Безумное наследство

      Тоска по Джейме овладевает Тери уже к вечеру. Дневное происшествие не идет у неё из головы. Закрывая глаза она, как наяву, представляет себе печальные, тёплые глаза Джейме, его нежную улыбку, колючую щетину, и горячие, голодные объятья. Мысль о том, что она нравится ему, заставляет Тери расплываться в дурацкой, счастливой ухмылке. А она ему нравится, сомнений быть не может. Такими глазами он не смотрит ни на кого из девушек, даже тех, кто гораздо красивее и привлекательнее Тери. И дрожь в его голосе, и смущение, и нерешительность - всё это признаки того, что она, такая закрытая и холодная, по настоящему зацепила его одинокую душу.       Тери ходит по залу, и по привычке выискивает среди столиков его широкоплечую фигуру, по обыкновению откинувшуюся на спинку стула или кресла. В обычные дни его глаза неустанно следят за Тери, и когда та, вырвав свободное мгновение обращает к нему свой взгляд, он ласково улыбается и подмигивает ей. Это всегда так поднимает настроение, но сейчас ей некому подмигнуть. Столик, за которым обычно сидит их шумная компания, пуст, и даже Блу до сих пор не вернулся.       Тери понуро опустив плечи, и вооружившись подносом, направляется в игровой зал. В нём по обыкновению, темно и душно. Дым дорогих сигар словно туман обволакивает вычурную мебель, и игральные столы, сообщая им размытые очертания. За одним из столов джентльмены с азартом ведут игру в рулетку. По мановению ловкой руки, долговязого крупье, после слов: «Ставки сделаны, ставок больше нет», чёртово колесо начинает крутиться, и с хладнокровным равнодушием лишать одних подвыпивших игроков тысяч и тысяч долларов, взамен награждая ими других, более везучих. Голодные ячейки колеса, разукрашенные в красный и черный цвета, пробегают свой стремительный круг, пытаясь поймать в свои лапы крошечный, металлический шарик, лихорадочно скачущий по ним, не зная где бы затормозить и успокоиться. Цифры сменяют друг друга под пристальными, затаившими дыхание, взглядами игроков, и наконец, устав от беготни, металлический дьяволенок замедляет свой ход, вместе с ячейками, и опускается в одну из них, зеленую.       - Зеро, господа! - произносит крупье. По столу пробегает оживленный шумок, фишки загребающим движением сдвигаются, часть из них отдается победителям, а часть остается у банкомёта. Далее, высокие башенки фишек снова занимают свои места на поле, звучит предложение крупье сделать свои ставки, и игра продолжается вновь.       За соседним столом идет не менее напряженная, но более тягучая игра. Несколько джентльменов, стиснув в руках по вееру из карт, а в зубах по сигаре, сидят кругом, друг напротив друга, и ничем не выдавая волнения, пытаются выиграть в покер. Крики за столом неуместны, каждый из игроков сдержан, хотя и покрыт ото лба до подбородка мелкими, колючими капельками пота. Дымные кольца то и дело вздымаются над столом, и даже снующие вокруг сексапильные официантки, не в силах отвлечь господ от волнующего действа, требующего полной концентрации.       Тери никогда не доводилось играть в покер или в рулетку, только в простые карточные игры, вроде рамми или дурака, в которые они с Тианой так любили поиграть по вечерам, поэтому между столов она ходит не спеша, с любопытством разглядывая происходящее.       - Вот ты где! Я тебя уже обыскалась! – раздается в полуметре от девушки голос Эммы, и отрывает от занятных наблюдений. Неясное выражение недовольства, раздражения, но и странного ликования застыло у неё на лице. Она выжидающе смотрит на Тери, пока та смекает, что лучше без лишних вопросов последовать за мадам.       Пока женщины возвращаются в зал, Эмма ровняется с Тери, и на ухо, чтобы перекричать музыку, произносит:       - Сейчас ты познакомишься с одним человеком. Выпрями спину, и натяни свою самую ласковую улыбочку, одну из тех, которыми ты так ловко соблазняешь мужчин.       