Последствия иного выбора

Я верну тебе долг! Я заплачу штраф за побег из Клетки! Я закрою все прежние счета и кровью скреплю новый договор! Я готов… Я твой в тот же миг как ты отпустишь его! Пожалуйста. Я умоляю тебя. Пожалуйста… …не тронь его! Удар. Прекрати! Хруст. Остановись! Кровь. Уймись! Дииин! Пожалуйста! Не повторяй тот сценарий! Не заставляй меня снова смотреть на это! Умоляю! Скажи, чего ты хочешь? Скажи, что мне сделать!? Кое-как утихомирив агонизирующее тело, я подтянул ноги ближе к животу и, упершись в пол руками, встал на колени. Дин все так же висел распятый. Я это видел, я видел больше, чем хотел: его израненное тело на проклятом кресте, его руки, раскинутые и растянутые невидимой силой на предел разрыва, его окровавленные ладони, вдавленные в оба края поперечной балки. Умоляю, не надо… За одно мгновение я постарел на две сотни адских лет, я поседел от корней, я умер в агонии и воскрес для продолжения пытки. Я стоял на коленях и молился, до онемения сжимая ладони. Но Бог, конечно, был слишком занят. Он не считал нужным обращать внимание на то, как его осиротевшие дети ломают подаренные им в незапамятную бытность бракованные игрушки серии «Люди». Всетворец снял трубку со своего небесного телефона и не положил ее на место... и сломал свой небесный радар! «Не тяни! Ради всего святого, скажи мне, чего ты хочешь!» «Ты прекрасно знаешь, Сэмми, я не какой-то там вшивенький демон. Я не торгуюсь. И лично от тебя мне ничего не нужно. Уже. Я предоставил выбор, проще которого нет. Ой… постой? Или все-таки есть? А может проблема в том, что сегодня выбираешь не ты? Так или иначе,.. время, дети мои. Тик-так. Тик-так…» Тик-так… ТИК-ТАК! Заведенные Люцифером фантомные стрелки отсчитывали секунды, отбивали набатом, сводили с ума. В слепом отчаянии я драл ногтями скальп. Лишь сейчас я осознал, что слишком много о себе возомнил, считая себя достойным игры. Я затеял партию, которая мне не по зубам, со ставками, которые я не готов был поставить на проигрыш, и противником, с которым у меня остались несведенные счеты. Я должен был о них помнить! Должен был позволить адским воспоминаниям хоть раз сыграть на руку и донести до меня незыблемую истину: как бы далеко и безоглядно я не бежал, телом или душой, однажды он окажется впереди. И это будет тупик. И мне некуда будет бежать от того кошмара, что там, внизу… продолжался вечность. Я проиграл. Да, я проиграл свой спринтерский забег! Твой финиш, твой кубок, твой пьедестал! Но ведь это личное! Одно на двоих, как и Клетка, как было когда-то тело. Позволь мне платить. Не ставь ее перед выбором. Не трогай Дина, Бога ради! Он не слушал меня, также как и Бог, он не слышал, игнорировал и… молчал. Он не проявлял себя ни мыслями, ни словами, но я чувствовал его ликование над моей беспомощностью, его… кайф от моей бессмысленной, пустой мольбы. «Ты настолько жалок, что даже не в состоянии сказать ей, чтобы она насадила это гнилое мясо на свой джедайский шампур. Он ведь твой брат! Он вырастил тебя! Он продал за тебя душу! Это был твой шанс вернуть ему долг, а ты так глупо спасовал. Я сейчас, должно быть, открою тебе ужасную правду. Невинных душ не существует, Сэмми». Не делай этого, прошу! Это было жалко, это было низко, и это не имело ровным счетом никакого смысла, но ничего другого мне не оставалось. Лишь ползать на коленях и униженно пресмыкаться, заливаясь жалкими слезами ужаса и бессилия. Я знал, чего он добивается, я понимал, что он этого добьется, вне зависимости от того, что я предложу. Так он мстит. За мою непокорность, за Сталл, за Клетку и мой побег, за то, что я охотник и… человек, за то, что