Браслеты

Взбалмошное трио никогда ранее не было настолько дружным, как тогда, когда на их запястьях появился браслет. Люк иногда встречал Тома на разных мероприятиях, но друзьями они стали после общих съемок в фильме, с Беном Люк и вовсе не дружил до того момента в Нью-Джерси, хотя был наслышан о его подвигах и посещал театральные постановки с его участием. Том и Бен были друзьями-соседями только без элемента одалживания соли, которая закончилась в такой неподходящий момент, они знали друг друга и перебрасывались парой слов. Но что нас сближает? Ответ прост — совместное занятие идиотизмом. Что, как ни оно, демонстрирует духовную близость. Том Хиддлстон и посвящение в пираты. Начнем с Тома. Это случилось в присутствии Эванса и в дальнейшем послужило крепкой основой для создания их дружбы. Это был сентябрь. Непривычно теплый день. Кажется, после напряженного графика, каждый желает расслабиться хотя бы на одну ночь. И если в сериалах следует мысль о сексе на одну ночь, то Хиддлстон был уж слишком хорошо воспитан, чтобы даже подумать об этом. — Том, не хочешь пропустить пару стаканчиков? — приглаживая свои усы, Люк улыбался своему отражению. — Сегодня был трудный день. — Я бы не против, — Хиддлстон готовил оправдание, чтобы отвертеться от приглашения. «Селфи – да, совместные посиделки — нет» — Но мне нужно отдохнуть. И, казалось, он краем уха послышал на выдохе: — «Зан-н-нуда!» Для Люка та ночь закончилась обычным похмельем с утречка и незнакомым телефонным номером на руке несмываемыми чернилами. Для Хиддлстона ночь была крайне странной и богатой на события, напоминающие «Мальчишник в Вегасе», только не с последующей громкой известностью Бредли Купера. Нет, он не сделал татуировку на лице, не проснулся с закрытым тигром в ванной, даже азиатские странные мужчины не относились к нему с агрессией. Он почувствовал странное жжение в области правого уха. И поначалу не придал этому значения, пока не посмотрелся в зеркало. И все стало ясно. — Это серьга? Вспоминая этот эпизод из жизни Тома, Люк утверждает, что ему не хватало только пиратского корабля и Киры Найтли, которая бы искала своего Уилла. Но Том, с присущим ему оптимизмом и верой в лучшее в людях, успел придумать несколько десятков поговорок в стиле «Носороги не виноваты, что у них есть рог на носу, а если ты человек — то все можно поправить». — По этой серьге можно отмечать твою миграцию по стране, парень! — шутил Люк. Да, в этом был весь Люк. — Многие спортсмены проделывают то же самое! — оправдывался Хиддлстон. — Ты - как самый бледнолицый цыган с этим кольцом в ухе! — продолжал свои подтрунивания Эванс, когда заметил, что одна серьга сменила другую. — Я буду скучать по тебе, когда твой табор переберется на другое место. — Ха-ха, очень смешно. — Да успокойся ты, — заверял Люк, хотя в своем сознании его Ян злобно щурил глаза и потирал ручонки, — может серьга с танцующей на шесте стриптизершей станет модной, и даже Дэвид Бекхэм такое примерит. — Только через труп Вики Бекхэм, — вздохнул Том, и больше никаких украшений у него не видали. И Том не любил в этом признаваться, но иногда, поздно ночью, когда он ворочался со стороны в сторону в кровати, его донимала фантомная боль в правом ухе. Все-таки Джонни Деппу стоило бы быть осторожней. Бенедикт Камбербэтч и клеймо стриптизерши. Помимо пикантной сцены с явлением Христа, которое было указано в истории ранее, в те дни, когда браслет еще не имел ощутимой власти над жизнями своих хозяев, у Бенедикта была своя история. И визитером в этой истории был Том Хиддлстон. В те времена, когда малолетние фанатки не осаждали его дом, не примеряли охотничью шапку и не курили трубку. Примерно, плюс-минус несколько месяцев после «Военной кобылы» — как ее окрестил кто-то из трио (,ну, вы догадаетесь, кто!). После очередного провала на прослушивании и монолога о том, что все мы не молоды, а у него даже семьи нет, жены, которой бы он изменял, и после чего его бы мучила совесть. И бла-бла-бла. Потому что дальше Том не слушал, эта проповедь была интересной только первые десять раз. Очередная бурная попойка, включающая в себя: курение и воображения из себя дракона (как в воду глядел!), применение наркотиков («снюхал» две дорожки с живота трансвестита-гомосексуалиста), но дальше подробности обыденного вечера четверга упустим, оставим для наследников. Бен проснулся на диване под грудой какой-то одежды, в незнакомом доме. В голове били