Последствия иного выбора

В прошлый раз, глядя на шприц, я молился, чтобы мне хватило сил использовать его по назначению. В этот раз я смотрел на него в немом отчаянии и думал лишь о том, как к нему подступиться, как дотронуться до хрупкого предмета и удержать целым в пылающих руках. Как удержать внутри все, что так остервенело просило свободы: билось бешеным пульсом о грудную клетку, извивалось в венах и жгло их, словно жидкий металл. Разъедало, испепеляло и восстанавливало вновь, по мере того, как отчаянно я пытался отсрочить неизбежное… Не теперь! Еще не пора! Еще слишком рано! Я смотрел на Кроули, старался фокусироваться только на нем, думать только о нем и… видеть только его. Это было столь же легко, как и невозможно. Я видел демона – да, но кроме него я видел… все. Чувствовал все, был одновременно везде и всюду. Мир вокруг меня дрожал, ломался, скрипел, хрипел и отчаянно выл, перемешивая измерения, события и время в одной гигантской мясорубке. Я не мог закрыть глаза, потому что веки казались прозрачными. Не мог заткнуть уши, потому что все равно слышал все. Сквозь беспрерывный грохот, сквозь дрожащие, готовые в любой момент рухнуть стены, сквозь расстояние, что нас разделяло… Я слышал, как билось его сердце. Я чувствовал, как оно разгоняло по его телу живую кровь. Я видел, как сжимались его пальцы и как они белели от напряжения на рукояти пылающего ножа. Это все было во мне, формировало в голове яркую, чувственную, реальную картину происходящего. И удержаться было невозможно, потому что все, что было во мне, все, что раз от раза я безрезультатно пытался подчинить и контролировать – рвалось туда. Чтобы быть рядом, чтобы закрыть и защитить, чтобы принять удар и отразить его, ничем не рискуя. На равных с ними, или даже сильнее… Я не мог дольше на это смотреть, не мог чувствовать и слушать его живое… особенное на фоне всего остального сердце, которое вопило, словно сломанная сирена: «Человек. Человек! ЧЕЛОВЕК!» Всего лишь обычный смертный. Один против объединенных армий ада и рая, тысячелетнюю вражду которых в один день устранила единая цель. И эта цель я. И между нами… Дин. - Сэм… Сэм! Эй… Саманта, вернись. Ты должен закончить! – голос Кроули звучал как сквозь сон; его лицо двоилось, троилось и расплывалось, отказываясь становиться четким на фоне… на фоне того, что происходило снаружи и к чему меня немилосердно тянуло, буквально разрывая изнутри. – Вот так. Давай, соберись. - Ото… Отойди! - прохрипел я, на очередном вдохе подавившись раскаленным воздухом, и резко отпрянул назад, пытаясь обезопасить демона от самого себя. Но он, раздобревший идиот, моих стараний не оценил, и того хуже: ни с того ни с сего он схватил меня за плечо – за голое, пылающее плечо – и потянул к себе. Все, что мне осталось – это в последний раз из последних сил, которые, казалось бы, давно иссякли, запереть жар внутри и надеяться не стать горстью пепла прямо там, над демоном, которого при падении я вдавил в пол всем своим телом. Боль была адской. Сквозь нее мне даже думать было проблематично, не то что двигаться или хотя бы говорить. Я дышать… не мог, физически ощущая, как мучительно медленно в жидкой лаве крови переплавляются ребра. Я просто лежал и беззвучно молился, чтобы только все не закончилось так глупо… И истерический смех толчками рвался из меня наружу, огненной горечью прорывая себе путь через тлеющее горло и обожженные губы. Грудь полыхала от малейшего спазма, зубы, казалось, уже все раскрошились друг о друга, а выступающие сами собой слезы мгновенно испарялись, не принося ни физического, ни эмоционального облегчения. - Ты… - я изнутри закусил щеку, сдерживая стон, который вполне мог бы стать забористым ругательством, если бы я был в состоянии вдохнуть в себя хоть одну порцию спасительного воздуха. – Само… убийца! Я… тебя… Неважно. Уже