова очередного прощения всего лишь на секунду отводя взгляд от свирепого лица грозящей ему худой расправой девушки.        И этого хватило. Ей. Для свершения мести. Он вернул взгляд к её лицу, привлечённый странными звуками, несомненно издаваемыми её очаровательным ртом.        Когда их глаза встретились, Эли сдерживалась из последних сил: её каблуки-убийцы забыто валялись на тёплом асфальте в пьяном состоянии полной потерянности, а их ловкая хозяйка зажимала рот одной рукой, подавляя смех, рвавшийся из самой груди мстительницы.        Похоже Алекс только теперь понял шутку. Но на сей раз не спешил разражаться смехом. В то время как ужаснувшаяся отсутствием чувства юмора у начальства Эли начала отступать к резным дверям. Её шаловливые губы шептали беззвучное: "нет", а босые ступни бесстрашно вели её внутрь суровой башни прямо к винтовой бетонной "лестницы в небеса". За дверями девушка скрылась раньше, чем Алекс успел выдохнуть ругательство в её адрес. Слово, пропитанное желанием, страстью... чувством...       — Чертовка... — прохрипел он, пускаясь в погоню за Эли.        Ступеньки почти восьмисотлетней лестницы были не одинаковыми, не симметричными, с чередующейся высотой подъёма и жутко неудобными. Совершенно не предназначенными для лёгкой пробежки по ним вверх, следуя по пятам за самой прекрасной девушкой в мире. Смех которой отбивался от мрачных кирпичных стен и был слышен на всём протяжении башни, словно зазывающий звон колокольчиков, скрытых от глаз непрошенных посетителей, развешанных на каждой нише окна и звучавших всё тоньше и маняще с каждым сделанным шагом, с каждой преодолённой ступенькой.        "Разве существуют подобные водопады? Волны каштана ревностно облегали тоненькую спину, спускаясь ниже округлой линии бёдер. Может ли человека свести с ума один только вид распущенных волос?..."        Последние ступени для выхода на крышу башни были особенно трудно преодолеть и Алекс в буквальном смысле предстал перед Эли коленопреклонённым. А она, упивалась подаренной высотой и оторванностью от остального мира свободой и запрокинув голову назад, опустив на туннели-глаза веки, широко улыбалась. Только её маленькие руки выдавали напряжение, цепко ухватившись за решётку перил. Алексу хотелось быть с ней. Быть в ней. Но он всего лишь оказался рядом, не достаточно близко.        "Ох, если бы протянуть руку и коснуться её бархатной кожи..."        — Красиво, — разрывая тишину своей улыбкой, прошептала Эли.        — Прекрасный вид, не правда ли? — ни на миг не оторвав от неё глаз, прохрипел Алекс.        Девушка рядом с ним согласно помотала головой, но её действия совершенно выбили его из колеи. Ведь он отмечал абсолютно всё.        Запоминал абсолютно всё.        "Полная умиротворённость на лице Эли, едва дрожащие уголки губ, удерживающие лёгкую улыбку, закрытые глаза и раскинутые руки — не это ли совершенство сотворившей её природы?"        Она осторожно шагнула назад, не собираясь открывать заколдованных глаз, улыбка на её безмятежном лице становилась всё ярче, пока наконец, не превратилась в ослепительный смех, и она закружилась.        Алекс, как завороженный наблюдал за танцующим ангелом и его пьянил звук её смеха.        "Мой босоногий ангелок..." — прошептал он, не уверенный даже что говорил вслух. Но Эли неожиданно остановилась на противоположном конце крыши, около перил: вся запыхавшаяся и прекрасная. Её щёки румянились несколькими оттенками красного, глаза сияли и казалось, что темнота внутри впустила в свои неведомые глубины ещё более загадочный сизый туман.        — Будем спускаться? — радостно спросила она.        — Если ты хочешь, — пробубнил Алекс.        — Да. Только, пожалуйста, я больше не могу бегать по этим ступеням. — Жалобно проговорила она, смешно встряхнув волосами и внезапно ойкнула, схватившись за голову. Только сейчас осознав, что волшебный водопад её волос струится по плечам.        Неловкость преобразила её черты, взгляд лихорадочно заметался по бетонному покрытию крыши в поисках потерянной заколки, а руки никак не хотели оставить в покое шёлковые пряди волос: то туго скручивая их в узел, то пытаясь соорудить из них подобие косы, так и норовившей расплестись.        — Наверное, ты обронила заколку, когда поднималась сюда. — Он пожал плечами. А потом вдруг шагнул в её сторону, сначала очень медленно, а потом смелее преодолевая разделяющее их расстояние. — Давай, лучше я попробую, — вырвалось из него нечто похожее на его настоящий голос.        Алекс осторожно протянул руки к её волосам, Эли дёрнулась. Он остановился.        — Можно?        Эли неуверенно посмотрела на него. Если бы он читал её лучше, то распознал бы в выражении её глаз нити ужаса. Но нет.        Эли медленно повернулась к нему спиной, слишком резко мотнув головой.        Алекс попробовал коснуться отдельных прядей, грозящей совершенно растрепаться косы непрерывно размышляя: "о чём же он думал, когда рвался к ней на помощь?"        Он не думал ни о чём, кроме неё, её волос и своих прикосновений к ней.        Руки разумнее разума; сорвали с галстука бриллиантовую булавку и продели её через пряди пышных волос Эли, аккуратно соединяя только несколько из отдельных локонов.        Словно застигнув его за лёгкими касаниями своей шеи, Эли неожиданно отпрянула в сторону, с маниакальной подозрительностью и укоренившимся недоверием всматриваясь в глаза Алекса. Кажется, что бесконечно долго. Потому что она не обследовала предмет его творений с собственными волосами, не заметила и драгоценного, но нечаянного подарка так искусно затерявшейся в её прядях булавки от галстука.        Он любовался ей, не в силах говорить.        Говорить — это же так трудно.        — Давайте будем спускаться, Алексей Константинович. — Очень лёгкий поворот головы и она спешит к лестнице.        Алекс долго сдерживается, чтобы невзначай не нарушить молчание между ними. Молчание, а значит и прозрачные нити взаимопонимания.        — Что... Что у вас с Андреем? — сдержанность никогда не была сильной чертой Алекса.        Эли осторожно спускалась с одной ступеньки на другую, босиком идти было не так страшно, но всё же. Пожалуй, Ак-сарай одна из редких башен в мире, подъём по которой даётся легче спуска. Именно поэтому девушка ступала предельно аккуратно и была крайне сосредоточенной.        — Мой ответ: Ничего. — подражая голосу участника телевизионной викторины, ответила Алина.        Алекс шумно вздохнул. Сложно было понять: это вздох облегчения или же недоверия? Засомневалась и Эли, опрометчиво попытавшись обернуться на этот полузвук, как ей казалось, ненамного отставшего от неё Алексея.        На этот раз из груди Алекса вырвался крик ужаса, вмиг отразившийся взявшими их в плотное кольцо стенами.        Руки ловчее разума.        Алекс молниеносно и без нежности ухватился за скользкую вспотевшую ладонь Эли и притянул к себе. От силы столкновения его самого ударило о стену, и у него немного подогнулись колени.        Насмехающийся будто над ними и их неуклюжестью наперегонки вниз промчались камешки, цокая гладкими боками и хлопая в ладоши с заговорщиками-ступенями.        Алекс не прислушивался к издевательскому смеху камня вокруг, но сбитое дыхание Эли било в его грудь частыми ударами молнии. Он сквозь ткань рубашки ощущал влажность её губ и теплоту каждого выдоха. Её трясущиеся руки по-прежнему находились в захвате его цепких пальцев и нежные запястья щедро делились с ним секретами своей хозяйки. Её пульс дрожал, сердце раненой птицы не настолько изменчиво, нежели эта маленькая жилка, отмеряющая жизнь по шажочкам.        — Тише, маленькая. Ничего страшного не случилось. — Эли высвободила свои крошечные ладони из плена его рук и немедленно обхватила его торс, крепче прижимая своё мокрое личико к его, почти лишившейся дыхания груди. Алекс отчётливо слышал её всхлипы и слабый шёпот.        — Что это было? Угхммм? ... Что это было? — Её нежное тело буквально было вжато в его, но перепуганная Эли словно не замечала этого, она норовила прижаться к нему теснее. Ещё теснее. "Только бы она не думала смотреть в мои глаза прямо сейчас". — Покинувшие границы хаоса мысли Алекса постепенно заполнялись кристаллами чистого желания.        Её тепло дарило ему тепло...        Позже в её дневнике появилась запись : "Его тепло дарило мне тепло..."