Тери на секунду замирает, суть разговора ей не понятна и она в растерянности поднимает на Эмму глаза.       - Что уставилась? Пойдем! - Эмма хватает Тери за руку, и с раздражением тянет за собой, так толком ничего и не объяснив.        За одним из столиков, уютно и вальяжно раскинувшись на диване, сидит немолодой мужчина. Кривоватые зубы его сжимают деревянную трубку, он сосредоточенно вертит в руках опустевший бокал, и слегка качает головой, в такт джазовой мелодии. Черты его лица неправильны: подбородок, с глубоким шрамом, сильно выдается вперед; крупный нос, на кончике поделен пополам; а глаза, маленькие и хитрые, таят в себе что-то опасное, и кажется, ему самому неизвестное. Кожа его, под гнетом лет, и прожитых событий, давно пошла морщинами, особенно на лбу и щеках. Но тем не менее, он красив. Красив настолько, насколько может быть красивым пожилой мужчина, под шестьдесят. Ореол внутреннего благородства и силы окружает его, и даже не зная, кто он такой, инстинктивно и без колебаний, проникаешься к его персоне уважением.       - Извини, дорогой! – Эмма наклоняется к мужчине, и поцеловав в гладко выбритую щеку, присаживается рядом. – Как видишь, пришлось лично отыскивать нашу прелестницу, так уж она занята. Познакомься, Тери, это полковник Август Розенблют.       - Добрый вечер, господин Розенблют, - хорошие манеры никогда не изменяют Тери, и она чуть склонив голову, протягивает Августу руку.       - Воистину прелесть! – мужчина не без удовольствия, припадает к руке, и мягко касается её губами.       Эмма довольна. Судя по лицу Августа, она не ошиблась, и Тери, как она и предполагала, приходится ему по вкусу. На несколько секунд над ними нависает неловкая пауза, после которой Эмма снова обращается к девушке:       - Ты не могла бы оставить нас на минуту?       Тери всё еще не понимая, что происходит, тем не менее молча выполняет приказ, и отходит в сторону. Пошептавшись некоторое время с Августом, мадам Сатин с предвкушающей улыбкой, поднимается, и жестом подзывает Тери, обратно к столику. Предполагая встретить сопротивление, и дабы избежать скандала, Эмма тоже поднимается, и по пути перехватив Тери, выводит её в вестибюль, для разговора наедине.       - Слушай меня внимательно, – угрожающе начинает женщина, вцепившись в Тери взглядом, не оставляющим путей к отступлению, - Сейчас ты поднимешься в спальню, подмоешься, припудришь своё смазливое, потное лицо, и наденешь лучшее платье из тех, что висят у вас в гардеробной. Затем ты спустишься сюда, на первый этаж, я встречу тебя, и проведу в одну из спален, в которой тебя будет ждать господин Розенблют. Он заплатил за тебя огромные деньги. И сегодня ты будешь спать с ним.       Длинные брови Тери, от неожиданности, подскакивают почти что к самым волосам, глаза начинает щипать от прыснувших слез, нижняя губа от возмущения оттопыривается, и она как рыба глотает воздух, не в силах произнести, что-то, хоть сколько-нибудь связное.       - Мадам, я не могу! Не могу! - взмоляется несчастная, запротестовав.       - Другие могут, а ты нет? Вздор! – Эмма, как ледяная статуя, или сама снежная королева, с непоколебимым равнодушием указывает девушке на лестницу.       - У тебя ровно пятнадцать минут. Господин Розенблют не любит ждать.       - Я не стану спать с ним! Ни за что! – пищит Тери, и трясет головой так, что длинные серьги, с медным звоном, больно порют её по щекам.       - Пятнадцать минут! - Эмма пропускает мольбы мимо ушей, - Или тебя притащат силой, что поверь мне, будет гораздо хуже. Затем она, с торжествующей улыбкой еще раз делает жест в сторону лестницы, и поспешает к скучающему гостю.        