неважно. Чувствуя металлический привкус, задыхаясь и утопая в воображаемом огне, я едва пошевелился, умоляя гравитацию не быть столь беспощадной и помочь мне. Немножечко. Совсем чуть-чуть. Но помогла мне не гравитация! Не она стонала, шипела и натужно причитала, толкая меня в грудь, сталкивая с себя на пол… - Я… сжечь тебя мог, - выплюнул я внутренне зло, а на деле беспомощно и жалко, вглядываясь в по-прежнему дрожащее, нечеткое лицо Кроули где-то надо мной. - Неблагодарная… скотина! - Ты почти переступил черту ловушки. Я лишь хотел… - Я мог тебя убить! – прокричал я, как только мало-мальски притерпелся к боли. – И этим все испо… - не договорил, решив не тратить бессмысленно то, чем не располагал. Сглотнул, прикрыл глаза и осторожно попытался вдохнуть. Когда получилось, медленно выдохнул, вместе с воздухом вытолкнув из себя слова: – Забудь. Спасибо и… прости! Я пока даже толком не знал, за что извинялся, но смутно представлял, что не напрасно. В конце концов, из нас двоих ядерным реактором полыхал именно я. Именно я не мог это обуздать и удержать в себе до нужного момента. Именно я носился по пентаграмме светящимся ураганом. Я медленно плавился и уже не находил достаточной мотивации для того, чтобы продолжать борьбу. Чем бы ни было это во мне, оно становилось сильнее. Оно уже не помещалось в теле, оно было слишком мощным для тела, слишком самостоятельным, чтобы быть привязанным к телу и не уничтожить его. Оно хотело свободы, оно металось внутри как тигр в клетке, готовое эту клетку разнести. Оно отказывалось ждать нужного момента, оно слишком хорошо ощущало чужую мощь… Ангелы, демоны – энергия их сущностей, словно гигантский магнит, тянула мою сущность из меня, прочь из тела на свободу, навстречу им, на защиту Дина и на показ того, что меня не нужно защищать, что я способен сам… Способен быть таким же. Ангелом, демоном,.. самим собой! И я хотел. Господи, как же сильно я этого хотел, и чего мне стоила каждая новая секунда борьбы, каждый новый удар смертного сердца где-то там и вторящий ему грохот, когда каждая тварь пыталась сломить защиту, держащую в целостности ветхие стены. Держащую на ногах Дина, который без нее физически не смог бы выжить в плотном кольце колоссальной, смертоносной энергии. Но он держался. И смотрел на них прямо, так, как не мог бы никто из людей, и держал оружие уверенной рукой, готовый вонзить его вместе с частью самого себя в любого, кто подберется слишком близко. Кому надоест расшибаться об энергию чистой души, держащую неприступной церковь, и он решит переступить ее порог, используя сосуд. Телесный облик, живую плоть, неприкасаемую для Элеады… В этом роль Дина. Поэтому он сейчас там, стоит между молотом и наковальней. Потому что он единственный из нас, кто сможет убить, кто законно вонзит нож в ангела, в демона, в любого из бесконечного множества тех, кто также может и хочет убить его. За то, что он всего лишь человек, который никогда не покорится их воле, не смотря на их власть, силу и бесконечное преимущество. За то, что он оказался сильнее их всех… «Посмотри! Посмотри сюда! - немо закричал я, впившись зубами в руку, чтобы не орать в голос от невыносимой пытки, которая так напоминала вечность в аду, что это казалось иронично до неприличия. – Посмотри на меня! Обрати на нас внимание один чертов раз!» Однако мне следовало признать, что в этом было смысла еще меньше, чем в напрасной трате драгоценного времени и чужих сил. Я должен был взять себя в руки! Должен был справиться и сделать так, чтобы ничьи усилия не оказались напрасны. Дин правильно заметил: у каждого из нас сегодня своя задача, и только безукоризненно выполнив каждый свою, мы получим общий результат. Я не имел права сейчас что-то менять. Не мог так запросто освободить то, что металось внутри, потому что обратного пути не