Переполох в Иллюзионе

- Что там опять случилось? – недовольное ворчание из-под одеяла оповестило девушку о том, что больного она всё-таки разбудила. Заметив шевеление в углу, графиня резко отвернулась от постели и, поджав губы, со злостью уставилась на разлетевшиеся под ногами черепки, словно они были виноваты во всех ее бедах. За спиной послышался надрывный скрип пружин и недовольный вздох. – Как бы печально это не звучало, но, похоже, неуклюжесть - твое единственное достоинство, Рей, - пришел к выводу Джедайт, оглядев миниатюрный апокалипсис, развернувшийся посреди его комнаты. Рей фыркнула, но промолчала и слегка виновато сжала юбку. Этот юноша со своим невыносимым хриплым спокойным голосом уже после первой их встречи начал безжалостно кромсать ее чувство собственного достоинства, раз за разом отыскивая недостатки, скрытые от глаз пеленой блестящего воспитания. Спиной графиня чувствовала его прожигающий взгляд, в котором, она знала точно, не было ни тени упрека, только терпение. Бесконечное терпение и снисходительность к ее провалу. И это не просто раздражало, это бесило. Бесило растущее ощущение собственной беспомощности и его вечное «с кем не бывает», подкрепленное мерзкой подбадривающей улыбкой. А ей требовалось не это. Рей желала быть полезной, а не просто красивым аксессуаром. Ей хотелось стать нужной Ему – больному, безродному юноше, которого графиня практически и не знала, но который, казалось, знал всё о ней. Всегда свободная от чужого мнения, она сломалась под его спокойным равнодушием. Плюхнувшись юбкой прямо в лужу, девушка начала ликвидировать результат своей заботы. Ее тонкие изящные ручки запорхали белыми мотыльками, собирая острые глиняные осколки. Эти простые движения, наполненные невероятной грацией, полностью поглотили внимание юноши. В который раз он ловил себя на мысли, что ему доставляет удовольствие украдкой наблюдать за этой девушкой. Всегда прямая спина, аккуратные плавные движения, всегда гордо вздернутый нос - она совершенно не была похожа на его сестру – шуструю, подвижную задиру, которая порой вела себя как маленький ребенок. Взгляд непроизвольно заскользил выше по кружевному рукаву и наткнулся на белый треугольник шеи, соблазнительно сияющий среди тяжелых черных локонов. Было в этом нечто завораживающее, таинственное, манящее. Жар застучал в висках сильнее, но не болезнь была тому виной, а дикая жажда увидеть больше, чем доступно. Он не знал об этой девушке ничего, но это не мешало ему желать ее. И это было странно. Раньше у него никогда не возникало повода думать о женщине, как о женщине, как о ком-то способном пробудить в нем чувства. Но с появлением в его жизни Рей, что-то изменилось. Оторвав от нее взгляд, он смог спокойно выдохнуть. - За какие грехи ты мне на голову свалилась? – поинтересовался Джед, обращаясь скорее к потолку, чем сидящей неподалеку девушке. - Исчезни, окаянный, – устало пробормотала Рейанна и с чувством кинула остатки кувшина в ведро. - Надо было оставить тебя в лесу. Не пришлось бы капризы слушать, неблагодарный. - Какие мы грозные! И кто тебя такую замуж возьмет? - эта нарочитая насмешка в его голосе сводила ее ума, порождая мысли об изощренном убийстве, отягченном жестокими пытками. «Кто- кто - принц наш полоумный». Она точно знала, что сейчас его губы искривила довольная ухмылка. Так случалось всегда, когда ему удавалось нарушить ее хрупкое спокойствие. С каким-то фанатичным упорством он каждый раз старательно пробуждал в ней фурию, с легкостью избегая тяжелых травм, и наслаждался молниеносно разгоравшимся скандалом, показывая свое превосходство. И сколько бы Рей не пыталась сдерживать себя, этот вредный тип почти всегда получал желаемое. Обернувшись, девушка окинула взглядом своего подопечного. Сейчас он больше всего походил на зверька, выползшего из норы после зимней спячки – помятый, лохматый и до ужаса милый. Джед сидел, завернувшись в шерстяной плед и подергивая красным носом, словно принюхиваясь, отважно пытался побороть очередной чих. Простуда и сопутствующие ей бонусы, оккупировавшие его скромную персону, никак не хотели отступать, даже спустя столько времени. И пускай это было неправильно, она не могла отказать себе в удовольствии приблизиться