Сыщик

      Октябрьское утро понедельника выдалось промозглым и серым. Газетные облака исподлобья наблюдали за снующими далеко внизу людьми. Я такую погоду обожал и не мог понять, чем она может кого-то не устраивать. Как только я пришел на работу, небо разразилось громом и, что весьма мягко сказано, засочилось водичкой.       Я сидел у двери главного входа школы и с интересом рассматривал прибывающих, здороваясь с ними. Прозвенел звонок, и бурный поток учеников перекочевал наверх. Первого урока у меня не было, поэтому я все сидел, уставившись в окно.       По школьному двору мчалась девушка. Зонт в ее руках мотылялся из стороны в сторону, создавая лишние неудобства помимо мокрого асфальта и естественного душа. Через минуту послышался скрип двери, и ученица влетела в школу. Она дрожала так сильно, что у меня даже в глазах зарябило.       - Здравствуй, Пирогова! Что ж ты так? Хоть пальто бы надела, - сочувственно окликнул ее я.       - Доброе утро, Святослав Данилович, - пытаясь отдышаться, отозвалась девушка. Это не могло не удивить, - кому как не мне знать, что бегала она хорошо. - Не знаю, с самого утра в голове кавардак, в вещах тоже, вот и...       - Знаешь что? Пойдем-ка чаю попьем, согреешься, - предложил я.       - Святослав Данилович, я бы с радостью, но у меня сейчас алгебра... - с сожалением возразила ученица.       - К черту алгебру! - горячо сделал вывод я. Математика мне перестала нравиться еще с экзамена, на котором у Яны отнялись ноги. - Идем, Марта, - глубоко в душе чувствуя, что не очень правильно поступаю, добавил я.       Марта лучезарно улыбнулась и вслед за мной направилась в спортзал.       - Какой чай будешь?       - Черный.       Я кивнул и обслужил ее.       - Давай, рассказывай, что стрялось, что пошло не так, - обратился я к ней.       - Ну, во-первых, я проспала, - тривиально начала девушка. - Во-вторых, с утра дописывала эссе по английскому. А еще на трамвайном маршруте возле нашего дома рельсы ремонтируют. На автобус денег не было, поэтому пришлось добираться пешком. Как-то так, - закончила ученица, обхватив свою (вернее, мою) чашку двумя руками, чтобы было теплее.       - Люблю наши трамваи. Особенно теперь, когда в них установили новые сидения, - поделился мыслью я. Мы повели приятный разговор о любимом родном городе. Я явственно почувствовал, что мое продолжительное упадническое настроение понемногу начало меняться на жизнерадостное. Мы с Мартой поглощали невероятно вкусные булочки, которые продавались на каждом шагу, когда в дверь подсобки постучали. - Войдите, - предложил я.       - Слав, может, пойдем на выходных?.. - начала Эрика, но тут же осеклась, заметив рядом со мной ученицу. - А, тут... Ага... Я тогда попозже зайду, - с этими словами она ушла. Ушла, делая широкие, резкие шаги, что совсем не гармонично смотрелось в сочетании с узкой юбкой и каблуками.       - Возьми булочку, - попытался нарушить неловкое молчание я.       - Спасибо, Святослав Данилович, но я, наверное, тоже пойду. Урок скоро кончится. Спасибо Вам за угощения и за приятную беседу, - и с этими словами благодарности Марта ушла, оставив меня одного размышлять над тем, о чем же таком непроизносимом при ученице хотела поговорить Эрика.

