Стеклянные цветы

Голова казалась странно пустой, обрывки мыслей плавали в ней, словно в невесомости. Словно целый космос оказался внутри черепа, медленно вытесняя из глаз картины реального мира. Сколько еще возможно было удержать внутри что-то подобное? Минуту, две? Не больше. Кид был изумлен собственным спокойствием - и еще тем, как легко нож рассек запястье. Не так уж это оказалось и больно. Наверное, гореть заживо гораздо страшнее. Первая капля крови, насыщенно-багровая, упала на белый кафель - и над головой, словно корона, раскрылась тишина, обморочно-легкая, умиротворенная. Капли сливались в тонкую струйку, ярким ручейком стекавшую по эмали ванны. Каких-то несколько секунд Кид смотрел на эти красные потеки, а потом почувствовал, как ноги стремительно подкашиваются, а из головы исчезают все мысли - даже если захочешь, не докличешься. От всего мира остались только чудовищно яркие цвета. Алое на белом. Цвета уходящей из тела жизни. Алое на черном. Цвета огня, ночной катастрофы. Отправная точка. Поблекшие, потемневшие, некогда алые, а теперь - бурые пятна на кое-где обожженной ткани, утратившей свой изначальный цвет, белоснежный до белизны. Обугленная кроваво-красная ткань. Кид закинул голову, задыхаясь от горя, переполнившего его с новой силой - и зрачки словно залило кровью, так что все вокруг погрузилось в облако ярко-красного цвета. Сжимавшие нож руки конвульсивно сжались, словно вспоминая момент, когда костяная рукоять впервые легла в ладонь. Это было так давно... этот нож когда-то подарил Киду отец - с просьбой беречь себя. И всегда защищаться, какие бы удары не наносила жизнь. Спасибо. Спасибо тебе. Прости, что вместо самозащиты я выбираю небытие. Ноги подогнулись от внезапной, убийственной слабости. В этом было что-то неестественное - жизнь уходила слишком быстро, за какую-то минуту Кид ослабел и ощутил себя слабым, как слепой котенок. С одним только отличием: слабость котенка - слабость существа, лишь начавшего жить. Слабость, за которой, как за буро-зеленой оболочкой цветочного бутона, кроется, зреет всплеск силы. В слабости же Кида, как в гнилом орехе, было пусто и черно. И только ядовитый, обжигающе-горький налет собрался на стенках, на перегородках скорлупы, бессмысленных из-за своей пустоты. Это было бессилие существа, утратившего первобытное могущество жизни, ослепительную, пропитанную солнцем мощь. Бессмысленно, как же все это бессмысленно! Нет никаких сил искать зацепки, потому что в прогнившей скорлупке ничего свежего уже не найти. Только горечь пополам с обманутыми надеждами. Кид судорожно поднял руку с ножом и вторично полоснул вдоль по левому запястью - так, чтобы в теле уж точно не удержалось ни капли жизни. Кровь брызнула из-под лезвия прямо в лицо - и одурманила сладко-свежим запахом, бархатистой нежностью лепестков. ...Лепестков?..