Глава 3, часть третья
17 октября 2014 г. в 22:27
Примечания:
Kitaro – Spiritual Garden
Возможно, эта музыка поможет вам ощутить происходящую в главе неведомую фигню.
Под ослепительно-синим небом, до края заполненным солнечным светом и ароматным ветром, колыхалось алое море цветов. Волны катились по нему, от горизонта и обратно, к самым ногам, волной запаха - в самое сердце.
Здесь пахло и сладостью роз, и едва уловимой пыльноватой-свежестью тюльпанов, и пряным удушьем гвоздики, перехватывающим горло алой шелковой лентой, и еще тысячей ароматов, совершенно разных, но родственных своей искренней естественностью. Цветов было очень много - больше, чем Кид мог себе представить, - разные по высоте и оттенкам, они росли так близко друг к другу, что целиком и полностью заполняли все поле живым огнем своих лепестков. Их цвет колебался от темно-красного, почти черного, насыщенно-багрового, в тенях наливающегося чистой вечерней синевой, до открытого, просветленно-искрящегося алого цвета, подобного сиянию утренней зари. Венчики трепетали на ветру, изредка теряя лепестки - и эти обрывки пышного убора, подобно искрам гигантского костра, летали над волнами - игрушки ветра, легкие и нежные, как утреннее сновидение.
Несколько минут Кид, словно окаменев, утратив разом и дар речи, и способность мыслить, молча смотрел на это великолепие, самозабвенно вдыхая настоявшуюся смесь ароматов, заменявшую тут нормальный воздух и пьянившую быстрее и легче вина. Казалось, здешний ветер был скорее жидким - и вливался в легкие, заполняя собой все тело до краев.
И лишь немного привыкнув к безумной мощности ярких, незнакомых прежде ощущений, Кид смог задуматься о том, что видит. Еще недавно он находился в ванной и бездумно смотрел на вытекающую из его запястья кровь, контрастировавшую с сине-белым кафелем. А потом... что случилось потом?
Быть может, он умер? И потому горькая реальность так легко перетекла в сияющий солнечный сон, где время не течет рекой, а растекается тихим озером под синей хрустальной чашей небес. Рано или поздно алая цветочная вечность заполнится до краев, и тогда он, Кид, растворится в прозрачной густой воде... стремительно темнеющей, смывающей все краски, а вместе с ними и боль.
Неплохой был бы конец - умиротворение, эйфория красок и запахов, тепло солнца на чуствительной коже, незаметно оплавляющее ее - и саму душу. Утонуть, раствориться, не понимая, не задумываясь над собственными метаморфозами, потому что парализованный волной дивных ощущений рассудок не станет тратить силы на такую чушь, как собственное существование. Забыться, проститься со всем, всё и всех простить - и, когда озеро времени медленно впитается в вечность, прорасти из нее еще одним ярко-красным цветком.
- Если ты задержишься здесь, что-то подобное с тобой и случится, - едва слышный голос, на грани между шепотом и дыханием, коснулся слуха, невольно выдергивая Кида из русла лениво текущих мыслей. - Но лично я не советую тебе прибегать к подобному. Ведь если ты останешься здесь, то ты лишишься будущего.
Голос креп, становился ярче, плотнее, звучнее, и, наконец, обрел знакомый тембр и интонации. И едва они коснулись слуха, как мгновенно заполнили разум, мгновенно выбив сладкий хмель цветочного ветра.
Это... Это же...
Кид резко развернулся к говорящему, взметнув вокруг себя облако душистых лепестков, впился взглядом внимательным и удивленным.
Ярко-красная рубашка, такая же, как и цветы вокруг, скрывшие фигуру человека до пояса, шарф, длинный, легкий, развевающийся по ветру и словно являющийся его неотъемлемой частью, живым алым потоком... Недлинные черные волосы, длинной челкой затеняющие глаза... радужка которым сияет ярко-алым огнем, словно в ней отражается все багряное поле цветов разом.
И шлейфом тянущееся за спиной подобие крыльев - но не пушисто-легких, а тяжелых, налитых кровью, тянущих к земле.
Яркий, чистый образ, словно ограненная драгоценность, словно мрамор, с которого отсекли все лишнее. Завершенный, очищенный, но тем не менее узнаваемый.
Кид с трудом заставил себя сделать вдох. Потом еще один. И еще. Это было трудно - потому что сердце как будто попыталось остановиться от шока.
- Брат?.. - прохрипел наконец юноша. - К-как такое...
Асура наклонил голову.
- Прости меня, - попросил он. - Я дал тебе зайти слишком далеко. Но, с другой стороны, это было необходимо. Раньше ты был слишком живым, чтобы здесь оказаться.
Он поднял руку и взмахнул узкой, бледной, длиннопалой кистью, указывая на окружающее великолепие.
