Дневник младшей сестрёнки

       — Ох, дорогой, как же я устала! Ты себе представить не можешь, как это утомительно, ужинать в компании скучнейших людей. Хорошо ещё мы с твоим отцом были не одни. И нас кое-как спасало общество Мариночки.        — Неужели всё было настолько ужасным? — неверяще спросил Алексей, складывая воскресный номер экономической газеты, со всем сыновним вниманием воззрившись на свою мать.        Лидия Павловна деловито поджав губы, оборачивалась на входную дверь, поджидая появления в ней своего мужа и не прекращала нервно теребить шелковый шарф на шее.        — Боюсь настолько, что у меня не хватает слов передать тебе всё приключившееся с нами сплошное недоразумение. — Его мать огорченно вздохнула и рухнула в соседнее кресло, рядом с сыном.       — По-моему, ты преувеличиваешь? — с надеждой повторил Алексей.        — А эта ужасная девочка, которая прислуживает нам за столом! — вдруг воскликнув, продолжает сокрушаться Лидия Павловна, совершенно не прислушиваясь к риторическим вопросам своего сына.        — Ведь это форменное безобразие, что в конце концов, её постоянно усаживают за обеденным столом рядом с нами. Ты не представляешь, каких усилий мне стоит подавить в себе справедливое возмущение!        — Твоя мать вводит тебя в заблуждерие, сынок. — Как всегда спокойно перебив пламенную речь жены принялся разъяснить ситуацию с ужином для сына теперь и отец Алексея.        Решительно равнодушный походом в гости своих родителей Алексей, вымученно, но бесшумно выдохнул, но терпеливо остался ждать на месте окончания сего рассказа.        — Вполне симпатичная девочка и, что очень важно и что твоя мать упрямо опускает и не хочет признавать, что девочка та — никакая не обслуга, а родная сестра Марины. — Отец прошел к бару и выдворив на свет графин с золотистой жидкостью плеснул пару капель себе в чашку с кофе под неодобрительным взглядом жены.       То ли из-за употребления мужем алкоголя (исключительно в терапевтических целях), то ли по причине несвоевременного вмешательства супруга в её более чем эмоциональный разговор с сыном.        — Ох, Константин! Тебе обязательно испортить моё настроение ещё больше! У тебя нет сердца!        — Так! Я иду спать. — Алексей ловко уворачивается от летящих ему вслед слов матери и возражений отца и скоро взбирается по лестнице наверх. В спасительной удалённости пространства от гостиных пределов до него всё ещё доносятся сетования его матери на бедную родственницу хорошей девочки Мариночки и сокрушения по поводу невзрачности и неопрятности одной прямо не совместимой с ухоженностью и привлекательностью другой.        Алексей громко хлопает дверью своей спальни и оставляет позади слабые попытки отца вступиться за девушку.        Ещё какое-то непродолжительное время он отводит на раздумья о том, что его мать слишком уж эмоционально воспринимает времяпрепровождение в семье своей любимицы Марины. Настолько, что не первый по счёту ужин в этой обычной, как предполагается Алексею, семье заканчивается одним и тем же: нескончаемым потоком возмущённых излияний.       Каждый раз Алексей тщетно порывается спросить мать для чего же она просто не откажется навещать преемницу мужа, если уж общество родителей девушки навевает ей скуку, а само существование безымянной сестры Марины кажется неуместным. Но среди нескончаемых жалобных словоизъявлений место для такого кратенького вопроса с его стороны просто не остаётся.        Зеркало, в которое ненароком упирается его взгляд уносит его прочь от отцовского дома, материнской пламенной речи и истёртого лика красавицы и умницы Марины. И отнюдь не собственное отражение заставляет его заплутать в образах странных мыслей. Он смотрит в зазеркалье, на предметы его окружающие — немые и неподвижные, укоряющие.        Алексей закрывает глаза, из груди вырывается задержанный на мгновение воздух, он отсчитывает проходящие в тишине и запинается, когда достигает четырнадцати.        Две недели, обещанные Алине Рашидовне истекают.        Завтра начинается новый день.