я поднялся слишком высоко, что вернулся и уничтожил его метку, и спас Дина он титула Адского Рыцаря. In nomine Dei nostri Satanas… «А ты подхалим, Сэм, ты в курсе?» - совершенно свободно, с учетом лезвия клинка, он повернул голову, и я почувствовал улыбку на его губах, пропустил через себя его триумф, и обессилено упал на руки. У меня не было права просить о подобном. О невозможном. Я сам никогда не знал, какого это – быть чистым. Я… не мог на это покушаться. Я не хотел! Не хотел столь же сильно, как наблюдать смерть брата, зная, что у него был шанс. Пусть и ценой чужой души, но он был. Я не хотел этого выбора! И лучше бы меня убили, лучше бы я умер прямо там, откусил себе язык и подавился бы собственной кровью, чем позволил этим словам звучать: - Убей его… Убей эту тварь! Убей его, умоляю… - очередная мольба безнадежно застряла в горле, когда я поднял голову и увидел, как затухает свет лезвия, как дрожит ее рука, как она опускается: медленно, но верно, не оставляя никаких преград, никаких шансов. Он был свободен, он был отпущен, он был волен собрать свою кровавую дань. Я кричал мольбы на разрыв легких, затем проклятья, затем бессвязные отрицания. Я драл ногтями пол и срывал голос. Но он только истерически хохотал. Зная, что я вижу, что я беспомощен и заперт, он бился в экстазе удовольствия. Он тянул время, продлял пытку, сильнее вдавливая Дина в крест. До капель свежей крови из его ладоней, до жуткого хруста его костей. А потом он шагнул вперед. Всего один шаг ближе, всего одно ничтожное мгновение стало для меня длиннее целой жизни… Я уже не смотрел, не было сил, но я все еще чувствовал его частью себя. Я чувствовал чужую энергию и точно знал, каким обернется следующий миг. После… когда и… если я найду в себе силы поднять взгляд, Дина не будет. От него даже пепла… не останется. Даже следа, что он был. Он занес руку, я чувствовал, как будто делал это вместе с ним. Он направил энергию, свою или мою, или нашу общую, я уже не различал. Я пытался остановить его, пытался обуздать, унять, контролировать… Все четно. Он выждал еще несколько секунд, даря мне ложную надежду, а потом… потом он выпустил это за пределы сосуда, направил в Дина… И все закончилось. Все закончилось. Больше не скрипело натужно дерево и не хрустели невыносимо кости. Я не кричал, а он не давился истерическим хохотом где-то там, в стороне, недосягаемо близко. Больше не рвалось пространство, стих грохот борьбы. Его резко сменила тишина: тяжелая, давящая, гнетущая, мучительная. И я рад был закричать, лишь бы не держать в себе эту боль, но я не мог. Словно я оглох и онемел, а рядом был кто-то… он, вероятно, – подавляюще сильный и властный достаточно, чтобы я даже пальцем пошевелить не мог. - Что… ты сделала?! – вопрос обрезал слух, и я прислушался, оставив бессмысленные попытки сопротивляться. В них не было смысла. Точно не теперь, когда… когда Дин… - Что ты сделала, дрянь!? Он взревел, дико зарычал, как взбешенный зверь, и его ярость эхом передалась мне, вместе с образами, со всем, что он видел и делал. Я смотрел ей в лицо его глазами, я чувствовал его руки на ее шее как свои собственную… И в этих ощущениях, в этой проклятой связи я тонул, захлебываясь в попытках ее прервать. - Что ты сделала!? – он встряхнул ее и швырнул в стену, и, заходясь диким криком, снова нанес удар. – Ты не можешь! Его гнилая шкура вне твоей компетенции! Она посмотрела на него, снизу вверх в его глаза, как будто сквозь них… на меня. Она будто знала, что я все видел наравне с ним. - Все в порядке, - в ее голосе не звучало гнева или страха. Лишь утешение и ласка. Как и в тот первый раз, как и