- Это место, - проговорил молодой человек, - выбрал ты сам. Тебя сюда никто не звал. И, конечно же, по своей воле я бы не привел тебя в "долину самоубийц". Все потому, что ты искренне верил: твоя смерть - твой выбор. И тебе теперь на полном серьезе предстоит выбор: вернуться и жить дальше или разменять жизнь земную и последующую на тихое, сладкое небытие.
- А... а почему здесь ты?.. - выдохнул Кид. Это был единственный вопрос, который юноше удалось выловить из муторной разноцветной каши в своей голове.
- Потому что моей целью было с тобой поговорить. Я не смог бы это сделать в реальном мире так, чтобы ты не испугался. Но повторюсь, я и здесь эту беседу проводить не хотел. Есть много других мест, где ты смог бы узнать, что с тобой творится.
- Как будто это непонятно... - пробормотал Кид. - Кажется, это называется отчаянием. Без отца мне стало слишком плохо... да еще и Хрона...
- В ее появлении можешь винить меня, - отрезал Асура. - Я не нашел в себе силы с тобой расстаться так просто. Оставить тебя без присмотра. Ты слишком сильно страдал. Вот только мое присутствие притянуло к тебе сущности куда менее чистые и бескорыстные. Например, эту девочку - душу, которая очень сильно нуждалась в энергии.
Кид ошалело уставился на дивное существо, на полном серьезе считавшее себя его братом.
- Так это была... не моя галлюцинация? - внезапно севшим голосом спросил он. - Хрона существовала? И она есть в реальности?
- Я не скажу тебе этого. Я не хочу, чтобы ты пытался искать ее, когда вернешься. Такие вещи случаются иначе: либо люди встречаются, либо нет... но в данном случае я даже не могу сказать, чем закончился ваш контракт. Заключенный, кстати, с обоюдного согласия.
- Контракт?
- Да, неужели ты не помнишь? Когда эта девочка появилась впервые, она предложила тебе свою помощь, и ты согласился. Тогда она, по сути, спасла тебе жизнь - а благодаря твоему согласию и возможность брать небольшую плату за постоянную помощь. Она брала у тебя жизненную силу - надо отдать ей должное, понемногу и очень аккуратно. Впрочем, это ненамного уменьшает ее вину: едва она собрала энергию, которая ей требовалась, как сразу же ушла, оставив тебя, ослабленного, наедине с собственными кошмарами.
- Значит... тот сон... - Кид вспомнил тот ужасный кошмар, приснившийся ему в ночь исчезновения Хроны, и похолодел.
Асура оставался бесстрастным.
- Тогда-то все и случилось, - проговорил он. - Вокруг тебя стала плестись та еще паутина. Твои страхи, тайные и явные, воплощавшиеся в кошмарах, получали все более сильное влияние над тобой. Они пили из тебя жизнь по капле, но чтобы сцедить все до конца - им требовалось, чтобы ты погиб внутри сна, перед тем испытав абсолютное, всепоглощающее отчаяние. Только тогда бы они насытились, и, возможно, перешли бы на новый уровень. Смогли бы существовать отдельно от тебя.
Кид растерянно уставился на свои руки и только сейчас заметил, что из его запястий - почему-то из обоих - как из крана хлещет кровь. Это выглядело как-то неестественно.
- Но я попытался умереть в реальности, - прошептал парень. - Значит, они проиграли.
- Нет. Он победили. А я, к сожалению, должен был ждать критического момента, чтобы дотянуться до тебя. Я мог лишь наблюдать, а не защищать, и при этом я старался быть как можно ближе к тебе... чтобы, когда ловушка захлопнется, оказаться внутри нее вместе с тобой.
- Ловушка?..
Асура вздохнул - немного устало. Только сейчас Кид заметил, что его брат напряжен и как будто растерян. Словно случилось то, чего он очень давно ждал и желал - а что с этим сбывшимся теперь делать, непонятно.
- Ты меня только прости, - быстро проговорил молодой человек. - Но... скажи мне... ты помнишь, что случилось после твоего разговора с Марией?
Кид задумался.
-Я сдался, - наконец признал он. - Я понял, что больше так не могу. Я... решил... умереть.
Асура едва заметно усмехнулся и как-то застенчиво провел рукой по глазам.
- Когда ты вернешься, пожалуйста, посмотри, где лежит твой телефон. Боюсь, это будет самым главным доказательством - после абсолютно целых запястий, конечно. И отсутствия кровавых луж в ванне.
Наступила короткая пауза: Асура явно пытался подобрать слова, а Кид - собрать все детали паззла воедино. Собиралось отлично, но картинка в итоге получалась... странная. Шокирующая даже.
Мощный порыв ветра сорвал с цветов целое облако ярких лепестков: они били Киду в лицо, как легкие шелковые плети, так что юноша заслонился ладонями.
- Все это, - медленно, весомо проговорил Асура, - было сном. Твое запредельное отчаяние. Твое безумное решение отказаться от борьбы. Твое самоубийство. Ты решил умереть во сне, и, конечно, это бы привело к остановке сердца и в реальности. Но в том и суть ловушки: заставить человека добровольно отдать свою жизнь кошмару. Решение, очнуться или все-таки умереть во сне, может принять только сама жертва. Но сны могут привести ее к необходимому им ответу.
