На перепутье

Флот драккаров входит в туман. Паруса раскрашены в семейные гербы, но многие из них не уцелеют. Туман густой, викинги ориентируются на свет и видимые очертания. Им пока везёт. Вдруг, откуда не возьмись, пламя сжигает корабли, и в тумане появляется силуэт огромного дракона. Всё полыхает, и огонь не укротим. Слышится свист летящей Ночной Фурии, а потом залп. Я очнулся от того, что мне на шлем всё время падали капли воды. Приподнявшись и осмотревшись, я понял, что очнулся в тюрьме Олуха. Хотя тюрьмой это можно было назвать с натяжкой, скорее сеть тоннелей пролегающая под небольшой частью острова, в том числе и под рекой. Голова сильно болела и кружилась, а завтрак, время от времени, просился наружу: тот, кто меня оглушил немного перестарался. Пытаться встать не было смысла, я бы сразу упал, так что решил осмотреть свою «камеру». Ничего обычного: кровати нет, с потолка капает вода, а через кривые прутья решётки могла пробежать упитанная крыса и ещё осталось бы место. Моё положение не улучшалось, я услышал, как кто-то идёт. За решёткой увидел Стоика, он пришёл один. - Ну, и кто же ты? - с презрением в голосе произнёс он. Я молча смотрел ему в глаза, как дракон смотрит на своего врага. Он это увидел. - То, что ты сделал на арене не укладывается у меня в голове. Почему дракон решил напасть на нас, а не на тебя? - Потому что драконы более человечны, чем вы. - Эти безмозглые твари не имеют ничего общего с человечностью! Они готовы убивать любого, кто встал у них на пути, - на его грозный тон я ответил молчанием. - Если ты говоришь, что они более человечны, то почему они нападают на нас? Где их гнездо? - Я не знаю, - изображая безразличие, произнёс я, не отрывая от него взгляда. - Не надо лгать. По тебе видно, что ты провёл много времени с этими тварями. Ты должен знать, где их гнездо. - То, что я одет по другому ничего не значит, - в моём положении можно было сказать правду и уповать на милосердие, но моя наивность давно исчерпала себя. - Но ты знаешь, где находиться гнездо? - Я же сказал, что не знаю или вы глухи, даже к своим собеседникам? - А если я пообещаю, что ты будешь отпущен после того, как мы уничтожим гнездо? - похоже моя догадка оказалась правдой. - У вас не получиться. И не только разрушить гнездо, даже подплыть к нему. - И почему же? - Потому что человеку это гнездо не найти. Он презрительно посмотрел на меня, развернулся и ушёл. Я остался со своими мыслями. Всё это напомнило мне моё положение год назад на острове Изгоев, только там прутья толще и грубее. Да, я знаю, что зарёкся туда летать, но в моём положении я не мог выбирать. Я летел на Зубастой в сторону одного из островов, на котором доставал некоторые лекарственные травы. Беззубик и Тучка пропали где-то на западе, но они всё равно вернулись бы домой, такое случалось пару раз в год и ни чем критичным не сопровождалось. Летать на Зубастой имело свои плюсы: она летала спокойно, без лишних движений, можно было вздремнуть во время полёта и не беспокоиться о том, что я свалюсь. Шёл второй день полёта, мы никуда не торопились. Я валялся на спине дракона пристёгнутый ремнями и ни о чём не беспокоился. Вдруг она начала падать, я попытался встать, но был связан сетями, как и Зубастая. Мы упали в воду, однако нас быстро подняли на борт корабля. И я увидел Изгоев, только посреди них были ещё какие то люди в неизвестной мне одежде и с гербами в виде Скрилла. - А вы говорили правду, когда сказали о Ночной Фурии, - слова были сказаны не очень высоким викингом, по комплекции похожим на меня, только крепче. - Отлично теперь голова Ночной Фурии будет висеть у меня на стене, - с этими словами он достал топор и занёс его, но его остановили. - Не забывай о нашем уговоре: я тебе дракона, ты мне флот Берсерков, - а этот был мне знаком - Элвин. - Я помню, - с презрением и явным нетерпением в голосе произнёс незнакомец. - Тогда давай быстрее подпишем договор и покончим с этим, - он мне кого-то напоминал, но я не помнил кого. - О! Наш старый знакомый. Как тебе, удобно? - удивительно как обо мне вспомнили. - Впрочем, неважно. Закиньте их в трюм. Его связать, а дракону оденьте