всегда с тех пор, когда она будила меня от кошмара, а я просыпался, в защитном рефлексе хватая ее за горло. - Все хорошо, Сэм. Не бойся. Он снова ударил, снова впустую, и я даже подумал, что сошел с ума, когда ощутил страх. Теперь не свой – его, и удивление, и непонимание, и ярость. Он сделал резкий, призывающий жест, вздернул ее с пола у стены и притянул к себе. Жестко, грубо и совершенно беспрепятственно. Я снова почувствовал, как его пальцы впиваются в ее шею. Ужаснее этого, ужаснее всего происходящего было лишь знакомое ощущение холода в другой руке, фантомного рельефа и текучей энергии, что уходила в нож. - На каждую тварь найдется своя соль! Не так ли, Сэмми? - за волосы отклонив ее голову, он прижал к ее шее ее же собственный клинок. Она даже не вздрогнула, не дернулась и не попыталась освободиться. Хотя она могла! Она должна была! Она знала, что это ее убьет. Но она только смотрела на него. Глазами, в которых не было ничего кроме покорного ожидания и… спокойствия. Я смотрел на все это, я чувствовал, как сжимается сильнее его рука, как он близок к тому, чтобы сделать роковое движение и зол на ее снисходительную улыбку. - In nomine Dei… - ее губы раскрылись в дюйме от его лица, нашептывая что-то отдаленно знакомое, но за ненадобностью забытое. - Patrem omnipotentem… Creatorem caeli et terrae. In nomine Dei, et Christi, et Spiritus Sancti. In nomine Dei! Он взвыл от неожиданности вспышки и отдернул обоженные руки. - Это был твой шанс, Люцифер, - чужой голос прозвучал вполне реально, слишком реально, слишком всеобъемлюще и вездесуще. Он не был даже отдаленно знаком, и я все еще не мог пошевелиться, чтобы попробовать увидеть того, кому он принадлежал. – Твой реальный шанс вернуться к нам, быть принятым на равных среди равных. И никто, никогда не стал бы тебе пенять. - Отец… - Ты упустил возможность столь расточительно, что я даже сомневаюсь, был ли ты когда-то одним из нас. - Мы молились тебе тысячи лет! Мы искали тебя и взывали к тебе! Я каялся тебе, сидя в Клетке, в которую ты велел меня посадить! Я ждал, что ты придешь, чтобы меня выслушать! Но ты исчез! А сейчас явился по первому свисту праведной душонки, которую даже не ты сотворил. - Довольно, Люцифер! Все кончено. Я чувствовал, как под властью этих слов исчезает моя с ним связь, как стремительно между нашими сознаниями вырастает преграда, избавляя меня от пытки ощущать наравне с Люцифером. Как исчезает исполинское давление и ко мне возвращается способность двигаться. Этого я боялся больше всего: пошевелиться, поднять взгляд, чтобы лишний раз убедиться, насколько я слаб и внушаем. Насколько легко Люциферу создать для меня такую желаемую, но несуществующую реальность. Реальность, в которой Бог существует. И даже больше: он воплоти, он видим, он… осязаем и персонализирован. Он… узнаваем. Не только как нечто человекоподобное, но как личность. Я уже видел его, уже знал его. Думал, что знал... - Чак?.. Это была жестокая шутка. Даже по нашим меркам, даже для меня, который дважды влюбился в один и тот же женский образ... У меня была сотня поводов не верить в эту глупую… безжалостную и жестокую чужую фантазию, но я не мог отрицать то, что видел. Он взмахнул рукой, словно что-то стряхивая, и прозрачная стена моей пыточной упала, как театральный занавес. Она исчезла, а защитные знаки погасли, открывая мою клетку, освобождая… Я был открыт, я был уязвим, но ни один ангел не двинулся ко мне. Никто даже не посмотрел в мою сторону, потому что все они смотрели в пол, приклонив колени перед своим… Богом. Все они, даже Элеада на миг склонила голову. По-прежнему стояли, оставаясь