Виражи судьбы

Глава 4. Одесса встретила гостей ярким солнцем, шумом моря, соленым ветром. Надежда Николаевна на вокзале крепко прижала к себе Анну. Они не виделись почти десять лет. Тетя изменилась. На лбу и около губ появились маленькие морщинки, но во взгляде была прежняя твердость. Она с улыбкой оглядела мальчишек, потрепала Алешку по голове: - Весь в отца! - Вы даже не представляете насколько! - рассмеялась молодая мать. Город сразу произвел на Анну приятное впечатление. На асфальте лежали тени от акаций, кипарисов, маклюр. В небе кружила стая голубей. Мальчишки-подростки, глядя на них, присвистывали и хлопали в ладоши. Птицы, испуганные шумом, кружили над голубятней. Надежда Николаевна укоризненно взглянула на озорников и покачала головой. Алешка указал на белоснежную голубку, порхающую над головой. Анна тоже посмотрела на нее и грустно улыбнулась. Когда-то Володя показал жене такую же. Он тогда сказал, что голубка похожа на нее. - Вот и пришли! – произнесла Надежда Николаевна. Двор оказался уютным, утопающим в зелени. Вечером детей укладывали спать. Полные впечатления, мальчишки долго не могли уснуть. Наконец, через час сказок и песен раздалось дружное сопение. Анна и Надежда Николаевна отправились на кухню. Тетя слушала рассказы о жизни Платоновых, о службе Владимира, о том, что в письмах не напишешь. Поделилась молодая женщина и болью: пропавшие друзья, появление в семье Сережи. «Выросли дети. - подумала Надежда Николаевна, слушая Анин рассказ. - Сами уже родители. Иван бы ими гордился». Анна с детьми ходила на море каждый день. Мальчишки были в восторге от теплых волн и золотистого песка. Сережа, правда, больше возился у берега. Ему нравилось лепить фигурки из песка. Зато Алешка быстро научился плавать. Вытащить сына из воды для Анны было сложной задачей. В середине июня Владимир прислал телеграмму, что задерживается. Дети расстроились. Мальчишки очень скучали по отцу. Анна постаралась их успокоить, говоря, что он обязательно приедет, как только сделает все дела. Но внутри опять прозвенела тревога. Сердце, словно чувствовало надвигающуюся беду. Она пришла оттуда, откуда не ждали… 22 июня. День, запомнившийся на всю жизнь… Тяжелым молотом обрушилось известие о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Когда объявили о войне, Анна с детьми сидели за столом. Обедали. Окно на кухне было распахнуто. Из радиоузла доносились звуки музыки. Внезапно они прервались. И зазвучал голос… Голос, который после этого долгие месяцы, дни, недели тысячи советских граждан будут ожидать и всякий раз слушать с замиранием. Он вдохновит, придаст силы. Подарит надежду и веру. Но это потом… А сейчас голос Юрия Левитана тревожно извещал о пришедшей беде: - Внимание! Говорит Москва. Говорит Москва. Заявление советского правительства. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, двадцать второго июня, в четыре часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну. Атаковали наши границы во многих местах. Подвергли бомбардировки города... Каждое новое слово било наотмашь, врезалось в сердца простых граждан. Звуки смолкли. Но через несколько секунд эфир снова возродился. Теперь уже речью народного комиссара иностранных дел СССР. Прозвучало обращение Вячеслава Михайловича Молотова. Потом во дворе стало тихо. В мирную жизнь ворвалась война. В первые ее недели одесситы еще не ощущали всех ужасов. По –прежнему были открыты парикмахерские, бани. Были доступны такие развлечения, как театр и кино. Разве что введение военного положение напоминало о том, что жизнь уже изменилась. Анна отправила телеграмму Владимиру, в которой писала, что у них все довольно спокойно и спрашивала, как он. Ответ не пришел. Самое страшное началось ровно через месяц. Во вторник, 22 июля, рано утром, немцы сбросили на город первую бомбу. Она попала в дворовой флигель одного из домов на Малом переулке. Днем наступило затишье. А к вечеру, когда многие одесситы по привычке вышли на вечерний променад по Приморскому бульвару, из громкоговорителей вместо очередных сводок внезапно раздалось предупреждение о воздушной тревоге. В панике люди бросились врассыпную, стараясь поскорее укрыться. На центр города посыпались зажигательные бомбы. Скоро город был охвачен пламенем. Горели улицы Дерибасовская, Щепкина, Новый базар. Но это было еще не все. Самолеты начали сбрасывать фугасные бомбы. Здания превращались в руины. К началу бомбардировки Анна с детьми находилась дома. Им чудом удалось укрыться в подвале. Грохот взрывов, крики, вой