***

      После уроков я переносил гимнастические снаряды из спортивного зала на их законные места в кладовой. Кладовая мне очень нравилась, в ней я чувствовал себя, словно ребенок в Диснейленде. Можно было сидеть там часами и вдыхать запахи резины и пластмассы или взять что-нибудь для себя и как следует развлекаться. Я с огромнейшим удовольствием схватил баскетбольный мяч и начал с вожделением носиться по залу, стуча увеличенной копией расчерченного апельсина по полу и закидывая ее в кольцо.       - Кажется, школа довольно сильно ударила по чьим-то мозгам, - послышался из-за моей спины язвительный комментарий. Я обернулся. У входа, сложив руки на груди, стояла Эрька. По выражению ее лица я понял, что ничего хорошего меня не ждет.       - Разве они у меня есть, Эречка? - я ответил на ее укол вопросом. Я обычно не стремлюсь давать кому-то сдачи, даже в моральном плане, а особенно если речь идет о девушке, но в этой ситуации сдержаться не смог. Уверенность в том, что я не совершил ничего дурного, убедила меня, что так правильно. В конце концов, я взрослый человек, пусть если не умственно, то физически. Почему она лезет в мою жизнь? Почему пытается мною командовать? Чем ей не угодила безобидная Пирогова, которая, в отличие от нее, никому не указывает, как поступать?       - Еще и издеваешься надо мной? Какая же ты сволочь, Шемякин, - не отступила девушка.       - Я - сволочь? Серьезно? Должно быть, это новость дня, - не сдался и я, припоминая, как ведет себя в подобных ситуациях Эдик. Он обычно до последнего пытается выставить себя белым и пушистым, что весьма редко соответствует действительности. - И что же я такого страшного сделал?       - Почему ты водишь всяких... - было заметно, что такими словами Эрика в повседневной жизни не пользуется, поэтому никак не может решиться употребить хотя бы одно. - Водишь всяких девиц к себе в подсобку и занимаешься там с ними непонятно чем!       Я не выдержал и расхохотался. Вопреки Эрькиному давлению до меня никак не могло дойти, почему обычное чаепитие с ученицей вдруг стало чем-то порочным.       - Эрь, пожалуйста, не говори ерунды, - попытался убедить ее я. - Марта просто пришла после звонка, продрогла. А ты помнишь нашу математичку, ей бы плевать было, что там у кого случилось. Еще и двойку бы влепила. А так она отогрелась, я сказал учителю, что задержал ее, и все, понимаешь?       По тому, как расслабилось Эрькино тело, я понял, что ей стало стыдно за свое поведение, но она в этом не признается, потому как не желает еще ниже упасть в моих глазах. Я ведь действительно считал, что глупо ревновать друга к пятнадцатилетней девчонке.       - Прости меня, пожалуйста, - тихо попросила девушка.       - Нет проблем, - отозвался я и распростер руки, предлагая объятия, а дальше сам не заметил, как получил продолжительный поцелуй в губы. Затем Эрика отпустила меня, развернулась и, смущенно улыбнувшись, притворила за собой дверь спортзала. А я все никак не мог отделаться от мысли, что она немного не поняла, кем мы приходимся друг другу.       Я вернул инвентарь на место и, неторопливо переодевшись и собрав вещи, вышел из школы. Я спускался по ступенькам, когда заметил высокую фигуру, однозначно направляющуюся ко мне. Особого смысла петлять я не видел, поэтому пошел ей навстречу.       - Здорово, Шемякин, - как мне показалось, со всем уважением, которое только мог вложить в эти слова, обратился ко мне географ. Естественно, испытывать ко мне дружелюбие он был (очень надеюсь, что временно) неспособен.       - Здравствуйте, Никита Яковлевич, - поприветствовал его я. Думаю, у меня это все-таки получилось доброжелательнее.       - Не ломай комедию, джентльмен из тебя не получается, - оборвал меня коллега на полуслове. - Сразу отношения выяснять будем, или прелюдия ты лишними не считаешь?       - Я не совсем понимаю, о чем Вы, - отозвался я. А дальше наша беседа перестала даже отдаленно напоминать интеллигентную, поскольку я явственно почувствовал свою челюсть, по которой съездили кулаком.

***

      - И зачем ты к нему полез, а? - укоризненно поинтересовалась Эрика, протирая мои ссадины. Ее вопрос меня слегка обескуражил, потому как я ни к кому не лез. И уж нисколько не был виноват в том, что географ неправильно сжал кулак, когда бил меня, и сломал себе мизинец.       - Эрь, я его не трогал, - честно отозвался я.       - Шемякин, вот не ври, пожалуйста! Думаешь, я тебя не знаю? - с еще большим возмущением продолжила терроризировать меня подруга.       - Судя по всему, нет, ибо в драки я никогда не лез, - припечатал я. Беспричинные обвинения начинали подбешивать. Заводился я, возможно, и правда легко, но кулаками махать был не приучен, да и не любил.       Но, похоже, не одного меня раздражала эта перепалка с переливанием из пустого в порожнее. Раны перестали щипать - Эрика убрала с моего лица пропитанную антисептиком вату.       - Хватит, Слава, - она села рядом на кровать рядом со мной и погладила меня по голове. - Мне бы очень хотелось, чтобы мы прекратили спорить.       - Не надо, - хрипло отозвался я. - Меня только что отлупил географ, поэтому раскалывается голова, и вообще...       - Синяков не будет, - утешила Эрика. - Я позвоню в школу, скажу, что ты себя неважно чувствуешь. Посидишь на больничном, - с этими словами она вышла из комнаты.       Яна никогда не уходила после разговора. Что бы ни случилось, оставалась со мной до конца.