Всё решает первый ход

– Ты отвратительный непослушный мальчишка! – прикрикнул Дадли, оттолкнув Гарри к высокому деревянному шкафу. Чугунные статуэтки, выставленные перфекционистом Верноном в ряд, повалились на пол: чашка домашнего кота, которого недавно подарили Дадли, в мгновение опустошилась благодаря чугунной лошадке, которая резво расплескала молоко по дорогому персидскому ковру (во всяком случае, Петунья говорила, что он дорогой и персидский). Хрупкое блюдце разбилось на десятки осколков, а Гарри, испуганный шумом разбитой посудины, сильнее вжался в комод, и деревянная ручка больно впилась в его спину. Поттер всей душой ненавидел те будни, когда ему приходилось находиться бок о бок с так называемым «любимым кузеном». Если раньше он беспричинно не нравился Гарри, то сейчас он отчётливо понимал почему: Дадли был глуп. Откровенно говоря, Поттер считал его тупым и необразованным. Несколько раз ему удавалось заставать друзей кузена, которых он с позволения матери звал в гости, и их досуг заканчивался если не игрой в подаренные игрушки (их было, кажется, больше ста), то непонятной для нашего мальчика беготнёй по заднему двору с сопутствующими криками. «Да это же обычные дети!» – скажете вы, но Гарри точно знает, что обычные дети, помимо глупых развлечений, хоть иногда берут в руки книги, делают домашнее задание, время от времени жалуются своим родителям на плохие оценки и просят помощи с учёбой. И Дадли абсолютно точно не был таковым «стандартным» английским ребёнком, его, в общем-то, и британцем назвать было тяжело. В одной из книг, давным-давно украдкой забранных с захламлённого чердака, Гарри вычитал о вежливости, присущей британцам. Дурсли не соблюдают правила этикета, не изучали таковых норм и никогда, никогда не имели совести извиниться перед Гарри! И ему это не нравилось: в школе их учили принимать свои ошибки, не стесняться извинений и здраво смотреть на свои поступки; анализировать, делать выводы, думать в конце концов! Думать, вероятно, Дадли тоже не умел, как и его отец. Но, дорогой читатель! Не спеши назвать нашего Поттера выскочкой. Смею заявить, что всё время... Всё время «до» сегодняшнего дня он искренне пытался найти долю добра и заботы в действиях своей семьи, если Дурслей семьёй вообще можно назвать. Но, к сожалению, ею для Гарри они так и не стали, разве что настоящим воплощением страха – страха хоть где-то, хоть раз в жизни оказаться с такими людьми рядом. Безусловно, люди бывают разные – именно так говорил «Справочник жизни» Тэрри Уокера, но Поттер всей своей душой продолжал верить, что настанут чуть более лучшие времена и он забудет Дадли, Вернона и Петунью как один страшный сон. Очередным вечером, когда он с Крисом усердно трудился над прочтением некогда известной книги магического мира – и да, именно так гласил чей-то красивый размашистый почерк на корочке фолианта – слишком добродушным ему показался жест Вернона. Ведь, простите, кто позволит нелюбимому племяннику оставить в своём доме, на который зарабатывали не то кровью, не то потом, какую-то дворовую псину? А после Поттеру показалось, что Вернон и вовсе несправедлив: ультиматум «оставляй, но корми со своей доли» был слишком жесток. Мы, конечно, умолчим о том, что Гарри иногда сильно хочет есть и ворует еду у школьных приятелей из рюкзаков, но молчать о том, что однажды на медицинском школьном осмотре его нашли слишком худым и хилым, мы не можем. Медсестра Олсен оказалась громкоголосой женщиной, и когда он вышел из кабинета, то не впервые, но достаточно остро и даже бурно почувствовал чувство злости и стыда. Над ним и без того часто смеялись, а сейчас он так по-детски, с криками и слезами захотел распрощаться с любимым Крисом и съедать положенное количество еды, хоть её и так было мало на тарелке. С утра, днём и вечером он регулярно отдавал одну вторую часть Крису, и, когда щенок начал подрастать, этого становилось мало. Поттер даже подумал о подработке, только вот рабочие детские руки никому не были нужны; его приятели по школе редко ходили к большим магазинам и у входов мыли стёкла машин, за что получали хоть какие-то, но деньги. О, боги! Какое громкое слово – «деньги». Несколько центов. Но, если призадуматься, за несколько таких помывок он мог получить достаточно, чтобы купить что-нибудь вкусное. Ему иногда так сильно хотелось попробовать шоколадный батончик, что, стоя около большой витрины, Гарри в действительности боялся заляпать ту слюнями. Но мы обязаны вернуться в тот день, когда деревянная округлённая ручка оставила след на спине Гарри и он разозлился так сильно, что поднял с пола одну чугунную фигурку – оленя – и ловким движением руки бросил в Дадли. Крику было столько, будто ему разбили голову. Хотя, в общем-то, практически так и было: лоб Дадли был украшен багровой кровью, она стекала на нос, попадала на губы и заляпала его любимую футболку. Мальчишка свалился на пол и по чудесному совпадению ударился затылком о тумбу, раскроил себе всё, что можно, и не переставал в голос, чуть ли не дьявольски, проклинать Поттера. Гарри не знал, почему его увесистый племянник потерял равновесие, а после и сознание, но он точно знал, что всё не просто так. Такого не могло случиться! Позади него стоял мягкий диван, а тумба – по правую сторону. Противоестественно, но справедливо. Именно такой вывод сделал он. Кто бы знал, что он не ошибся насчёт противоестественности, хотя кто знает – быть может, магия вполне себе естественна и ничем не отличается от точных наук? – Я ненавижу тебя, – сквозь зубы прошипел Гарри, услышав, как скулит маленький Крис в кладовке. – Ненавижу. Поттеру было плевать, что после его отхлестали ремнём, не оставив ни одного живого места, зато он здорово – как опять же ему показалось – отомстил этому придурку. Ему было не жаль. Впервые за свою жизнь Гарри Поттер понял, что достоин чуть большего, чем то, что его окружает. Второй раз за свою жизнь он понял, что просто обязан давать сдачи за каждую оплеуху от Дадли и никто его не остановит. Ведь, если ты обидел, то имей достоинство извиниться за содеянное, а если нет, то получи в ответ. Гарри впервые было совсем не жаль.