равнодушными, только Люцифер и я. Я достаточно бился лбом об пол, не получая ответа, я слишком много раз впустую обивал церковные пороги и сбивал колени в кровь. Я слишком сильно верил и достаточно заплатил, чтобы теперь иметь полное право послать Бога в ад. - Дин… – обретя долгожданную свободу, я рванулся к брату, который все это время так и провисел на кресте, истекая кровью. – Дин! Я так мечтал услышать ответ, я так хотел прикоснуться и почувствовать живое тепло, биение его сердца… И мне было плевать на Бога за спиной, на Сатану, на весь остальной мир, который прямо сейчас мог исчезнуть. Я бы не пошевелил и пальцем. - Я сам, - рухнув рядом с ним, бессознательным и окровавленным на коленях у Элеады, я оттолкнул ее руки. Должно быть, грубее, чем хотел, но я не мог сейчас об этом думать. – Я сам сделаю! Я смогу! Дин! Он не отвечал. Он даже голову на коленях Элеады не мог удержать сам – она держала, и я положил свою ладонь рядом с ее на его щеку, чуть разворачивая Дина к себе. Страшно было сделать хуже, навредить сильнее, причинить больше боли, чем это уже сделали… А ведь это казалось так легко в исполнении Каса, так естественно с его ангельской силой, что я даже мысли не допускал, как все сложно на самом деле. Когда это во мне, когда оно – часть меня в самом прямом смысле, когда десятая доля сознания занята этим: количеством сломанных костей, ран, внешних и внутренних кровотечений, несовместимых с жизнью. Когда все это бьет тревогу внутри меня неровным ритмом его сердца… Я опустил одну ладонь на его лоб и прикрыл глаза. Это могло казаться простым в исполнении других и не быть таковым для меня, но оно определенно должно было сработать на тот же результат. Оно должно было мне подчиниться. Оно подчинялось. Оно текло от меня к Дину, как кровь, только нужнее, как жизнь, только общая, как энергия, только одна на двоих… Я открыл глаза, чтобы наблюдать изменения, и Дин словно сделал это синхронно со мной. Он прерывисто, резко вдохнул и, не успев ничего понять, сжался, содрогаясь и давясь. - Давай, братишка. Давай. Все хорошо… - я перевернул его на живот и подложил руку ему под грудь, чтобы приподнять и дать возможность откашляться, освободить легкие от скопившейся в них крови. – Вот так. Дыши. Дыши, Дин. И он как будто слушал. Он кашлял, страшным, грудным кашлем, выхаркивая ошметки поврежденных сломанными ребрами легких, и через раз дышал, если у него получалось захватить губами воздух. Я помогал, как мог, поддерживал его, потому что он едва ли мог опереться на руки и удержать собственный вес даже на расстоянии жалких шести дюймов от пола. В какой-то момент кашель прекратился, его дыхание выровнялось, он даже попытался разогнуть руку, чтобы приподняться выше. И застонал, наверняка, получив дикую отдачу в плечо, без пяти минут почти выдранное из сустава. - Тише, Дин. Не пори горячку. Все хоро… Я даже закончить не успел, как Дин резко разогнулся, впечатав свой затылок мне в нос с такой силой, что я опешил. А стоило мне отклониться по инерции назад, брат вывернулся, оборачивая свою руку кольцом вокруг моей шеи и давая мне почувствовать частую дрожь истерзанных мышц. - Дин… - просипел я ошарашено, но не оказал сопротивления. – Дин,.. это же… я. В ответ он лишь сильнее сжал плечо, рыча сквозь зубы то ли от напряжения, то ли от боли, что было вероятнее. - Тише. Дин, успокойся, - боковым зрением я заметил, что Элеада снова подалась ближе. – Это он. Это не ангел, это Сэм, - она протянула руку, касаясь его плеча, и он от этого даже не вздрогнул. Словно обрел вожделенную точку опоры. – Шшш… Все хорошо. Отпусти. Сквозь соприкосновение с его телом я