Завтра — другой день

      День выдался чудесный, как раз для прогулки. По-весеннему светившее солнце еще не обжигало, а нежно согревало кожу. Легкий ветерок шаловливо играл легкими тканями платьев.       Настроение у Скарлетт было прекрасное. Ей казалось, что в такой чудесный день обязательно должно случиться что-то хорошее. В ее случае – она встретит Ретта и тот вдруг поймет, что не может без нее. Он раскроет ей объятия, и…       Но ничего не происходило. По улицам под руку с кавалерами шествовали молодые девицы, чинно, группами выступали замужние женщины. Все скамейки были заняты. В городе царила молодая, свежая и прекрасная весна.       Скарлетт была в легком платье из бледно-зеленого муслина. Полная светлых надежд, она была очаровательна, а мечты придавали ее лицу удивительную мягкость, и многие мужчины, как и в старые времена, провожали ее глазами.       Скарлетт была почти счастлива, но Кэррин, шагавшую рядом, все это очень смущало. Она пошла на прогулку в самом скромном и безвкусном, по мнению Скарлетт, наряде, какой только можно представить (если не считать рясу). И, сколько Скарлетт не уговаривала, Кэррин настояла на своем.       — Кэррин, — начала перед прогулкой Скарлетт, — помоги мне затянуть корсет. Я пойду вот в этом салатовом платье, а ты выбирай любое из остальных.       — Скарлетт, дорогая, мне не нужно платье, я пойду, в чем есть.       Скарлетт окинула сестру критическим взглядом.       — Ты хочешь сказать, что покажешься на людях в этом? А я-то удивилась, почему, думаю, ты не в рясе. Так это у вас называется?       — Так.       — Ты что, правда так пойдешь?       — Да, Скарлетт, — твердо заявила Кэррин.       Скарлетт пожала плечами.       — Ну, как хочешь.       Сначала Скарлетт было неловко, но скоро она заметила, что на фоне Кэррин выглядит только естественнее, и успокоилась.       Скарлетт тоскливо смотрела на двор и на бегущие по булыжнику ручейки.       Вчера они ничего не добились, а сегодня пошел дождь.       — Вот черт! — вполголоса ругнулась Скарлетт. Настроение у нее с утра было паршивое.       В дверь постучали.       — Войдите, — устало сказала Скарлетт.       Дверь отворилась, и на пороге появилась настоятельница, полная женщина с добрым лицом и короткими, толстыми ручками и ножками.       — Ваша сестра сейчас занята, поэтому я пришла позвать вас на трапезу.       — Спасибо, но мне не хочется есть.       — Все равно, милая, вы хотя бы послушаете молитву. А то вы ни вчера, ни сегодня еще ни разу не наведались в храм.       — Простите, — кротко сказала Скарлетт. — Вчера я устала с дороги, а сегодня у меня с утра болит голова. От дождя, наверное.       — Ну, тем более, послушаете молитву, и пройдет.       «От тебя, похоже, не удастся избавиться».       — Вы, видимо, правы. Я пойду. Спасибо вам за все.       («Пропади ты пропадом! Да я лучше знаю, что от ваших завываний, именуемых пением, у меня на самом деле голова разболится, а от монотонного бормотанья, называемого чтением молитв, я, пожалуй, еще усну. Ну, тогда пеняйте на себя».)       На следующий день опять светило солнце, и Скарлетт, вновь наполненную надеждой, удалось довольно быстро уговорить Кэррин вновь пойти с ней.       «То, что я вчера была на этих скучнейших службах, сыграло, пожалуй, хорошую роль». После дождя природа пахла особенно сильно. Все растения, напоенные влагой, хотели, казалось, отдать весь свой аромат.       Сестры уже долго ходили по городу. Кэррин устала, и это было заметно. Скарлетт тоже выдохлась, но старалась не показывать виду.       — Скарлетт, — начала, наконец, осторожно Кэррин, — тебе не кажется, что мы только время даром теряем? Ведь твоего мужа, может, и в городе нет. А если он и здесь, то где вероятность, что мы его встретим?       — Тебе-то что? — огрызнулась Скарлетт. — У тебя же времени предостаточно, неужели ты не можешь просто наслаждаться прогулкой?       — Милая, не обижайся, пожалуйста.       