было. Слепить себя заново я бы не смог, а ведь только человеком я мог закончить испытания, и только человеческое физическое тело могло стать сосудом. Только так это могло сработать. И оно должно! Без поправок на слабость и издохшую в мучениях силу воли. Помню, как сейчас: отец надрывался голосом армейского инструктора: «Встать, солдат!» И Дин вставал. Всегда. Неизменно. Даже когда мне казалось, что эта зверская отцовская дрессура вконец его доконала. Раненый, сломанный, истерзанный – он вставал. Он падал и снова поднимался. Он всегда находил в себе силы, и лишь теперь я понимаю, что ни разу не задался вопросом: «Где?» А ведь это знание пришлось бы мне весьма кстати сейчас… Хотя, может, все проще, чем кажется? Может, мне достаточно будет просто закрыть глаза и представить отца: то, как изменяются в ярости черты его лица, как рот раскрывается в требовательном крике: «Встать! Встать и продолжить! Это приказ!» Приказ, за который я его ненавидел, сперва просиживая ночи у кровати Дина, а после взахлеб уговаривая послушного солдатика полежать еще хотя бы день. Но он никогда меня не слушал. Он кусал губы, заливал в себя виски вместо ибупрофена и, вытянувшись перед отцом в струнку, отвечал: «Приказ исполнен, сэр!» Ради тебя, папа... Ради всего, за что я никогда тебя не благодарил. За все разы, когда я должен был это сказать, но был упрям и не говорил: - Есть, сэр… - прошептал я образу в своих мыслях и улыбнулся, даже когда голос меня предал и отказался выдать форменное восклицание. - Semper Fi, сэр. Ухватившись за эту мысль как за единственный внезапно обретенный ориентир, я приподнялся на руках, слишком остро ощущая, как немилосердно дрожит и стонет пол, как он дыбится, как трещит под ладонями деревянный настил, покрываясь сетью трещин – расходящихся, расширяющихся, разрушающих созданную Дином защиту… Все еще не пытаясь подняться, я посмотрел на свою мерцающую руку, на бледное свечение, размывающее контуры плоти, на тлеющий черный отпечаток ладони в том месте, где моя огненная рука соприкасалась с полом… Я понял кое-что, пожалуй, слишком поздно, но едва ли у меня была лишняя секунда, чтобы об этом жалеть. Не сводя глаз с огромной расходящееся по направлению к алтарю трещины, я… отпустил часть себя на свободу. Я позволил внутреннему свету течь, я направил его: из груди, по руке и ладони, по треснувшим горбатым доскам, по волокнам гнилой древесины, поверх прерванных линий сырой краски. Заполнить их, соединить, сплавить жаром, заменить и создать новую мощную защиту по контурам разрушенной. Также, как Элеада выжигала пентаграммы на траве и знак на моем теле, как Кадис делал насечки на пулях. Какой же я идиот, что раньше не догадался, как это просто – избавиться от внутреннего жара, понизить нарастающее давление, отвлечь то, что билось изнутри о мое тело, в агонии требуя свободы. Для этого не обязательно терпеть или срываться на Кроули, или… отпускать насовсем. Это можно контролировать! Это нужно контролировать! Теперь особенно… Я прикрыл глаза. Больше из привычки, чем от того, что это действительно могло помочь сосредоточится. Осторожно, балансируя на вибрирующем неровном полу, поднялся на колени, затем, медленно – на ноги, внутренне радуясь тому, что снова их чувствую. - Сэм… - голос демона где-то за моей спиной прозвучал низко, шокировано, с явной примесью страха и с менее явным, но все же заметным… уважением. Ядерная и… слишком нестабильная смесь, чтобы я позволил себе проигнорировать ее. Я открыл глаза… …и все мгновенно встало на свои места, а интонации Кроули перестали казаться неуместными. Не на фоне того – всего, от скопищ мусора до пуль, оружия, стекол и щепок – что парило в воздухе, словно в невесомости или аномальном пространстве, где отказали разом все законы физики. Я не удивился. Я только вздохнул с облегчением, найдя