к нему, запустить пальцы в мягкие непослушные пшеничные волосы и видеть, что ему это приносит удовольствие. - Тебе лучше лечь, - попросила Рей, прислушавшись к тяжелому сиплому дыханию. Джед покачал головой. - Возишься со мной, как нянька, не надоело? – этот вопрос давно вертелся на языке, но озвучить его не хватало смелости. Он до сих пор не был уверен, что всё происходит на самом деле, а не в его воображении. Эти встречи и разговоры больше похожи на сон и возможно, что эта девушка лишь морок, напущенный лихорадкой. - Мне не сложно, - она села на колени возле постели и осторожно провела кончиками пальцев по его щеке. – Кто о тебе еще позаботится, если не я? В ответ Джедайт потянулся к ней ближе, допуская непростительно малое расстояние между ними. Боже, как близко! Она зажмурилась, чтобы не видеть его манящих глаз. Увидь их кто сейчас – это же позор для всей семьи. Но кого это волнуют такие мелочи, когда душа, опьяненная теплом чужого дыхания, требует коснуться его губ своими и узнать, каков на вкус этот запретный плод. Воспитание благородной девицы дезертировало под натиском отчаянно бьющегося сердца. И пальцы непроизвольно очертили мужскую скулу и коснулись обветренных губ. Как же хотелось оказаться еще ближе, прижаться к нему и не отпускать. На секунду девушка схватила его за ворот рубахи. - Я сказала лежать, - она прошептала это практически ему в губы и толкнула на кровать. Пропустив мимо ушей нелестное высказывание про женское коварство, с чувством выполненного долга девушка отправилась в другой конец комнаты: всё же надо было приготовить лекарство. Пока вода грелась над небольшим очагом, Рей с интересом осматривала комнату. Ей даже стало интересно, смогла бы она жить в подобном месте. Никаких удобств: ни роскошных тканей, ни уютной кровати с пологом, даже зеркала и того нет. Но ведь люди живут и без этого. Она бывала в этой комнате не раз, и никогда не замечала устоявшийся запах прелого дерева, скрип пола и паука, плетущего паутину под потолком. Всякий раз, оказываясь здесь, ее интересовал лишь он - тот, кто сейчас тихо сопит в противоположном углу, уткнувшись лицом в подушку. Наверно, ради него она смогла бы стерпеть всё. Но нужно ли это ему? Отогнав от себя грустные мысли, девушка, наконец, заварила травяной настой. - Выпей, - она вернулась к постели больного и помогла придержать кружку, пока юноша, морщась, глотал горячий пряный напиток. - А теперь тебе пора спать. Рей уже собиралась уйти, когда он схватил ее за подол платья и потянул вниз. - Посиди со мной еще немного, - в его голосе звучала мольба, а в глазах была такая тоска, что девушке пришлось подчиниться присесть на край постели. - Я тебе говорил, что это платье тебе очень идет? – улыбка на его лице вышла слабой и какой-то по-детски невинной. Рей кивнула: говорил и не раз. Графиня и сама до конца не привыкла к новому образу. Она настолько вжилась в образ вечно скорбящей дочери, что первое время ее смущало нежно-сиреневое платье, с которого пришлось оборвать все рюши и камни. Девушка усмехнулась, вспомнив, как ее брат поперхнулся чаем, когда впервые увидел ее в таком виде. Похожий эффект это платье вызвало и у Джеда. По его словам, всё произошедшее в лесу казалось ему галлюцинацией, причем слишком фантазийной, даже когда он утром нашел записку - не поверил. Поэтому когда она к нему пришла, он, во-первых, не сразу узнал в ней шпионку из леса, а во-вторых, когда узнал, автоматически причислил себя к душевно больным и чуть не познакомился с полом, упав в спасительный обморок. - Бредишь уже? – девушка ласково погладила его по голове, отчего Джед довольно прикрыл глаза. – У тебя снова жар, - она ненадолго замолчала, недовольно прикусив губу. - Ты опять уходил? - Нет, - он старательно избегал ее недовольного взгляда. - Не ври. Джед, я же просила тебе сидеть дома, зачем ты опять уходил? – девушка старалась, чтобы ее голос звучал строго, без волнения. – Неужели ты не понимаешь, что тебе может стать еще хуже? -У меня было важное дело, - он уставился в потолок, всем своим видом показывая, что отчитываться не собирается. - Что мне с тобой делать? – девушка покачала головой и тяжело вздохнула. - Почитай мне, - он вынул тяжелый том из-под подушки