Завтра — другой день

      Спускалась Скарлетт в столовую в приподнятом настроении. С легкой удовлетворенной улыбкой оглядывала она чистые стены, светлые комнаты. В Таре многое изменилось. Вещи, которые испортили янки, заменили на новые – не зря посылала Скарлетт деньги, не напрасно писала Уиллу длиннейшие письма с указаниями, на что эти деньги истратить. Стены поклеили новыми светлыми обоями, заменили почти всю мебель. И все же Тара осталось Тарой - тем местом, куда из года в год приезжала Скарлетт зализывать раны, чтобы потом вновь, упрямо сжав губы, бороться со всеми и с самой собой. И уже сегодня Скарлетт чувствовала себя необыкновенно свободной; от ужасных событий недавних дней остался лишь едва заметный горький осадок в душе.       Она потрепала по плечу Уэйда, чмокнула в щечку Эллу. Девочка растерялась, но это только слегка позабавило ее. Сьюлин и Уиллу она приветливо кивнула головой, улыбнулась племянникам.       — Да вы, Скарлетт, совсем оправились! — с некоторым удивлением воскликнул Уилл. — По сравнению со вчерашним днем вас не узнать.       В столовую купили гарнитур из розового дерева. Это был последний писк моды, и Скарлетт, увидев его в журнале, настояла именно на нем. Позже даже Сьюлин втайне согласилась, что гарнитур чудесный.       Скарлетт, сидя на резном стуле с мягким сиденьем, обшитым бархатом, задумчиво смотрела на Порка, который вчера страшно обрадовался ее приезду, на Мамушку, что строго следила сейчас (да, впрочем, и всегда) за манерами и поведением детей, на всегда невозмутимую Дилси. Какие же они все старые. Милые, родные и преданные. «Это и есть моя семья: они, Уилл со Сью и Ретт…»       Черт возьми, да она еще станет сентиментальной! Только этого ей еще не хватало. Нет, она не будет сейчас думать о Ретте.       — Как дела с плантацией, Уилл? — спросила она для того, чтобы хоть что-то спросить и не молчать. Его глаза загорелись.       — О, не беспокойтесь! Тара возрождается к жизни, и весьма быстро. Хлопка мы в этом году собрали больше, чем в предыдущем, а в следующем, по моим подсчетам, соберем еще больше. То поле, что совсем заросло молодняком, мы очистили. Конечно, еще остались участки, заросшие и нуждающиеся в обработке, но будьте уверены - я доберусь и до них.       Она с улыбкой слушала его. Как же хорошо, что есть Уилл, на чьи плечи она может переложить хотя бы свои заботы о Таре. И она с чувством сказала:       — Ах, Уилл, просто не знаю, что бы я делала без тебя!       — Вы не дали Таре зачахнуть из-за нехватки денег. Не сомневаюсь, что, не будь меня, вы справились бы с этой задачей не хуже, — усмехнувшись, произнес он.       После завтрака Скарлетт приказала седлать лошадь. Она решила прокатиться с визитами по всем соседям. Подойдя к лошади, она не ощутила ничего, кроме нетерпения перед предстоящей поездкой, но очутившись на высокой спине сильного и грациозного животного почувствовала страх. Скарлетт нерешительно сжала вожжи непослушными пальцами. «А что, если лошадь понесет и сбросит меня? И я умру так же, как па и Бонни? Если я не смогу удержать ее?» Лошадь в нетерпении переминалась на месте. Она не понимала, почему ее наездница до сих пор не дает сигнала отправляться. Скарлетт это почувствовала.       — Ну же, ну! — шептала она себе. — Не трусь! Скарлетт О’Хара, ты всю свою жизнь ездила верхом, чего ты сейчас боишься?       Из конюшни вышли два негра и с интересом уставились на Скарлетт. Она поймала их любопытный взгляд. «Еще черномазые надо мной насмехаться будут! Не бывать этому!».       — Но! — она совсем осторожно кольнула кобылу шпорами. Застоявшееся животное легко тронулось с места и стало набирать скорость. Скарлетт натянула поводья.       — Не так быстро. Я еще не привыкла.       Постепенно она чувствовала себя все более уверенно. Уже твердо и крепко, без напряжения сжимала она поводья, пуская лошадь все быстрее и быстрее. Страх уполз куда-то глубоко, а потом и вовсе растворился. Мимо проносились деревья, тянулось бугристое убранное поле, петляла дорога. В ушах пел ветер. Он бил в лицо и Скарлетт вдруг рассмеялась, ощущая глубочайшее удовлетворение. Она забыла о Ретте, забыла о себе, обо всем. Были только надежная спина лошади, свистящий ветер и упоительное ощущение быстрой езды.       Всех навестить не удалось. Она побывала только у Тарлтонов и Фонтейнов. В обеих семьях ее встретили с искренней радостью и отпустили только после продолжительной беседы и у Тарлтонов – обеда, а у Фонтейнов – ужина.       