действенный способ переместить жар за пределы тела. Пусть оно летает, привязанное ко мне, как марионетка к кукловоду, пусть оно дрейфует на волнах раскаленного воздуха, пусть горит осыпается пеплом. Так легче и лучше, так у моего тела есть время. - Шшш… Замри. Стой, где стоишь и… не двигайся, - я предостерег демона, выставив перед собой ладонь, затем медленным движением пальцев направил в его сторону последний шприц. – Так будет проще. Мы оба прекрасно понимаем, что руками взять его я не смогу. - Сэм… - Кроули наблюдал за приближением шприца с опаской, но послушно не двигался. До решающего момента. Когда обнаженная игла зависла в дюйме над его рукой, он дернулся в попытке отстраниться. - Тихо! – я не позволил. Удержав на местах и его руку, и шприц, вонзил иглу в плоть и легким кивком впрыснул содержимое. Затем мотнул головой, отбросив бесполезный теперь инструмент, и улыбнулся собственному успеху. – Спасибо! Сегодня ты был образцовым пациентом, Кроули, и мы с тобой обязательно закончим… чуть позже, - я сделал пару осторожных шагов ближе к демону, сократив расстояние межу нами до минимально безопасного. – А сейчас... лучше держись рядом. Обойдя демона, я стал впереди него и слегка отвел руку за спину, этим еще настойчивее отстраняя его в тень себя и загораживая, но не прикасаясь и даже не глядя на него. Мой взгляд, все мое внимание было обращено к стене напротив, которая дрожала в рыжеватых отблесках огня, готовая вот-вот рухнуть под напором нарастающего резонанса. Клубилась пыль, сыпалась сухая штукатурка, угловатые камни ударялись об пол и разлетались на мельчайшие куски, оставляя после себя зияющие дыры… Сквозь них, как сквозь разлом в потусторонний мир, сочился яркий, ослепляющий свет. Тонкими, но меткими лучами, словно лазер, он пробивал себе лазейку, дюйм за дюймом уничтожал препятствие, проникал… - Не отходи от меня! – я интуитивно отступил на шаг, не сразу заметив, что буквально прижался спиной к Кроули, закрывая демона собой. Стена трескалась и разваливалась на части, нарастал грохот разрушения, и, боясь отвлечься, я лишь на миг отвел взгляд, рывком обернувшись назад. Стена за алтарем, укрепленная массивным распятием, была еще цела, но это вряд ли надолго, поэтому я скользнул взглядом по полу в отчаянных поисках средства защиты. Нож Кадиса был у Дина, нож Элеады… у нее самой. На меня наличие оружия принципиально не было рассчитано, потому что, так или иначе, воспользоваться им я не мог! До тех пор, пока не произнесу слова заклятия, и Кроули не сделает глоток, моя кровь должна оставаться чистой. От греха убийства особенно. Но даже если такова божья воля, даже если это четко прописано в его нечитабельной инструкции, даже если третьей попытки мне не подарят… Я не встречу врага безоружным и не повернусь спиной, позволив убить себя, или Кроули, как непосредственного участника испытания. - Я… чувствую их… - шепотом, за которым не слишком профессионально скрывался первобытный ужас, прошептал Кроули у меня за плечом. Не видя его лица, я был уверен, что глаза демона налились краснотой. - Я тоже, - взглядом призвав к себе ангельский клинок, я сжал пальцы на рукояти и оборонительно выставил перед собой лезвие. – Поверь, я тоже. Сквозь рухнувшую стену они хлынули мощным потоком, заполняя пространство, раздирая и ломая его бесконечными столкновениями огромных крыльев. Их сущности полыхали вспышками, взрывались искрами и извивались лентами, раз от раза натыкались на последнее препятствие и вынужденно отступали. Отскакивали от барьера, заставляя невидимую грань проявлять себя мерцанием. Ангелы. Все до единого. Оттого ли, что демонам такое противостояние оказалось не по зубам, оттого ли, что Люцифер – архангел, оттого ли, что демоны лишь ждут своей очереди – я не знал. Я видел их по ту сторону барьера, бестелесных, безличных, бесполых, бесплотных – воплощение чистой энергии и бесконечной мощи. Я видел и тех, кто прятался в телах, кто наступал на камни и осколки… и приближался. Медленно, шаг за шагом, и неотвратимо. Долю от секунды я был всем этим поглощен. Я смотрел в их глаза и видел голубой водоворот, над головами – нимбы, за спинами – крылья. Но эффект внезапности прошел, отпустило оцепенение, и вместо инстинктивной потребности выжить во мне истерически забилась другая – найти во всем этом кромешном безумии Дина. Увидеть его, услышать его сердце, убедиться, что он жив… В бесконечном свечении пространство сильно изменилось. Оно исказилось. Видеть сквозь него было равноценно тому, что смотреть в разбитое зеркало. Мелкие, сотни раз повторяющиеся фрагменты одного изображения, которое менялось, двигалось, вращалось… но все равно не становясь от этого более четким, а только разбиваясь на еще более мелкие фрагменты. «Элеада! – закричал я, перекинув клинок из руки в руку, и обернулся на грохот слева, стараясь при этом двигаться синхронно с Кроули, чтобы ни на миг не сделать его уязвимым. – Эли, где вы? Где Дин!?» Грохот повторился, и на этот раз стена уступила, на стыке с куполом обвалившись внутрь массивным куском бетона. Едва избежав прямого удара, я не удержал равновесие на трясущемся полу и отлетел в сторону, накрыв собой Кроули. Несколько мелких камней полоснули по спине. В сравнении со всем остальным точно погладили в жесте снисхождения, поэтому лишь минимально прикрывая одной рукой голову, другой я вцепился в плечо демона, толкая его подняться. Как вдруг интуитивно знакомый скрежещущий звук обрезал слух и вынудил меня повернуть голову… И раскрыть губы в немом крике протеста, когда всего в двух футах над моей головой сошлись, осыпаясь дождем искр, два лезвия: одно сверкающее металлическим блеском, другое прозрачное и почти растворяющееся на общем фоне, зажатое в окровавленной руке… - Дин… - одними губами прошептал я, и в ответ мне прозвучал нечеловеческий рык, с которым брат нажал на свой клинок, чтобы оттолкнуть противника и этим увеличить между нами расстояние. Его рука вспыхнула, вспыхнул нож, питаясь силой Дина – и клинок в руке ангела расплавился, распался на две раскаленные половины, оставив за Дином все преимущество последнего удара. Выпрямившись, он резко привлек ангела к себе вплотную, будто обнял, а на деле насадил грудью на пылающее лезвие. Со спины я видел, как на плече у брата ангел раскрыл рот в немом крике, после чего, не дожидаясь агонической вспышки, Дин резко отбросил от себя тело и… рыкнул, длинно и грозно. А может, он просто выдохнул так, и миг спустя снова пригнулся в защитной стойке. Быстро, резко, так, как обычные люди двигаться не могут, хотя за это я его не судил. Я не судил его за то, что он рисковал и не жалел себя. Уже нет, потому что он рисковал так или иначе: быть испепеленным заживо чужой силой или своей собственной. Сам Дин вряд ли думал об этом. И даже больше, он совершенно точно не думал о себе. От этого,.. от того, как он выглядел, я был в ужасе. Он был жив – да, и объективно – это лучшая новость на данный момент. Он казался достаточно сильным для борьбы и даже грозным, в нем, как в ядре реактора, кипела энергия, способная противостоять сущностям, которые априори сильнее его… Но он был жив! То есть… жив, как человек. А значит и уязвим, и не всесилен, и его человеческое тело рано или поздно взвоет о пощаде. Он уже избит, даже если этого не чувствует, он сломан, порезан и обожжен, и судя по всем ранам, что я видел, кровь Элеады этого уже не компенсировала. Он вымотан и физически выжат до капли. Глядя на его спину в разодранной куртке, я не мог себе даже представить, что держит его на ногах. Адреналин? Святой дух? Элеада? Ответ остался за гранью того мгновения, которое длилась передышка, потому что заряженный воздух