Но Скарлетт злилась. Злилась не на Кэррин, а на саму себя.       «А чего я, на самом деле, ожидала? — думала она, раздираемая яростью к Ретту и жалостью к самой себе. — Что тут же наткнусь на Ретта, или хотя бы увижу его, и скроюсь незамеченной? Чудес не бывает. И почему я вдруг решила, что он обязательно в Чарльстоне? Почему бы ему не быть сейчас где-то во Франции и крутить романы с француженками?»       — Давай посидим немного на скамейке, — буркнула она.       Сели. Скарлетт молчала, и Кэррин тоже. Кэррин рассматривала нарядные платья и веселые личики девушек, проходящих мимо со своими кавалерами. На мужчин она старалась не смотреть.       Вдруг она тронула Скарлетт за плечо, заставляя очнутся от угрюмой задумчивости:       — Вон та дама, похоже, знает тебя.       Скарлетт перевела взгляд на дорожку и в ужасе замерла. По дорожке к ним спешила, от волнения размахивая декоративным зонтиком, миссис Батлер собственной персоной.       — Скарлетт, милая моя, а мы не знали, что ты приехала! Ретт мне не сообщил…       — Мамочки!.. — выдохнула Скарлетт.       Она подскочила и, крепко вцепившись в руку Кэррин, сорвалась с места, увлекая изумленную сестру в противоположном направлении от миссис Батлер, и оставляя последнюю в немом удивлении около опустевшей скамейки.       Люди изумленно таращились вслед двум молодым женщинам, бегущим со всех ног.       —Скарлетт, стой… я… больше… не могу… остановись! — наконец простонала Кэррин.       — Давно ты… так не бегала… малышка Кэррин?..       Они остановились, учащенно дыша.       — Кто это, сестрица?.. Почему мы так убегали от этой милой на вид женщины? —       Прерывисто вопрошала Кэррин, опустившись в изнеможении на краешек скамейки, на которой уже устроился с газетой пожилой джентльмен.       Скарлетт покосилась на него.       — Отдышись, и пойдем дальше. Я все тебе объясню.       Через несколько минут Кэррин поднялась:       — Пойдем. Ну, рассказывай.       — Понимаешь… это была мать Ретта.       — Мама?! Скарлетт, зачем ты убежала?!       — Я... я не знаю. Я растерялась. Не успела подумать. Да и что бы я ей сказала? Приехала погостить у сестры, никому не сообщив? Где Ретт? Ах, простите, он меня бросил, и я не имею ни малейшего представления о том, где он может находиться. Пойдем скорее в монастырь. Пойдем быстрее.       Через два часа после возвращения Скарлетт услышала во дворе какой-то шум и взволнованные голоса монахинь.       Медленно подошла к окну и лениво выглянула за занавеску. И замерла. Сердце заколотилось быстро-быстро, дыхание сбилось, как после сегодняшнего кросса. Не обращая никакого внимания на семенящих вокруг него смущенных привратницу, главную настоятельницу и нескольких монахинь, скользя равнодушным взглядом по территории, по дорожке широким размашистом шагом уверенно двигался Ретт.       Застыв, Скарлетт завороженно следила за ним. Он ничуть не изменился, только как будто помолодел. «Видимо, уехав, он больше не пил в таких количествах», — догадалась Скарлетт, и сердце ее сжалось.       Он был все тот же: загорелый, широкоплечий, такой красивый и родной, и одновременно такой далекий, недосягаемый!       — Ретт, любимый… — одинокая слезинка, сверкая, прочертила мокрую дорожку на ее щеке.       На середине дороги он остановился и резко обернулся к монахиням:       — Последний раз спрашиваю: где она?       Через открытое окно Скарлетт было прекрасно слышно.       — Где Скарлетт Батлер, моя жена?       Настоятельница нерешительно произнесла:       — Я сейчас пойду и спрошу у нее: захочет ли она вас увидеть…       — Нет, — отрезал он. — Не захочет.       — Но тогда вам следует немедленно уйти. Напоминаю вам, что вы находитесь на территории женского монастыря.       Ретт начинал раздражаться. И вдруг, словно почувствовав на себе ее пристальный взгляд, поднял голову.       Через секунду Скарлетт прижалась к стене около окна, а потом сползла на пол. Но было поздно: он заметил ее.