и протянул девушке. Беглого взгляда было достаточно, чтобы признать в этой книге ту, что она сама принесла ему несколько дней назад. С удивлением отметив, что закладка перекочевала далеко за середину, девушка открыла нужную страницу и углубилась в чтение. Слова складывались в предложения и рождали песнь красивую, но неясную. Тихий, убаюкивающий голос наполнил собой всё пространство небольшой коморки. Рей уже несколько раз приносила ему книги, каждый раз изумляясь, как быстро он их читает. Впрочем, еще более удивительным было то, что на хромом на одну ножку столе покоились тома с иностранной литературой, которые еще с детских лет вызывают в графине ужас. Еще бы, как ее мучил учитель всеми этими непонятными словами! Но она так и не осилила ни одну книгу. А Джед справляется с ними на раз. Словно не она, а он всю жизнь боролся с учителями и воспитателями. Рейанна еще не отошла после того, как в прошлую встречу этот невероятный юноша начал читать ей стихи. «Что ж еще посмотрим, как ты удивишься, когда я принесу свою картину», - девушка усмехнулась, представив его реакцию. Она и сама не верила, что вновь взялась за кисти и краски. Это было неожиданно. Но после общения с Джедом, руки сами требовали взяться за работу. А однажды он даже застукал, как она делала наброски с него спящего. Вот и сейчас он уснул. Рей поправила одеяло, и начала собираться домой. Уже скоро стемнеет, надо спешить. Нефрит и так недоволен постоянным ее отсутствием. - Прощай рей, - тихий голос был похож на полночный бред. Она застыла на пороге, вглядываясь в его бледное лицо, почти неотличимое от белой подушки. А в глазах его была такая печаль, что сердце закралось нехорошее предчувствие.

***

Рейанна лихой стрелой летела к уже знакомому трактиру, дрожащими руками поддерживая края капюшона. Жаль, что выбегая из дома под причитания брата, она не сообразила взять лошадь. Уставшие после бега ноги всё чаще путались в многослойной юбке, и девушке приходилось задирать ее до самых колен. Только бы успеть. Перед глазами все еще стояло сумбурное сновидение полное тревоги и отчаяния. Один лишь сон, но какой реалистичный. Она помнила каждую деталь, запах, звук. «В наших сновидениях скрыта невероятная сила – именно так говорил ей дед. - Видеть будущее – это великий дар, и столь же великое проклятие для нашей семьи». Девушка уже несколько дней пыталась внушить себе, что Джедайт для нее ничего не значит и видеться с ним ей нельзя. И ходит она к нему лишь потому, что ей его жаль. А не потому, что рядом с ним ей хорошо. Но лишь представив, что с ним может случиться что-то плохое, она поняла, что попытки забыть о нем потерпели фиаско. На пороге трактира ее окликнули. Опустив капюшон еще ниже на глаза, графиня обернулась на голос. В паре шагов от нее стояла женщина, в запачканном переднике. Очевидно, то была жена хозяина. - Вы к господину Джедайту? – Рей настороженно кивнула. – Он просил передать, - она приняла конверт из пухлых красных рук. Уже через пару мгновений записка с тихим шорохом упала к ногам графини, а потом и девушка последовала за ней на землю. Прости, что так получилось. Книгу отдам при встрече. Прощай, твой Дж. Вот и всё - несколько слов и конец сказки. И он бросил ее. Рано или поздно это должно было случиться. Так бывает всегда. Что за проклятие терять близких людей? Джед, почему? Почему лишь сейчас она вспоминает тот голос, то выражение в его глазах, когда он прощался с ней в последний раз. Последний раз… В тот день ей действительно показалось, что она теряет его навсегда. Но не придала этому значение. Она ведь могла его удержать. Наверное. «А может и не могла? Что же я значу для тебя, Джедайт? – графиня подняла глаза к небу. – Смогла ли я тронуть твое сердце, как ты мое? Или все те чувства, что отражались в твоих глазах, были лишь моей фантазией? Возможно ль, что твоя взаимность была лишь миражом, напущенным робким женским сердцем, не знавшим любви? А этот сон пророчил не тебе страдания, а мне. Нет, - голова кружилась от наплыва едких слов, которыми она бранила себя за доверчивость, - нет! это совершенно неважно, - она прижала руки к груди. – Пускай я для тебя никто. Это неважно. Я молю об одном: подари мне еще одну встречу. Умоляю, Джедайт».