ощутил, как Дин оцепенел. Все еще не отпуская моей шеи, он держал крепко, но уже не сжимал. Он словно лихорадочно пытался понять, что происходит, реально оно или иллюзорно, опасно или нет, свое или… чужое. - С… Сэм? - сорванный голос прозвучал хриплым басом и быстро перешел в сдавленный стон сквозь зубы, когда он отвел плечо, чтобы убрать руку. – Какого… черта? Взгляд Дина был все таким же диким и шокированным, как будто ему сделали электрошок и окунули в прорубь. Он был дезориентирован и напуган. В той степени напуган, что это было даже заметно. Я выставил перед собой раскрытые ладони, пытаясь его утихомирить, что никогда не было легче, чем успокоить раненного льва, готового вцепиться в глотку. Теперь тем более, ведь мои чертовы глаза, которые, уверен, сияли точь-в-точь ангельские, и все остальное, что я уже не мог скрывать. Оно горело внутри меня, полыхало и стремилось наружу, находя малейшую лазейку. - Клянусь, приятель, это я. Посмотри, - я слегка встряхнул его, заставляя поднять на меня взгляд. - Посмотри на меня, Дин! Это я. Дин прикрыл глаза, защищаясь от яркого света, и шумно выдохнул, наконец позволив себе расслабиться и… рухнуть всем весом прямо на меня. Он прохрипел что-то неразборчивое мне в грудь, а потом вдруг снова сжался и попытался отстраниться. С нулевым, правда, результатом. - Где твоя… одежда? – прозвучало совсем глупо, но я был бесконечно рад и этой бессвязной чепухе, которую молол Дин, лишь бы снова не отключиться. - Так интимно, что даже извращённо. И это на глазах у Господа Бога! Браво, ребята! - Люцифер оскалился, набатом отбив единоличные аплодисменты. – Это про вас. Я только успел послать проклятье и уничтожающий взгляд, как Дин уже вскочил на ноги, точно ему лошадиную дозу адреналина впаяли. - Эй! – я повис на нем, придерживая, сдерживая, защищая от очередной смертельной глупости. – Дин, спокойно. - Ты! – рыкнул он, продолжая обыскивать пространство обезумевшим взглядом в попытке сориентироваться. В попытке понять происходящее. И чем дольше продолжалось это зловещее затишье, чем страшнее казалась предстоящая буря. Я знал Дина, я мог предвидеть его поведение в любой кондиции: здорового, в сознании, раненого, в агоническом бреду… Я прекрасно знал сценарий развития событий, когда ярость кипела и бурлила в нем, как магма в вулкане, готовая неизбежно выплеснуться извержением, которое не остановить. Даже мне не остановить. Не когда достигнута черта невозврата. - Это… Это?.. – Дину редко приходилось заикаться, подбирая слова. Вернее даже никогда, и подобные случаи сейчас упрямо не вспоминались. И это казалось странно даже на фоне всего происходящего, потому что я принял за данность факт, что выбить почву из-под ног Дина невозможно. – Это… наш Бог, что ли?! – его хриплый голос взлетел за раз на несколько тонов, а когда он обернулся на Элеаду в поисках последнего элемента пазла, на его губах застыла пугающе безумная улыбка. - Вы не должны быть знакомы. Это против всех правил. - Серьезно? Думаешь, мы приглашали его на чай?! – с трудом договорив, Дин, словно тикающая бомба, у которой истек таймер, взорвался истерическим хохотом. – Наш… Бог… - пытаясь связно говорить сквозь непрекращающийся ржач, Дин все хуже держался на ногах и все сильнее повисал на мне. – Наш Бог – хронический алкаш, который переложил нашу жизнь на многотомный хренов бестселлер!? Бог!? Вы шутите!? – он снова посмотрел на Элеаду. – Они там сверху… На самом-самом верху прикалываются, да?! - Сбавь обороты, Дин, ради всего святого… - Нет ничего святого, Сэмми! - брат рвал и метал. - И не было никогда! Мы просто дрессированные зверушки под куполом их