сирен, гул самолетов слились в одну ужасную какофонию. Крепко прижав к себе сыновей, женщина молилась. Она чувствовала, как подрагивают детские плечи всякий раз, когда раздавался очередной взрыв. Все, что оставалось, - это взывать к Богу о помощи. Бомбардировка прекратилась также быстро и резко, как и началась. Наступила гробовая тишина. Через несколько минут она сменилась криками и плачем. Надежда Николаевна попала домой только к вечеру. Увидев, что с Анной и детьми все в порядке, обессилено опустилась на скамейку около входной двери. В те дни было разрушено много зданий в центре города. Под обломками одного из разбитых домов на Греческой улице, погибли люди, прятавшиеся в подвале. С тех пор бомбардировки стали регулярными. Так война вошла в город. Жизнь ощутимо изменилась. Постоянные взрывы, кровь, смерть, страх. Войска противника подошли совсем близко. Пятого августа началась героическая оборона Одессы. О муже Анна по-прежнему ничего не знала. Сердце ныло от тоски, от неизвестности, но жить дальше все-таки надо было. Если не для себя, то уж точно – для детей. Она пошла работать в госпиталь. Это все, что Анна могла сделать для семьи, для Родины и для мужа. Женщина была уверена, где бы ни был Владимир, он жив. Если она будет помогать другим, кто-то поможет ему. В жизни добро тоже возвращается и, как посеянное зерно, всходит, растет, приносит плод. Детей на время работы Анна оставляла у соседки Варвары Андреевны, с которой Надежда Николаевна уехала десять лет назад в Одессу. Зная историю полноватой женщины с добрыми карими глазами, Анна доверяла ей мальчишек. В хирургическом отделении каждые руки были на счету. Анна спокойно обрабатывала раны, делала перевязки, иногда помогала доктору Штерову на операциях. Для всякого больного у нее находилось доброе слово. Многие поражались стойкости этой молодой женщины. Больше всех – хирург Илья Петрович Штеров. Он всегда был приветлив с Анной, старался следить за тем, чтобы она не пересиживала больше своей смены. А когда узнал, что хрупкая медсестра одна воспитывает двоих детей, и вовсе отменил для нее ночные дежурства. Как-то раз Анна зашла в процедурную, убрала инструменты, перевязочный материал и, переодевшись, стала собираться домой. Открыв сумку, обнаружила в ней плитку шоколада. Она повертела ее в руках. «Шоколад в осажденном городе. Откуда? Сейчас простую крупу достать сложно. Что уж говорить о шоколаде...» Женщина еще раз взглянула на находку и отправилась к Штерову. Анна протянула ему плитку. - Вот, кто-то забыл в процедурной. Мужчина поправил очки и вопросительно посмотрел на медсестру. - А, может, кто-то просто решил отблагодарить вас, поддержать? - У меня здесь мало знакомых, - ответила Анна. – И ни у одного из них точно нет возможности раздобыть сейчас шоколад. - Значит, поклонник. - грустно улыбнулся хирург. В мужском взгляде промелькнула нежность. – Анна, возьмите его детям. Они будут рады. - Я не могу брать чужое… - увидев выражение лица коллеги, женщина осеклась. – Это вы?! Илья Петрович! Скажите честно: это вы? Хирург стушевался, отвел глаза. - Ну… с чего вы взяли? Мало ли поклонников может быть у молодой красивой женщины? Возьмите шоколад и идите домой. Скоро стемнеет. Опять начнут бомбить. Идите, Анна! Вас дети ждут. Медсестра внимательно посмотрела на него и, ничего не сказав, вышла. Подходя к дому, она столкнулась с сыном, тащившим большое ведро. - На колонке воду дали. - объяснил Алеша. - Тетя Варя просила побольше принести. - Помощник ты мой! – с грустью улыбнулась Анна. «И так похож на отца…» Сердце снова заныло. «Где же ты, Володя?! Где…» - Мам, а я и Сережка сегодня смотрели, как мальчишки голубятню поправляли. Она совсем обвалилась. А когда мы домой вернемся, можно я тоже голубей заведу? А? Мальчишеские глаза горели восторгом, а Анна почувствовала комок в горле… - Можно, сынок! «Только вот когда это случится… Когда все закончится, и мы, наконец, будем все вместе…» Алешка поставил ведро и, подойдя к женщине, обнял ее. - Мам! Ты не плачь! Папа вернется. Взрывать перестанут. Мы опять будем, как раньше… В парк все вместе ходить. И мы всегда тебя будем слушать. Честно! Ты только не плачь, мам! Анна крепко прижала к себе сына. - Я не плачу, Алеша! Отстранившись, она вновь улыбнулась сквозь подступившие слезы. - А у меня для тебя и Сережи подарок. - Какой?! – глаза сына вновь загорелись. Мать заговорчески подмигнула. - Пойдем в дом! Алешка радостно закивал и, подхватив ведро, быстро зашагал к подъезду. При виде шоколада