Завтра — другой день

      Скарлетт вздрогнула. Скоро ей придется вновь уехать в Атланту. Как же ей не хочется покидать Тару! Но дела в лавке никто не отменял. И Элле надо искать гувернантку. Присси хорошая нянька, но совершенно неграмотная. Уэйда нужно отправить в школу-пансион, она уже обо всем договорилась с директором школы.       Вечер раскрасил небо в нежные пастельные тона. Растушевал золотисто-бордовым вдали, на горизонте, там, где село солнце; по облакам разлил акварелью мягкий розовый; сиреневый, утемняя до синего, лилового, щедрыми мазками положил под купол неба. Свежело. Облака, задержавшись ненадолго, уносились прочь – ночь будет холодной. Скарлетт поежилась, плотнее запахнула теплую шаль. Если бы ее спросили, зачем она сейчас сидит здесь, в аллее, где гуляет ветер и куда уже забрались мягкие вечерние сумерки, она не смогла бы ответить. Ей было хорошо в той дружественной атмосфере, которая окружала ее здесь (на Сьюлин она давно перестала обращать внимание), и все же ей было необходимо побыть одной.       Мягкие сумерки растворяли заботы, уносили печали, как мягкой губкой стирали беспокойство. Такие вечера, спокойные и тихие, располагают, затуманив взгляд картинами прошедшими или будущими, а может - и вовсе несбыточными, погрузиться мыслями в сладостные грезы, одним словом - мечтать. Наши мечты для нас - бальзам, особенно для тех, кого потрепала жизнь. Когда мы мечтаем - не важно, о чем: о вещи ли, о человеке - в нас вселяется надежда, вера в лучшее, ибо, пусть мы даже понимаем, что мечта эта несбыточна, нереальна, она вызывает на губах улыбку, а в сердце успокоение. Но и жить одними мечтами нельзя. Мечта - лишь мираж, а жизнь - она здесь, она реальна, она сильнее бьет тех, кто пытается убежать от нее. Безжалостная судьба послала Скарлетт много испытаний; она лишалась всего, что было ей дорого, одного за другим, но не была склонна предаваться мечтам. Чем старше она становилась, чем больше боль терзала ее сердце, тем реже уносилась она в мир сладких грез и миражей. Почему? Кто знает! Для нее жизнь была слишком реальна. Она и не мечтала.       Она искала утешения только у самой себя. Ее ничто не сломит. И сейчас она твердо уверяла себя в том, что не сломлена. Она лишь споткнулась, не более. Она не упала. Ей больно, ей плохо, но ни одна живая душа об этом не должна догадаться. Здесь, в Таре, она снова станет самой собой, гордо расправит плечи и опять одна будет бороться.       Скарлетт вздохнула и встала. Потом медленно, неохотно пошла по тропинке к дому. Почти все окна были темны. Светились они еще только на половине слуг да в холле. Скарлетт зашла через черный ход – парадную дверь наверняка уже заперли – задвинула засов и, взяв свечу, вошла в холл. Из кресла с трудом поднялась Мамушка и заковыляла ей навстречу.       — Ох, мисс Скарлетт! — покачала головой старая негритянка. — И чего вам дома не сидится-то? Холодно. Еще простудитесь.       Скарлетт вдруг захлестнула такая волна благодарности и нежности к своей нянюшке, что на глаза навернулись слезы. Она стара, она устала, и все же вместо того, чтобы лечь спать, ждет ее, Скарлетт, чтобы убедится, что все в порядке.       — Мамушка, милая!       Иссушенные губы тронула улыбка.       — Не сидится вам на месте... Никогда не сиделось...       Скарлетт взяла ее под руку и проводила до крыла, где жили слуги. Мамушка тяжело на нее опиралась.       — Спокойной ночи, Мамушка.       Старая негритянка подозрительно взглянула на нее.       — Я тоже иду спать, — успокоила ее Скарлетт.       