Вернулась она домой уставшая и счастливая. С этими людьми она могла говорить о том, что ей интересно, вспоминать то, что было приятно. Она могла шутить и не получить в ответ удивленные глаза-плошки – с ней шутили в ответ. Эти деревенские люди были так же просты, как и она.       Да, раньше, до войны, все было намного проще. А, может, проще было потому, что она была шустроглазой девицей, не знающей иных забот, кроме подборки туалетов, балов и кокетства? Жизнь была легче, потому что она была окружена родными и не знала еще бед и разочарований. Человек всегда начинает ценить что-то только тогда, когда безвозвратно это потерял.       Скарлетт лежала в постели и смотрела в потолок. Подобно безмолвным призракам проносились перед глазами воспоминания. Как веселы были наполненные смехом барбекю! А та кутерьма выбирания туалета, что предшествует каждому званому обеду? О, она помнит каждую деталь.       Утро, наполненное ярким солнцем. Солнце, сидящее во всех ветвях сосен. Кажется, что его кусочки застряли в длинных зеленых иголках и, возмущенные этим, и танцуют, и дергаются, стараясь вырваться. Потом, смирившись с тем, что длинные колючие лапы сосен зацепились за них крепко, они лишь лениво шевелятся, отчего иголки по очереди то скрываются в тени, то выплывают на свет. Конечно, это поутих ветер.       Солнце выпустило свой лучик, и он, благополучно миновав аллею сосен, пробежал по фасаду большого, несколько неуклюжего дома, потом взобрался по белой отштукатуренной стене и лукаво заглянул в одно из окон. Это спальня. Светлая, не очень большая, она заполнена безвкусными безделушками: разнообразные фигурки, статуэтки, декоративные шкатулочки и много чего другого. Многие привез своей дочке Джеральд. Широкая кровать с витыми ножками и тяжелым балдахином завалена пестрыми модными шляпками. Пустая картонка из-под шляпок сиротливо стоит на полу у кровати. Туалетный столик с зеркальцем (его отреставрировали, и теперь он стоит в другом месте, у стены, напротив большого зеркала) загроможден флаконами для духов, щетками для волос и всевозможными гребнями, брошками и прочими аксессуарами. Большой шкаф раскрыт настежь. Из него кокетливо выглядывают краешки платьев самых разнообразных цветов и фасонов.       Сама хозяйка комнаты вертится около большого зеркала (сейчас здесь висит другое, старое разбили янки, черт бы их всех побрал!). Она определилась с платьем и теперь прикрепляет прелестную шляпку с задорным перышком. Ее няня, уже затянувшая своей подопечной корсет, подходит к кровати и, кряхтя, собирает в картонку остальные шляпки.       На пороге появляется молоденькая негритянка.       — Ваш завтрак, мисс Скарлетт.       — Унеси обратно. Я не буду есть, — капризным тоном произносит мисс Скарлетт. Не оборачиваясь, она начинает тихо напевать себе под нос мелодию песенки.       Служанка поворачивается к двери, но голос няни, густой и властный, пригвождает ее к месту:       — Оставь. Поставь на стол, — и, обращаясь к Скарлетт, более мягко и укоризненно:       — Вам надо покушать, ласточка моя. Негоже леди набрасываться на еду в гостях.       Служанка медленно разворачивается и относит поднос на маленький прикроватный столик. Но нянина ласточка упряма и своевольна.       — Я не хочу есть, Мамушка. И не буду.       Она стоит, насупившись, тонкие брови сошлись на переносице, изящные ручки сложены на груди. Служанка быстренько и бесшумно ретируется, дабы избежать ссоры, которая очень возможна в этой накаливающейся атмосфере, и не попасть под горячую руку молодой госпожи или ее няни, что примерно равнозначно...       Скарлетт тихо смеется. Да, эти вечные споры с Мамушкой теперь не так часты. Мамушка стала сговорчивей. Или, может, она, Скарлетт? Ретт умерил ее упрямство – никогда после ссор не могла она заставить его приползти на коленях с извинениями. Ретт… Где-то он сейчас? Вспоминает ли о ней?       — Ре-ет…— всхлипывает она, утыкаясь лицом в подушку. Вся веселость и беззаботность дня улетучились в одно мгновение. Дневной свет рассеивал печаль, наполняя заботами и новыми впечатлениями, не оставляя места переживаниям. Ночь принесла с темнотой всю боль разбитого сердца и муки, контуры которых размыл день.       Скарлетт свернулась калачиком под одеялом. Холодает. Насколько теплее и уютнее было бы делить эту кровать с Реттом, ощущая его тепло и чувствуя под головой его надежную руку. Скарлетт тихонько плачет, но слезы не приносят облегчения. Чувствуется приближение зимы. Ветер качает сосны. Слышно, как шумят их темные кроны. Сколько времени еще пройдет, прежде чем она снова увидит Ретта?