Большая просторная спальня окутана сумраком, и освещается лишь несколькими столбиками длинных свечей. Свечи слегка дрожат, и от их неясного, желтого света на полу рождаются причудливые, жутковатые тени. В комнате витает запах пачули и ветивера, от которых у Тери тут же начинает кружиться голова. Она не раз была в этой комнате, поутру, когда любовные игрища здешних завсегдатаев заканчивались, и за ними нужно было убирать. Сейчас же саму Тери ждет, неизведанная доселе, и опасная игра с человеком, которого она видит впервые в жизни. Август сидит на кресле рядом с большой, застеленной красным шёлком, кроватью. Руки его покоятся на подлокотниках, пальцы, касаясь друг друга подушечками, сложены в сосредоточенной позе. Он чуть исподлобья глядит на Тери, и молча рассматривает её.       - Ты боишься меня? – от звука его низкого голоса свечи подрагивают, и тени на полу разбегаются.       - Я боюсь не вас, а того, что вам нужно. – честно отвечает Тери, не в силах отойти от порога, и пройти внутрь. Она дрожит, как один из тех пожелтевших листочков, терзаемых за окном ледяным, порывистым ветром.       - Я понимаю тебя. Но бояться нечего, я буду очень нежен. Эмма сказала, что у тебя это впервые?       - Да, господин Розенблют. – Тери сглатывает комок, и ощущает знакомое покалывание под веками.       - Пожалуйста, называй меня Август. И подойди ближе, детка, я хочу разглядеть тебя лучше. - спокойно командует он, всё ещё не размыкая пальцев.        Тери бы и рада подойти, но ноги её будто оплетают свинцовые путы, не позволяющие сдвинуться с места. Август выжидает мгновение, и видя, что Тери не может справиться с собой, поднимается сам. Он не высок, но строен и плечист. Один из его мизинцев (прямо как у Блу) венчает большой, белого металла перстень. Четкими, неторопливыми движениями он снимает с себя смокинг, и отбрасывает его на постель.       - Подойди же ко мне, - вновь просит Август, и в его голосе Тери чудится мольба, - Я не хочу тебя принуждать.       В защитном жесте, обхватив себя руками, Тери всё же делает шаг вперед. Губы Августа содрогаются в благодарной улыбке, и он кивает головой. Тери делает ещё несколько шагов, и останавливается в полуметре от Августа. От него пахнет неизвестностью и хорошо скрываемой опасностью. Мужчина всё ещё слегка улыбается, и подходит к Тери, подняв к ней одну из рук. Девушка зажмуривает глаза, но как оловянный солдатик, сохраняет спокойствие, и не двигается с места. Запах неизвестности приближается к ней уже вплотную, и тёплой волной опускается на щеку. Пальцы Августа путаются в волосах Тери, и чуть разминают голову - он будто пытается понять, настоящая ли она, девушка стоящая перед ним?       - Ты позволишь? – деликатно просит Август, но не дожидаясь ответа, притягивает голову Тери к себе.       - У тебя красивые губы. - шепчет он своими, и почти касается тонкой, красной кожи. В тишине Тери слышит треск свечей, своё громыхающее сердце, и ровное дыхание Августа. Поцелуй получается нежным и даже трепетным. Страх Тери чуть сковывается, и она решается открыть глаза. Седые волосы мужчины серебряными нитями поблескивают в слабых отсветах огня; мелкие и крупные морщины, подобно дорожкам и тропинкам, тождествуют долгий, жизненный путь самого Августа, а те, что глубокими расщелинами пролегли на щеках, позволяют думать, что он часто улыбается. Но улыбка ли это добра или злостного ехидства над неудачами других, Тери разгадать не может. Она снова закрывает глаза, и губы Августа, почувствовав свою силу и власть, со всё большим остервенением, начинают вторгаться Тери в рот. Цепкие объятья окольцовывают девушку и в этот момент она начинает сопротивляться. Не так, и не с ним она хочет сделать это в первый раз, и никакие деньги тут не указ! Тери не путает страсть с агрессией и все же происходящее, вновь, начинает пугать её. Она пытается оттолкнуть мужчину от себя, но тот лишь на секунду отстраняется, чтобы продолжить снова, с еще большим напором.       - Пожалуйста. - шепчет он, и кусает Тери за шею. Сама природа отзывается в девушке помимо её воли, и она чуть сдавшись, уступает.       Внезапно, в безмолвную, наполненную сладостными вздохами комнату, врывается бешенный стук. Кто-то снаружи кричит и неистово колотит кулаками в дверь. Тери узнает в этом крике голос Блу. Нотка ликования пробуждается у неё в сознании, она отталкивает Августа, и тот с недовольным видом подрывается открыть дверь, чтобы выставить помешавших ему негодяев.       Блу влетает в комнату с круглыми как шестипенсовик глазами, и не обращая на Августа никакого внимания, смеряет Тери взглядом на предмет невредимости. Исходя из целой, пока ещё, одежды, покрывающей тело напуганной девушки, он делает положительный вывод и чуть успокоившись, глубоко вздыхает. Встревоженное лицо Блу, с каковым Тери никогда ещё его не видела, снова сменяется игривой, самоуверенной маской и тот, повернувшись наконец к Августу, начинает извиняться.       - Произошло недоразумение, дорогой Август! Эта девушка вовсе не проститутка, как вас заверила мадам Сатин. Старушка совсем позабыла, что Тери дочь моего давнего хорошего друга, и находится здесь, пока тот разрешает некоторые свои дела. – Блу с обезоруживающей улыбкой подходит к постели, берет с неё смокинг и встряхнув его, чтобы распрямился, подносит Августу.       - Но Эмма… - растерявшийся Август в недоумении просовывает руки в любезно распахнутый Блу смокинг, но всё еще не может прийти в себя от столь внезапного вторжения.       - Эмма тоже приносит вам свои извинения, но лично сделать этого пока, к сожалению, не может.       Блу цедит эти слова сквозь зубы с такой злобой, что Тери понимает - Эмме хорошенько досталось, и та по видимому сейчас рыдает у себя в спальне, навзничь упав на постель.       - Внизу вас уже ждет моральная компенсация: прекрасный ужин, и компания не одной, а сразу двух прелестнейших девиц. Лучших у меня в борделе! - Блу делает своевременную, на его взгляд, поправку и чуть подталкивает Августа к выходу.       Тот, по-прежнему раздосадованный, всё же не сопротивляется и уже подойдя к двери оборачивается, чтобы попрощаться с Тери.       - Доброго вечера, мисс. Приятно было познакомиться!       Тери внутренне содрогается, и до сих пор не в силах произнести ни звука, отвешивает ему небольшой вежливый поклон.       - Френки, будь добр, проводи мистера Розенблюта! – высунувшись за дверь, кричит Блу своему вышибале и убедившись, что тот понял приказ, запирает её на ключ.       Лязганье ключа в замочной скважине, внезапно напрягает Тери больше, чем всё то, что с ней уже приключилось.       - Спасибо, мистер Джонс. - лепечет она, пытаясь поблагодарить Блу за внезапное освобождение и съеживается в комок, когда он поднимает на неё глаза.       Тёмная гладкая кожа, не чета коже Тери, плотно обтягивает его вдруг посерьезневшее лицо. Ссуженные, чёрные глаза блестят драгоценными камнями, подстать блеску влажных волос. Линия губ параллельна линии усов, он молчит, внимательно всматриваясь в её испуганное лицо.       - Тебе не за что меня благодарить. - наконец оттаивает он. Тери снова сглатывает огромный, как ей кажется, комок и буквально давится от страха и нависшей над ними звенящей тишины.       - Ну как же… - Тери разводит руками, пытаясь принять непринужденный вид и улыбнуться, - Вы не позволили этому случиться…       - Не позволил, ты права, - он неожиданно делает шаг ей навстречу, отчего Тери отступает на два, - Не позволил, потому, что сам хочу это сделать.       