гребаного зоопарка! Дин потерял контроль. Над ситуацией, над собственной безопасностью и даже над собственной жизнью. Странно было видеть его таким, и я бы даже удивился. Если бы не знал, что с ним до этого сделали, и как поразвлекся с нами наш горячо любимый бог. - Дин… - пытаясь удержать, я сжал руки вокруг него сильнее, отчего он издал ломкий звук, напоминающий стон. Я сжал зубы и проглотил проклятье, взглянув на Ли с немой просьбой. В отличие от меня, она умела это контролировать, она знала, где грань безопасности, она могла его удержать, не размозжив ему весь плечевой пояс и не наградив ожогом третьей степени. - Дин! - Ли коснулась его плеча. - Творцы не безгрешны, не святые. Чаще всего они высокомерные эгоисты, достойные ненависти. Но это не исключает их могущества. А могущество достойно уважения. Он… достоин уважения. Хотя бы потому, что Он высшее существо. - Как и ты! Так что окажи услугу – надери ему задницу! Или того лучше: верни меня в строй, и я буду чертовски счастлив сделать это сам! Ну же… Давай! - Уоу, уоу! Лысая обезьянка решила, что может в один миг миновать миллион лет эволюции и не поджариться живьем до румяной корочки. - Дин! – убедившись, что Элеада его держит, я встал перед ним, загородив обзор. – Здесь и сейчас – первый и последний раз, когда ты имеешь с этим дело. Забудь! Все кончено. Все кончится сегодня. Слышишь меня? Дин?! Прожигая меня взбешенным взглядом еще какой-то время, в конце концов, он рвано выдохнул и опустил взгляд. Как делал всегда, когда был не согласен, но вынужден, когда ему не оставляли иного выбора, кроме как наступить самому себе на горло и натянуть до предела внутренний шипованый строгач. - Спасибо… - губами произнес я и ободряюще похлопал его по предплечью, прежде убедившись в верном расчете силы. Я мог уже не быть собой… в физическом плане, но это казалось так правильно. Сейчас, в последний раз. Поддержать его, дать ему понять, что я все еще его младший брат и останусь им до последнего. Что я сохраню связь до последнего, и если нам не повезет с прощальными объятиями, то я хотя бы вспомню это чувство, чтобы унести его с собой максимально свежим, почти таким же, как и вес его тела на моих плечах. И это не извращение, Люцифер! Это то, что вы с нами сделали! Это то, чему вы нас научили. Подставлять плечо друг другу, цепляться друг за друга по жизни и падать друг другу в объятия, когда собственные ноги не держат. Это то, что мы пронесли с собой по жизни как святой грааль: один падает, другой поднимает. Иначе не было никогда. Иначе никогда не будет. Дин слабо улыбнулся, будто прочел с моего лица эти мысли, и я улыбнулся в ответ. И развернулся наконец лицом к происходящему. Теперь, когда Дину не грозила участь Христа, происходящее и все его участники вправе были требовать внимания. От меня в первую очередь. Ангелы все также преклоняли колени. Перед нами в том числе. Те из них, кто не имел сосуда, исчезли в неизвестном направлении, разрядив готовое лопнуть пространство. - Ты высоко поднялся, Сэм Винчестер, - Он впился в меня прозрачно-голубыми глазами. - Смею предположить, не без твоего участия, - я хотел, чтобы голос звучал уважительно, но ничего не смог поделать. Человеческий фактор, эмоции во мне были еще слишком сильны. - Отнюдь. Твоя история в моем сценарии закончилась год назад. Все, что произошло с тобой после и происходит сейчас, – не моя воля. Твоя судьба в руках другого. - Это не меняет сути, - я посмотрел на ангелов. – Ты объяснишь им, как все должно быть? Заберешь туда, где им место? Он не ответил. Он обернулся вспышкой света и, воспарив под разрушенный купол, исчез. И ослепительный