Время чудовищ

– Прости, Пак, – пробормотал Хантер себе под нос, оглядывая запачканные кровью сидения. – Кажется, я все же испортил тебе машину. Перед глазами все вертелось, и это было бы даже забавно, если бы причиной этому не была потеря крови. В ушах что-то громко стучало, Хантер подозревал, что его же собственное сердцебиение, но трудно было сказать. Соображать тоже было трудно. Вести машину – еще на порядок труднее. Ему удалось проскочить живым, но не таким уж невредимым и добраться до той машины, на которой они с Арти сюда приехали. Хорошо, что он настоял на том, чтобы припарковать ее именно в этом месте, как знал. Хотя почему как. Прекрасно знал ведь, что чем-то подобным все и закончится. До заброшенного завода оставалось совсем немного. Хантер бы гордился своей предусмотрительностью – надо же, даже потенциальные места, где можно залечь на дно, проверил, да только вот аптечкой запастись не догадался. А стоило бы просчитать, что Смайт начнет стрелять на чистых рефлексах, даже задуматься не успеет. Сил на то, чтобы прятать машину, уже не оказалось. Хантер зажимал бок своим смятым пиджаком, но кровь все не желала останавливаться. В больницу ему, конечно же, было нельзя: розыск, к сожалению, никто не отменял. Всего двести миль от Вашингтона, да его тут же узнают, к тому же с огнестрельным. Пол был прохладным и таким пыльным, что в носу немедленно защекотало, и Хантеру нестерпимо захотелось чихнуть. Оперевшись на стену, Хантер закрыл глаза. Все, чего ему хотелось, это чтобы мир на секунду, хотя бы на одну чертову секунду перестал вращаться и…

***

Хантер не знал, сколько прошло времени, прежде чем он очнулся. В какой-то момент он даже всерьез рассматривал перспективу того, что он умер и попал… куда-нибудь попал, в общем, но теория быстро разбилась о жестокую реальность. Это был тот же завод, тот же грязный пол, который, правда, кажется, стал еще холоднее. Если Хантер в чем-то и был уверен, так это в том, что в аду должно было быть как-то поинтереснее. Может, девочки в латексе. Или, на худой конец, рогатые монстры. Он попытался подняться повыше – видимо, сполз по стене, пока был в отключке – и тут же понял, что что-то не так. Какая-то мелочь в интерьере царапала взгляд, но Хантер не мог сообразить, в чем же дело. Долго думать не пришлось. – О, очнулся все-таки, – весело заметил чей-то голос. – Добро пожаловать на землю или как-то так. Теперь обладатель голоса довольно заржал, очевидно, довольный своей шуткой, и если у Хантера поначалу и были какие-то проблемы с опознанием, то после такой блистательной демонстрации чувства юмора отпадали последние сомнения. Только одному человеку хватило бы глупости и смелости прийти сюда. – Ты правда думал, что я поверю, будто ты нас предал? – поинтересовался тот как бы между прочим. – Что ты здесь делаешь, дебил? – прохрипел Хантер в ответ, жалея, что не может сейчас ему врезать. – А если бы я действительно оказался предателем? – О, так ты все-таки не предатель? Круто, – во все зубы разулыбался Пак. – Да и потом, посмотри на себя. Что ты мне сделаешь в таком состоянии? Думаешь, Смайт умолчал о том, что зацепил тебя? Хантер снова закрыл глаза. В темноте было приятно. Да уж, Смайт бы в жизни о таком не умолчал. Хантер знал, что держится из последних сил, что еще немного, и предел его возможностей, предел его связи с городом истончится настолько, что в итоге оборвется навсегда. Хантер не знал, как долго город еще сможет удерживать его в живых: сейчас он как никогда чувствовал, что живет – выживает – на одолженное время, и этот должок как-нибудь придется вернуть, если он не сдохнет раньше. – Хреново выглядишь, – заметил Пак. – Да что ты, – съязвил Хантер. – А может, в больницу? Куда-нибудь? Хантер приоткрыл один глаз и понадеялся, что даже так сумеет дать Паку понять, что осуждает его изо всех оставшихся сил. – Какая мне больница, либо добьют, либо отдадут полиции. И ты все еще и не рассказал, откуда тут взялся. И Пак рассказал. Что в машине, которую он одолжил Хантеру, был установлен жучок. «Ну извини, – развел он руками, – я их на все свои машины ставлю, мне так спать спокойнее». Уже потом, когда разругался со Смайтом в пух и прах и немного успокоился, вспомнил, что они настолько спешили убраться, что вовсе не подумали о машине. Напоминать остальным Пак не стал, решил, что безопаснее (и спокойнее, чего уж там) будет самому разобраться. Вычислил место, приехал, а тут и Хантер как раз пришел в себя. – Знаешь, Дюваль утверждает, что это ты убил Шустера и всех подставил. Хантер бы подавился слюной, если бы в горле и без того не было сухо. Складывалось такое впечатление, что Пак все выжидал нужный момент, чтобы это сказать. – Дюваль может пойти в жопу, – процедил Хантер. – Это не ответ. – Что ты хочешь услышать? Что я этого не делал? Так я и не делал, но уверен, что в устах Дюваля все это звучало очень убедительно. – Да, убедительнее его слов только дыра в плече Блейна, – серьезно кивнул Пак. – Как ты, кстати, умудрился? Я не знаю, отчего Смайт кипятится больше – от ранения или от того, что не понимает, как тебе это удалось. Хантер удивленно приподнял брови. Ему было бы смешно: он сразу же представил себе Смайта, который носится по бункеру, как ужаленная белка, и пытается понять, почему обычный человек вдруг стреляет, словно снайпер-модификат. Было бы смешно – если бы слова Пака не заставили его с опаской навострить уши. – Блейн не сказал вам, что ранение было частью плана? Теперь уже настала очередь Пака удивляться. – Какого еще плана? Я уехал сразу после того, как Дюваль позвонил и сообщил, что ты – Змеиный король, а нас всех наебали. Хантер вздохнул. – Ты и правда дебил. Нас всех действительно наебали. Пак выжидательно смотрел на него, и Хантер понимал, что раз уж этому придурку не хватило терпения выслушать объяснение от человека, который хоть и ранен, но, по крайней мере, не умирает, то теперь он вроде как должен был устранить это упущение и объяснить самостоятельно. Только вот незадача – еще немного, и необходимость в объяснении отвалится сама по себе, как только Хантер испустит дух. – Слушай, – медленно начал Хантер, с трудом ворочая языком. – Твое предложение поехать в больницу или куда-нибудь еще в силе? Обещаю все объяснить потом, сейчас я немного… не в кондиции для историй из жизни. – Спрашиваешь еще, сержант, – фыркнул Пак. – И хватит уже хоронить самого себя, стань в очередь. Хантер привычно поморщился, услышав обращение «сержант», но в его гримасе не было и половины того недовольства, которое он пытался продемонстрировать. Если Пак перешел на привычные клички, значит, верит ему. По какой-то невероятной причине, но верит. – Скажи-ка, Пак. – Хантер попытался подняться. Тело едва его слушалось, бок тут же прошило резкой болью. Он вдруг обнаружил, что его пальцы были просто ледяными. – Как скоро ты сумеешь доехать до Вашингтона?