Тери смолкает, и лишь обессиленно хлопает ресницами, пытаясь разжевать смысл сказанного. Блу тем временем, пользуясь охватившим девушку ступором, делает ей навстречу ещё несколько шагов, попутно сбрасывая с себя тёмно-синий, в тонкую полоску пиджак, и расслабляя галстук. Наконец, встав напротив Тери он, не отрывая от неё взгляда, расстегивает запонки на своих рукавах и сбрасывает их на пол, в след за неугодным галстуком. Девушка молча наблюдает за его действиями и мысленно лихорадочно перебирает в голове пути к отступлению. Может ударить его? Например, в пах? Она слышала, что ничего больнее мужчина почувствовать не может. Но для этого нужно, чтобы он подошел ближе, почти вплотную. Тери прикусывает губу и стоически ждет, когда Блу приблизится к ней. Но Блу не так прост, как может показаться такой несмышлёной девушке как Тери. Словно прочитав что-то в её взгляде, а может просто на расстоянии, он в два коротких шага пересекает то крошечное расстояние разделяющее их, и больно схватив Тери за руки, заламывает их у неё за спиной, разворачивая её лицом от себя.       - Ну вот ты и попалась. – шипит он, обжигая уши. Тери от неожиданности глубоко вздыхает, и все её мысли спускаются к стиснутым болью запястьям.       - Пожалуйста! - молит она, - Не надо! У вас ведь столько девушек, возьмите любую!       - Они мне не нужны, детка. Мне нужна ты! – одна рука Блу освобождается и обхватывает Тери под горло, разворачивая лицо девушки к себе. Мягкие губы и язык покусывают и полизывают щеки девушки спускаясь к шее и обратно. Тери извивается, стонет, и продолжает молить.       - С того самого первого дня, что ты появилась тут, я захотел тебя. Я только и думал о тебе, о твоем маленьком, губастом ротике, о том как здорово было бы провести по нему языком, пальцами, членом…       От последнего слова в груди Тери что-то разрывается, мольбы перерастают в крик, в её крошечном тельце вдруг, откуда не возьмись, берётся сила, она резко дергается и пнув Блу по колену, врывается от него к двери. Мужчина корчится от не сильной, но всё-таки ощутимой, боли и поспешает за ней.       - Никуда ты от меня не денешься, глупышка! И кричать бессмысленно, ты ведь в борделе, здесь все кричат! – настигнув девушку, он обхватывает её руками и протащив над полом, швыряет на гладкую, скользкую постель.       - Знаешь сколько раз ты приходила ко мне во сне? Знаешь, сколько раз я видел тебя обнажённой, твоё крошечное тело, детскую грудь? Ну же, покажи мне её!       - Убери от меня свои лапы, ублюдок! Убери! – тушь Тери предательскими струйками катится по лицу, яростно стиснутые кулачки дробью идут по груди Блу, что лишь распаляет его.       Вырываться бессмысленно. Блу садится на девушку сверху и всей своей массой вдавливает в одеяла. Пальцы его наручниками смыкаются на посиневших от боли, слабых руках. Обжигающее дыхание в и без того душной комнате, паром отталкивается от заплаканного лица Тери, и всюду где Блу оставляет свои метки-поцелуи, кожа горит огнем.       - Я не хочу тебя! – кричит Тери, чувствуя его эрекцию, давящую ей на живот.       - Зато я хочу. Ох, как хочу! - смеется он, и тянется к ширинке своих штанов одной рукой. Пальцы второй руки он проталкивает Тери в рот. Солёная кожа касается её мягкого языка, и почти вызывает рвотный рефлекс. Желание Блу, подобное звериному голоду, верховодит над ним. Он не знает его природы, не знает его причин, может это даже любовь? Да нет, какой вздор! Разве можно принять за любовь неудержимое влечение, движимое одной лишь плотью? Конечно, нет! И всё-таки, почему именно Тери? Ведь она права, вокруг столько сочных, сексапильных женщин, гораздо более красивых чем эта женщина – ребёнок. И всё-таки его тянет к ней, к ней одной. К её хрупкости, холодности, сдержанности, и бесконечной женственности. И желание покорить, сменяется желанием подчинить.       - Ненавижу тебя! Конченный ублюдок! – орёт Тери.       - Да, ругайся моя милая, ругайся! Это так красит твой девственный рот. Тем более, я всё равно тебе не верю, я ведь помню наш поцелуй, помню как ты поддалась. Ты тоже хочешь меня.       - Да как тебя можно хотеть? Как вообще тебя можно выносить? Даже твои близкие отвернулись от тебя! Даже им ты противен!       