свет Вознесения, с которым ангелы покидали сосуды вслед за своим Отцом, наполнил пространство. - Так-то лучше, - я снова обернулся через плечо, скользнув взглядом по Дину и Ли. – Мой выход? Дин кивнул, медленно, но уверенно, и я был бесконечно благодарен ему за эту вроде бы формальность, на деле значащую так много. Элеада шагнула вперед. Секунду я еще искал в ее глазах то, чего в них не могло и не должно было быть, а затем развернулся, вскинув перед собой руку. Демон, – сейчас именно демон, не Люцифер, – взвился над полом, притянув руки к горлу в попытке отодрать то, что его держало. Меня. Мою силу. Безуспешно. Это было легко. Легче, чем в тот раз, сильнее, чем в тот раз, и мне ничто не мешало размозжить его голову об алтарь, пустив кровь фонтаном. А ведь именно кровь была мне нужна, я это знал с прошлого раза. Я слишком много вынес с прошлого раза. Слишком много того, что теперь все усложняло. Дыхание Руби за спиной, ее спешка и нетерпение, крики Дина и его мольбы по ту сторону закрытой двери, к которым я остался глух. Шутка Руби про гостя к ужину… - Кишка тонка,.. малыш Сэмми? – глаза демона подернулись черной пленкой, и он оскалился в улыбке. Не задолжав ответ, я ухмыльнулся и шире раскрыл ладонь, швыряя демона на уцелевшие каменные плиты. Я чувствовал ток крови в его венах, я разрывал эти вены и пускал кровь, открывал ход, позволял ей течь, складываться в портал, рисовать тонкий узор – врата в самый темный угол преисподней. Круг замыкался, кровь стекалась в спираль, в бесконечную винтовую лестницу, по которой он уже начал свое очередной восхождение. Он оправдывал свое имя, светом прокладывал себе путь, и пространство покорно ломалось, не в силах противостоять. Внезапное прикосновение заставило меня опустить взгляд. Ее ладонь легла в мою, ее пальцы переплелись с моими, и она стояла рядом со мной, также как и я вглядываясь в смертельно белую пропасть. «Не позволь ему тронуть Дина, - я сжал ее руку, впервые также сильно, как она мою. – Не дай ему свободы!» «Не позволю, - ее ладонь выскользнула из моей. – Не дам. Обещаю! Он не тронет ни его,.. ни тебя. Никогда». Я не успел понять, не среагировал. Она дотронулась рукой до моего плеча, и земля моментально ушла из-под ног. Я отлетел в сторону, вдавшись спиной в преграду, в стену или то… что от нее осталось. - Элеада, нет! – поздно осознав происходящее, я рванулся к ней, но между мной и порталом выросла стена. Она улыбнулась мне виноватой улыбкой по ту ее сторону и, непринужденно раскинув руки, шагнула в свет. – Неееет! «Люцифер – порождение моего мира. Мне и быть его конвоиром. А ты закончи испытание. Уничтожь это место». - Элеада! – я ударил по невидимой преграде. – Люцифер! Я твой сосуд! Я сказал «Да»! Я выпустил тебя! - Ты снял замок. Открыл дверь. Но за нее ты не шагнул… - Ли! – я порывисто обернулся на ее голос. - А если подумать? – она игриво цокнула языком. - Люцифер… – меня парализовало. Горя и не сгорая в языках белого огня, подчиняя их и погашая, она подняла сияющую руку и сжала кулак, словно пробуя, осматриваясь, сверяясь с доступными возможностями нового тела. - Теперь Люси, полагаю, - она приветливо улыбнулась. - Мы бесполы, я тебе говорила? Наш пол зависит от сосуда. И знаешь что? – темные брови взлетели над пылающими голубыми глазами. – Люси прекрасна! Догадываешься, чем именно? – она пытливо склонила голову, играя телом, движениями, мимикой. – Люси бессмертна. Неуязвима. Идеальный сосуд! - Элеада… В ответ она лишь откинула голову и зашлась звонким, неестественным смехом. - Обезьянки! Лысые обезьянки! Безмозглые людишки! Я всегда это знал. Упс… Поправочка. Знала!