колокола. — Пора идти в монастырь, — на этом умные мысли Камбербэтча и закончились. Выглядел он неважно, как и его ягодицы. И всему виной обновление. — Это что, бабочка? — Том не мог поверить своим глазам, хотя это была первая связная мысль Хиддлстона, так как перед этим он десять минут хохотал. — Ты выглядишь, как стриптизерша из Вегаса. — Очень смешно, — фыркнул Бен. — Как я объясню это Оливии? Очередной хохот Сократа Хиддлстона. — Скажи, что тебе еще рано заводить любовно-постельные отношения с девочками. — Воздержание? — это слово Бенедикт практически выплюнул. — Ты предлагаешь мне воздержаться? — Или допиши под бабочкой «Оливия», — порекомендовал Том. — Я на страже твоей сексуальной жизни, чувак. Татуировку так и не вывели. Том и Люк доплатили одному тату-мастеру — красивой юной леди с несметным количеством рисунков на теле, чтобы она набила еще цветик- семицветик. В моменты, когда подколки Бена становятся неимоверными, друзья просто сбрасывают сообщение тату-мастеру (у Люка на быстром наборе — 18, у Тома — 3), и плюс новое имя на лепестке цветика. — Мы поступаем, как очень нехорошие друзья, — каждый раз для очищения совести произносит Том. — Аминь, пират Северного моря! Люк Эванс — мультяшный злодей 80-тых. За три недели до браслетов случилась эта история. Люк тогда был все таким же нудным, злым и пытался украсть Рождество, так как состоял в кровном родстве с Гринчем (так заверял своих девушек Бенедикт, подкат так себе, но были такие, что велись). Часто ли это случается, что ненужный хлам, который нужно не просто выбросить (такому месту даже мусорка не подходит), а сжечь на ритуальном костре во имя спасения мира от восстания машин, мы примеряем, как обновку. И как дети, которым не хватает внимания матери, носим со всем и всегда. Для Люка Эванса такой вещью были зеленые штаны, которые он носил со всем, мало того, что их можно было разглядеть в кромешной тьме, и не опасаться, что чья-либо машина в темноте врежется, так как этот предмет одежды служил дополнительной фарой. Странные комбинации достигали своего пика, особенно в тот день, когда звонила Бриджет. — Нужно что-то делать! — шушкался Бен. — Предлагаю сжечь штаны. — Он ведь соберет весь отдел «CSI», и еще отряд из «Закона и порядка» позовет, — возражал Камбер. — Ты смелый только с девушками. Так что благословляю тебя на великий подвиг. — Не думай, что, если ты посвятишь меня в рыцари в Диснейленде Экскалибуром, то я сдамся. «Ну, пахнет новым именем на цветике-семицветике», — подумал Том, но сказал другое. — Могу оплатить фотографию со всеми принцессами. Бен задумался. — Только без того, что ты с кем-то примешься заигрывать. — Ты жестокий человек, Хиддлстон, — о зеленых штанах Люка было забыто на время. Предугадать, с каким настроением проснется Люк, было невозможно, поэтому действовать приходилось на грани фола — стащить штаны из номера, пожертвовать их бродяге, заплатить бродяге, чтобы он продефилировал в них возле отеля. На словах план был на удивление прост и незамысловат. После нескольких таблеток снотворного, Люк бы спал как младенец, но Эванс не спешил пить сок, который ему любезно принес Хиддлстон. — А-ну испей из моего пакетика, — Том смотрел на пакетик сока, как на ядовитый плющ, даже брать его в руки не хотел, не то, что пить. — Ты мне не доверяешь? — возмущался Валл-и. — Тебе? Никогда! — Я очень оскорблен, но мое разочарование в тебе пройдет, если мы закрепим перемирие распитием сока из пакетиков. — Хиддлстон, я тебе что, детсадовец? — Скорей ты то, что выросло из «Трудного ребенка». Так опрокинем пакетики? Тому пришлось выпить, после чего выпил сок и Люк. И две туши легли на хрупкие плечи Камбербэтча. Тома он поручил особенно мясистому помощнику режиссера, что мог запросто поднять его с двумя спящими телами друзей. А вот с Эвансом пришлось повозиться. — Невероятно, — прыснул Камбербэтч, когда заметил выпирающую из штанов резинку трусов с утятами. — Эту нужно заснять, и в компромат! Снять штаны с Эванса пришлось тяжелее, чем со всех недотрог, с которыми он когда-то флиртовал в барах. Но когда же усилия Камбера увенчались успехом, радости его не было предела, правда утро наступило, и пришлось спасаться бегством и вручить штаны первому попавшемуся, странно одетому простаку из улицы. Кто знал, что этим простаком был главный продюсер их фильма. Хорошо, что у мужчины было отличное чувство юмора, иначе карьере Камбербэтча пришел бы конец.