Прежде чем удивиться, Кид отдал себе должное: картинку он собрал правильно, а если и не смог этого понять, то только в силу ограниченности своих познаний.
- Что, серьезно? - спросил он. - Хочешь сказать, на самом деле я живехонек и даже не поцарапан?
- Да. - вздохнул Асура. - Ты просто спишь и видишь сон о своей смерти... и о мертвом брате, пришедшем тебя спасти. Но этот сон влияет на реальность. И потому твоя смерть стала бы самой что ни на есть настоящей. И не менее истинно твое спасение.
- Но тебе-то то зачем? - наконец решился спросить Кид. - Ты же меня ненавидишь.
Ветер внезапно утих, и поднятые им в небеса лепестки стали медленно оседать на землю, на стоящих среди поля людей, словно кровавый снег.
- Я тебя люблю, - тихо, просто ответил Асура. - Я тебя любил. Так, как умел. Некоторым людям нужно умереть, чтобы научиться милосердию. Я любил тебя искренне, но свысока, считая тем, кто слишком слаб, чтобы выжить. Но я никогда бы не предложил тебе свою опеку и защиту. Во-первых, отец бы тебе всегда ближе и дороже, и это одно отбивало у меня охоту с тобой договариваться. Я не люблю навязываться, и не трачу свое время на тех, кому я, быть может, и не нужен. Во-вторых, мне казалось, что помогать тебе значит лишь делать тебя еще слабее. Я пытался заставить тебя хотя бы научиться ненавидеть, со всей силой, которая тебе дана... если уж твоя любовь похожа на самопожертвование. Ты был недостаточно эгоистичен, у тебя отсутствовала даже та часть любви к себе, которая нужна любому человеку для жизни. Тебе было безразлично, кто ты, что из себя представляешь, для чего живешь. Тебе даже на собственную жизнь было глубоко плевать. Ты боготворил отца, а он обожал тебя, и я был третьим лишним в этой идиллии. И оттого видел ее пагубную хрупкость. Я знал: случись что-то с отцом, и мне придется разбить кулаки об эту стену. Но я это сделал бы... я пытался выжить, до последнего, чтобы ты не остался один. Но не смог.
В наступившей паузе он перевел дыхание и добавил:
- Прости, я был жесток к тебе. Жаль, что понял это слишком поздно... и, чтобы исправить хоть что-то, мне пришлось подвергнуть тебя опасности. Я не думаю, что ты сможешь так легко меня простить... что ты мне вообще поверишь... но я хотя бы сказал тебе это, и теперь... мне легче.
Асура шагнул вперед - мокрые, тяжелые крылья прошуршали по цветам, сбивая с них лепестки, - и обнял Кида. Порывисто и крепко, словно хотел защитить от всего мира.
И под ярчайшим небом, среди дивных цветов, Кид ощутил зарождение чего-то, по сравнению с чем эта долина казалась блеклой декорачией, аляповатой мишурой для балаганного представления. Словно костер, который мог бы гореть так давно, но который ни один из братьев не удосужился зажечь, вспыхнул в одно мгновение, и засиял так, что солнце померкло. Это было подобно взрыву сверхновой - но сверхновые никогда не спасают тех, кто находится в эпицентре взрыва. А эта вспышка стирала боль, вместо старых воспаленных ран оставляя лишь тонкие полоски шрамов.
Кид медленно, с усилием поднял руки, словно они налились свинцом - преодолевая годы недоверия, километры равнодушия, прорываясь сквозь свою хрустальную скорлупу, словно она была не камнем, а вязкой смолой, - желая прикоснуться к огню, который всегда был так близко... и всегда был слишком гордым, чтобы отдавать свое тепло кому ни попадя.
Бутафорская кровь, хлеставшая из запястий младшего брата, окатила Асуру, смывая ярко-алый цвет с одежды и крыльев и заменяя его ослепительно-белым, сияющим, словно слава ангела. На теплый, яркий столб света, окруживший братьев, прилетел ветер - подобно ночному мотыльку - и свернулся клубком-вихрем вокруг, и иссушил густую кровь, толстым слоем покрывшую крылья, и солнце наполнило их теплом и искрами, словно перья были обсыпаны алмазной пылью.
И тогда два огромных белоснежных крыла развернулись с легким шелестом, и осенили обнявшихся юношей жестом защиты.
И лепестки цветов взмыли в небеса, становясь все светлее и светлее, пока не воспарили вверх огнями, подобными маленьким звездам.
Сияние наполнило глаза Кида - сияние очищающейся, прощенной души. Белый свет медленно размывал очертания фигуры Асуры, делал тепло его тела все более призрачным и неощутимым.
Наконец не осталось ничего, кроме согревающей белизны, и, уже исчезая из долины алых цветов, Кид услышал голос, тихий, как дыхание:
"Спасибо."