Мамушка что-то проворчала и скрылась за дверью.       Утром запыхавшаяся молоденькая служанка стремглав влетела в спальню Скарлетт.       — Что такое? — пробормотала Скарлетт, силясь разлепить сонные глаза и потягиваясь. — Что случилось?       Служанка стояла, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.       — Да говори же уже, Салли. Что-то срочное? — Скарлетт сладко зевнула.       Салли всхлипнула и выпалила:       — Мамушка умерла.       Скарлетт мгновенно сбросила с себя остатки сна.       — Умерла? — переспросила она с какой-то обреченностью в голосе.       Салли не ответила. Скарлетт вскочила, откинув одеяло, кинулась к шкафу.       — Ах, черт!       Метнулась назад, сдернула со стула синий халат и выскочила за дверь, одевая его на ходу. Из своей спальни выбежали Сью с Уиллом. Переглянувшись, они втроем молча пошли на половину слуг.       Мамушка умерла во сне. Выражение ее лица было так спокойно, словно она даже рада была такому концу.       Послезавтра похороны Мамушки. Скарлетт казалось, что она возненавидела это маленькое семейное кладбище. Наконец-то Мамушка, как и хотела, отправилась к мисс Эллин. А Скарлетт осталась одна, готовая взвыть от тоски по тем, кто был ей дорог. У нее не осталось никого. Сейчас ей сильнее всего нужна была опора, утешитель, нужен был муж... Нужен был Ретт. Когда она сказала Уиллу о том, что, пожалуй, надо бы сообщить об этом Ретту, Уилл полностью согласился, но не показал никакого желания сделать это. Он был уверен, что Скарлетт сама оповестит мужа. А Ретт так уважал Мамушку, что не оповестить его о ее кончине не представлялось возможным. Скарлетт заломила руки. Она проклинала уже этот их договор. Она столько раз обманывала, столько раз нарушала сделки, так почему ей и сейчас не написать ему? Скарлетт села за письменный столик в кабинете Эллин, достала из ящика бумагу.       «Дорогой Ретт...»       Дорогой. Скарлетт покачала головой. Да он выкинет письмо сразу, увидев такое обращение – решит, что она опять умоляет его вернуться. Она со злостью все перечеркнула. Потом сидела, бессмысленно рассматривая узорную чернильницу. Где-то в глубине дома кто-то приглушенно заголосил, запричитал. Она вскочила, швырнула перо на стол. Оно упало на бумагу. Брызнули чернила, небольшая клякса расползлась по листу.       К заунывным причитаниям присоединился еще один голос. Скарлетт сама бы с удовольствием сейчас заголосила. Она была готова даже биться головой о стенку, если бы это ей помогло. Она порывисто схватила новый лист. «Ретт! Я знаю, что не должна писать тебе вам. Я с ума схожу. Позавчера умерла Мамушка. Бога ради, приезжайте. Если я вас не увижу, я не отвечаю за последствия.

Скарлетт.»       Она запечатала письмо и крикнула пробегавшей мимо служанке, выглянув из комнаты:       — Вели Джеку, чтобы подал мне лошадь.       До почты было довольно далеко, и Скарлетт успела пожалеть о своем порыве. Там она распечатала письмо и, перечитав его, ужаснулась. На глазах у изумленного служащего, она порвала письмо в клочья, тряхнула удовлетворенно кудрями и вышла, решительно постукивая каблучками. Все это совсем не сочеталось с жалобным и печальным выражением ее лица. Изумление служащего возросло еще больше, когда через пять минут она вернулась и купила у него конверт и лист бумаги.       — Не найдется у вас пера и чернил?       Она задумалась, потом быстро что-то написала, запечатала письмо. Неуверенно протянула его служащему, словно не решаясь отдать, и быстро вышла.       — Ну что ж, — сказала она сама себе. — Теперь поздно сожалеть и передумывать.