намордник. Всё было сделано в точности с приказом. Я ничего не помнил о племени Берсерков, но был в полной уверенности, что ничего хорошего от них ждать не придётся. Мы плыли два или три дня, честно говоря из трюма сложно было определить. Приплыв на остров Изгоев, меня, в буквальном смысле слова, закинули в камеру, а Зубастую, наверное, заперли в клетке. Мне повезло, что они никогда не учатся на своих ошибках. Я достал из голенища мой старый нож из драконьего когтя и разрезал путы. За моей камерой не следили, и я смог взломать замок при помощи того же ножа. По пути из тюрьмы я видел пустые камеры, с последнего раза они предусмотрительно перевели их, но меня волновала только Зубастая. У двери из тюрьмы стоял викинг. Ему не повезло. Мне пришлось придавить его дверью и пойти дальше. Пробежав мимо крыши арены, я увидел вождя Берсерков и Элвина и попытался сконцентрироваться, подслушивая их разговор. Мне удалось расслышать пару слов. - ... кровь дракона - отличные чернила. - Не забывай, Дагур, что дракона ты получишь только после того, как я получу флот. - Я помню уговор. И всё же чернила из крови Ночной Фурии помогут скрепить наше сотрудничество. - Может быть, кровь дракона и скрепит наше сотрудничество, но только после того, как я получу флот Берсерков, - он развернулся и пошёл к воротам арены. - Ещё посмотрим, - эти слова вождь Берсерков произнёс тихо, но чётко. Я вспомнил его. Когда Элвин произнёс его имя. Племя Берсерков: каждый год его вождь приплывал к нам на подписание какого-то договора. Дагур был сыном вождя, Освальда Разлюбезного. Он всегда жестоко подшучивал над всей деревней, в особенности надо мной. Дагур начал подходить к клетке с Зубастой, я понял, что надо было действовать, и побежал ко входу на арену. По пути пришлось прятаться от проходивших мимо викингов. Я надеялся, что успею до того, как кто-то притронется к Зубастой, но был недостаточно быстр. Когда я добежал, Дагур уже во всю издевался над Зубастой. На ней было много ран от его топора, и кровь капала на землю. Зубастая тяжело дышала, еле стояла на лапах и истекала кровью, но, увидев меня, собрала все силы, откинула Дагура хвостом и начала идти в мою сторону. Я подбежал к ней и сел в седло. В этот момент на арену вбежали Изгои, во главе с Элвином, и Берсерки, которые сразу побежали к своему вождю. Зубастая залпом заставила расступиться всех и полетела через дыру в крыше арены, которую проделала вторым залпом. Лететь долго она не могла и начала снижаться. - Только не засыпай. Слышишь? Не засыпай. Я увидел корабль на горизонте. Меня не волновало, чей это корабль, я просто накладывал ткань на раны и пытался сделать так, чтобы Зубастая продержалась ещё пару минут. Она рухнула на палубу, а я чуть не выпал за борт. Встать мне помог ни кто иной, как Йохан. - Мастер Иккинг, что с вами? - обеспокоенно протараторил он. - Некогда говорить, Йохан. Принеси, пожалуйста, как можно больше перевязочной ткани и целебных трав, если есть. - Хорошо, Мастер Иккинг. Сейчас принесу. - Держись, Зубастая. Всё будет хорошо, - я не знал, кого я пытался успокоить, себя или её. Она смотрела на меня грустными голубыми глазами. Мне казалось, что она плачет, но плакал я. Я, при всём желании, не смог бы её спасти, но как только Йохан принёс перевязочную ткань, с усердием начал закрывать раны и пытаться остановить кровь. Она грустно промурчала, и я остановился, посмотрев на неё сквозь слёзы и поняв, что уже бесполезно будет что-либо делать. Она умерла у меня на руках, так и не увидев своего последнего рассвета. Приплыв домой Йохан помог мне с похоронами. У викингов было принято пускать лодку с телом умершего в море и поджигать её. Так мы и сделали. Поместив её в лодку и оттолкнув от берега, Йохан дал мне лук и подожжённую стрелу. Лодка горела и уплывала дальше. Торговец Йохан уплыл, а я остался на месте и ещё долго смотрел в сторону восхода. Беззубик и Тучка прилетели на следующий день и застали меня сидящим у обрыва, с которого начинался их первый полёт. Я всё им рассказал. От воспоминаний проступили слёзы, и одна из них уже скатывалась по щеке. Я снял шлем, вытер лицо и достал нож из голенища.