треснул разломом и полыхнул вспышкой совсем рядом с Дином. Он среагировал на удивление быстро: пригнулся, избегая удара, и скользящим ударом полоснул ангелицу по плечу. Но крылатая тварь развернулась и атаковала в ответ, всем весом тела сшибив Дина с ног. Все это слишком быстро, резко, искаженно… И все, что я видел, - это ее саму, победоносно сидящую сверху на вдавленном в пол Дине, и ее взметнувшуюся в верх руку с клинком… Неет... Новый излом, треск разрушения и вспышка света. Ангелица не успела среагировать: Ли блокировала ее руку с готовым вонзиться клинком и сдавила шею… - Бей, Дин! – она закричала, но в сплетении тел я толком ничего не видел и четко различал только спину Элеады. Пытка неведеньем продлилась, кажется, целую вечность, а затем пространство, которое только-только собралось из осколков и стабилизировалась, снова завертелось адской юлой, швыряя тела кручеными снарядами в разные стороны. - Дииииин, НЕЕЕТ! Его отбросило в стену, перекрутив три раза в воздухе и еще два по плоскости стены, пока чьи-то телекинезные путы распинали его на кресте. Я кинулся к нему, моментально забыв обо всем, но врезался в барьер собственной защиты и был безжалостно отброшен в центр выжженного круга. - Выбирай! – голос-гром разлетелся в пространстве ударной волной. Знакомыми, изученными, исхоженными путями он моментально забрался в мой мозг и обосновался там, как полноправный хозяин. – Выбирай, крошка… Джесс! Борясь с необходимостью свернуться в защитную позу, чтобы только не слышать и не чувствовать его так близко, так глубоко внутри себя, я приподнялся на локтях, отчаянно ища глазами Дина. И Элеаду, и… его. Дин был распят на кресте, его руки широко раскинуты, ладони развернуты, ноги скрещены и голова безжизненно опущена на грудь… А под крестом, чуть в стороне, стоял… демон, через которого говорил Люцифер. И он в терпеливом ожидании поднял взгляд на стену, совершенно игнорируя наличие опасности за своей спиной и раскаленного лезвия, вплотную прижатого к горлу. - Тебе решать. Познай грех убийства. Или воплоти библейский сюжет, чтобы у нашего драгоценного летописца… у тебя, Сэмми, нашелся повод переиздать Новый завет и заменить Иисуса из Назарета на Дина… из Лоуренса. Выбирай! «Интересно… Как думаешь, Сэмми, что решит малышка Джесс? Она ведь такая… святая…» «Заткнись! Не смей ее так называть! Прекрати!» «А ты не выгоняй меня, Сэмми. Не прячься. Ты смотри. Смотри, как дрожат ее руки. Она ведь не я, она знает, что убивать плохо. Она знает, что это грешно… Она помнит, что наш папочка наскреб на камушках. Она их читала. И библию. А ты разве нет?» «Хватит! Умоляю! Отпусти их! Я сделаю все…» «Иисус стал искупительной жертвой за людские грехи. Этот нищий бродяга вернул девственную святость всему человечеству. Подумай, Сэмми, ты умный парень… Нищий бродяга с патологической личной ответственностью за свои и чужие ошибки, иногда проявляющий чудеса выживания и… всего остального по мелочи. Временная разбежка в две тысячи лет и ретро-тачка вместо осла... Но в целом, ты ведь понимаешь, к чему я веду, верно?» «Остановись! Заклинаю тебя, отпусти его! Тебе нужен сосуд... Могущественный, неуязвимый и бессмертный. Во мне еще осталось ее кровь, и я знаю, что с ней делать! Я сделаю, как надо! Ты получишь сверхтело, а я стану твоим мальчиком для битья. Ты сможешь вечность развлекаться, не опасаясь никого. Тебя ничто не сдержит и никто не остановит. Тебе не прикажут даже Творцы! Я дам тебе это! Я дам все, что пожелаешь,.. только отпусти Дина. Умоляю!» «А крошку Джессику? Или ты разрешаешь мне поджарить ее? Она ведь так подставила Дина… Она не могла не знать о разнице между ним и собой...» «Не трогай ее! Отпусти их... Отпусти обоих, и я твой безраздельно!» «Это твой выбор, Сэмми? Ты, правда, хочешь…» «Да! Будь ты проклят, ДА! Только отпусти их живыми!»