мальчишки пришли в восторг. Глядя на их счастливые лица, Анна вспомнила детство, тот день, когда точно также тетя принесла им с Владимиром две конфеты. За всю свою жизнь она не пробовала ничего вкуснее. К середине августа ситуация на фронте накалилась. В городе ввели карточную систему. На заводах и фабриках остро ощущалась нехватка рабочих рук. К станкам встали домохозяйки и молодые девушки. Город продолжал держаться. Многих медсестер, работавших в госпитале, отправили на фронт, но Анну не трогали. О причинах она могла только догадываться: то ли ее оставили в госпитале из-за детей, то ли из-за покровительства Ильи Петровича. Последнее женщину особенно беспокоило. Все прояснилось, когда Штеров появился на пороге их дома. Удивленная, Анна пригласила его на кухню, предложила чай. Мужчина отказался. Женщина присела за стол и приготовилась к серьезному разговору. «Давно пора все прояснить!» Но Илья Петрович еще больше удивил ее. - Я собственно, - начал он, стараясь не смотреть в глаза хозяйке, - вот почему пришел… Анна, ситуация в городе ухудшается. Вам надо уезжать. - Куда? – растерянно спросила женщина. - В Севастополь, а оттуда - в тыл. Через два дня отходит крейсер. Капитан -мой хороший друг. Он возьмет вас с детьми на борт без очереди. - Но я не могу! - Анна резко поднялась и отошла к окну. - Я не могу оставить тетю. - Аня, Илья Петрович прав! – внезапно раздалось в дверях. Хирург и молодая женщина обернулись. В кухню вошла Надежда Николаевна. - Вы уже вернулись, тетя? – робко спросила Анна. - Да. И случайно услышала из коридора обрывок вашего разговора. Тебе, действительно, надо уезжать. За меня не волнуйся. Не хотела сегодня говорить, но придется… Меня вызывали, пришло направление на фронт. Анна опустилась на стул. - Думаю, надо бы и Варю уговорить. – буднично продолжила тетя. - Она согласится? - Ее здесь больше ничто не держит. - все трое понимали, что эти слова Надежды Николаевны - горькая правда. Сестра Варвары и племянник погибли во время одной из бомбардировок. Главу семьи еще раньше забрали на фронт. Неделю назад пришла треуголка… Теперь Варвару в Одессе ничто не держало. Только боль и горькие воспоминания. Предложение Надежды стало для нее спасательным кругом. За эти несколько месяцев она сильно привязалась к Анне и мальчишкам. Теперь они были ее семьей. День разлуки наступил очень быстро. В то утро доктор Штеров зашел пораньше, чтобы помочь с вещами. Их было не очень много. Брали самое необходимое. До морского вокзала ехали молча. На причале толпились люди. Илья Петрович отправился искать капитана. Надежда Николаевна поцеловала мальчиков и обняла Анну. - Берегите себя! - только и смогла прошептать молодая женщина. - Не волнуйся! – улыбнулась тетя. – Я справлюсь. После этих слов она подошла к старой подруге. Варвара вытерла слезы. Слова не потребовались. Она и Надежда без них понимали друг друга. Анна смотрела на двух женщин, столько вынесших, столько повидавших… - Все готово! – внезапно раздался голос Штерова. Илья Петрович подошел совсем близко и протянул руку Алешке. - Ну, доброго здоровечка тебе, брат! Мальчишка с серьезным видом пожал ее. Штеров грустно улыбнулся, потрепал по голове Сережу и посмотрел на Анну. - Если нужна будет помощь, помните: вы всегда можете рассчитывать на меня. - У меня есть одна просьба, Илья Петрович! - Какая? - Как только мы устроимся где-то, я напишу вам на адрес госпиталя. Во взгляде мужчины заблестела радость. - Конечно! Буду с нетерпением ждать… Анна опустила глаза. - Простите. Это еще не все. Я ждала письмо от мужа. Теперь мы уезжаем. Вы бы не могли проверять почту и, когда придет весточка от Володи, отослать ее мне? Радость в мужском взгляде погасла. - Конечно! – спокойно произнес хирург. – Я буду ждать вашего письма и, если придет известие… - Не если, а когда! – перебила Анна. Подняв на мужчину голубые глаза, она тихо добавила. – Извините. Я знаю, что он жив и очень жду… Штеров снова с грустью посмотрел на нее. - Понимаю… Не волнуйтесь, Анна. Я все сделаю. Берегите себя и все-таки помните: вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку. - Спасибо, Илья Петрович! Вы уже очень много для нас сделали! Спасибо! … Крейсер с эвакуируемым населением все дальше отходил от пристани, оставляя позади Одессу, боль, кровь, поломанные судьбы. Ему вслед смотрели седоволосый сорокапятилетний мужчина и высокая стройная женщина, волосы которой медью отливали на солнце. - Ну, вот и все, Надежда Николаевна! – тихо произнес Штеров. – Пойдемте домой…