Гримаса яростной ненависти пронзает Блу, он на мгновение замирает, а затем наотмашь бьет Тери по лицу, чтобы та замолчала. От удара в глазах у Тери чуть темнеет, и очертания комнаты расплываются в неясном, звенящем тумане. Происходящее далее она осознает слабо. И даже когда Блу наконец входит в неё, боль пронзившая тело, лишь слабым отголоском отзывается в сознании. На следующее утро Тери возможно даже не сможет вспомнить, как Блу вертел её со спины на живот и обратно, и как закончив, наградил её покрасневшие ягодицы своим горячим семенем, потому что, как только всё произошедшее заканчивается, она проваливается в забытье.       Просыпается Тери у себя в постели в женской спальне, от лихорадочной, ломающей кости, боли в теле. Произошедшее ночью, страшным сном не выходит у Тери из головы, и только вспомнив подробности, она понимает, это вовсе не сон, Блу действительно изнасиловал её. Но тело её болит не от этого. Тери чувствует жжение в горле - может это пальцы Блу исцарапали нежную кожу гортани, когда в порыве звериного возбуждения протискивались внутрь? А ноющая боль в мышцах? Не мудрено им болеть от вчерашней пытки. Да еще и по видимому температура, может из-за стресса? Тери перебирает в голове варианты, но в конце концов приходит к выводу о том, что она просто на просто простыла. Подниматься с кровати нет ни сил, ни желания, и она с жалобным стоном обращается к одной из девочек:       - Кристи дорогая, я видимо заболела, - сухость в горле не позволяет просить в полный голос, и потому Тери продолжает чуть более сиповато, - Если меня будут искать, скажи, что я не смогу сегодня работать и хотела бы отлежаться.       Кристи, добрая душа, с озабоченным и участливым видом прерывает свой утренний туалет, и подойдя к кровати Тери кладет ей на лоб свою прохладную, сухую ладонь.       - Да у тебя жар! – восклицает она, и отстранившись тянется к тумбочке за стаканом свежей воды и таблеткой аспирина, из личной, небольшой аптечки.       - Вот выпей, а я пока схожу за врачом.       - Нет, нет! - протестует Тери, и давится водой, - Не говори никому, я немного отлежусь и приступлю к работе. Уверена, лекарство снимет жар.       - Не будь дурочкой, Тери! Блу с меня три шкуры спустит если узнает, что я позволила тебе молча отлеживаться с температурой. У нас здесь болеть ни в коем случае нельзя! Представь, если девочки заразятся? Вечером некому будет выйти на работу.       Тери что-то хрипло возражает, но Кристи оставляет это без внимания и отправляется за доктором.       Представительского вида врач, представившийся Тери, как доктор Рихард Нойманн, появляется в спальне уже менее чем через час. На вид ему лет пятьдесят, длинный и прямой как шпала, он с серьезным и сосредоточенным видом проходит в комнату, усаживает на переносицу, выуженные из нагрудного кармана толстые очки, и приступает к осмотру. Из своего кожаного саквояжа он достает стетоскоп, длинную ложечку для горла, термометр и перчатки, и раскладывает всё это перед Тери на соседней кровати, предварительно застелив её какой-то белой тканью. Затем, он аккуратно и сосредоточено производит пальпацию гланд, рук, живота, отмечая при этом огромные синяки, покрывающие кожу Тери, и послушав легкие, наконец спрашивает:       - На что жалуется мисс?       - На боль в горле, голове, да и во всем теле. – с несчастным видом перечисляет Тери.       - Замечательно. Как я погляжу, у вас ещё и насморк. Что же по вашему вызвало эти симптомы? Пили недавно что-то холодное, совершали прогулки?       - Нет. - врёт Тери, и опускает взгляд на свои ссадины.       Врач недоверчиво суживает глаза, наклоняет голову вперед, и в упор глядит на Тери поверх очков, дожидаясь правдивого ответа.       - Вернее да, - как бы между прочим, вспоминает Тери, - Недавно, точнее вчера днем, я выходила на улицу и попала под дождь.       Глаза доктора чуть округляются.       - Выходили на улицу? Одна?       - Да, - снова врёт Тери, и чувствует, как горячая кровь приливает к её и без того разгоряченным щекам.       Доктор не дурак, и потому снова выдерживает паузу, чтобы дать Тери возможность сказать правду.        - Вернее, - снова поправляется Тери, не в силах больше лукавить, - Не совсем одна, мистер Ланкастер сопровождал меня. Мы немного прогулялись до озера, а затем, как только начался дождь, вернулись обратно.       - Вот это уже ближе к истине. Чтож, мисс Ардженте, на лицо обыкновенная простуда. Я выпишу вам рецепт и отдам мистеру Джонсу, он как раз ждет за дверью.       От столь неожиданного открытия сердце Тери обрывается, и она со страхом упирается взглядом в дверь.       - Пожалуйста, - взмоляется девушка, - Только не говорите мистеру Джонсу почему я заболела, не говорите о прогулке!       - Вы думаете я стану лгать, мисс? – Нойманн усмехается, и в его голосе слышится укор. Затем он, всё тем же методичным движением, собирает использованные инструменты обратно в саквояж, и откланивается.        За дверью Тери слышит голоса - сначала лёгкое пошептывание, а затем резкий, недовольный возглас. После этого возгласа дверь распахивается и в спальню влетает Блу. Тери инстинктивно пятится назад и сжимается в комок.       - Так значит, этот романтик недобитый, вытаскивал тебя на улицу!?       Тери, не в силах перебороть отвращение и страх, молчит, и лишь сглатывает слюну, безуспешно пытаясь смочить зудящее горло.       - Что ты молчишь? Вытаскивал или нет!? – ревёт Блу.       - Да, - шепчет Тери сквозь кашель, и поправляет грубые слова: - Джейме приглашал меня на прогулку.       - Джейме! Она уже называет его Джейме! – Блу неестественно смеётся, и закатывает глаза, обращаясь к невидимой публике, - Ушам своим не верю! А может, вы уже тайно обвенчались? Может, ты даже девственницей не была?       От такой наглости Тери задыхается и вскакивает с постели, попутно хватая с тумбочки здоровенный, латунный подсвечник. Подлетев к Блу, она с силой размахивается, но тяжелая, сильная рука оказывается быстрее и опускается на свежие ссадины, с силой сдавливая кожу. Подсвечник выскакивает из ослабевших пальцев, и с глухим звоном ударяется об пол, чудом не задев ничьей ноги.       От прикосновения к Тери, ярость Блу внезапно стихает. Её неровное дыхание, отталкивающееся от его лица, снова заводит его и он чувствует, как кровь со всего его тела стремится к промежности. Это ощущение удивляет его и даже ошарашивает, он хочет эту девушку еще сильнее чем вчера, сильнее чем когда-либо! Блу всматривается в огромные, покрасневшие глаза и с головой ныряет в их мутную серо-зеленую топь. Сердце ускоряет свой ритм, и уже бьется так сильно и громко, что заглушает даже нервные всхлипы несчастной девушки. Он влюблен! Несомненно влюблен, и нет смысла более отрицать это и бороться с собой. Блу глубоко вздыхает, и набрав в грудь побольше воздуха, тянет Тери к себе, чтобы поцеловать. Но такой расклад Тери не устраивает, она что есть силы размахивается, и прижигает его гладкую щеку отменной пощечиной. Это чуть охлаждает пыл Блу, и возвращает с облаков на землю. Он отпихивает Тери от себя, и приказывает ей лечь обратно в постель.       - Доктор Нойманн оставил рецепт. Я лично прослежу, чтобы необходимые лекарства давались тебе во время.       - Не стоит так беспокоиться, - Тери брызжет ядом, и сделав небольшой, театральный реверанс, опускается на край кровати, - Для моего здоровья гораздо благоприятнее было бы видеть вас, как можно реже.       - Сочувствую, но в этом ничем не смогу помочь, – фыркает Блу, и пятится к выходу, - А с твоим драгоценным Джейме я еще пообщаюсь, по его приезду. Если он думает, что у меня за спиной можно так вести себя и самовольничать, он горько заблуждается! - в его голосе слышится угроза, но у Тери уже нет сил, что-либо ему возразить.