Всё решает первый ход

Вы все знаете, что однажды Гарри обрёл ещё маленького (но уже-то достаточно большого!) пушистого друга; вы так же знаете, что семья — ну да, состоящая из Дурслей — досталась ему так себе; вы знаете, что в маггловской школе у него друзей мало, но вместе с этим знаете, что у него есть любимые учителя, которые успели научить его многому. Многому, по сравнению с другими детьми — его одноклассниками. Вы, конечно же, знаете трагичную историю о докторе Трагере и знаете о старушке Фигг — ну, а если не знаете, то точно догадывались. Но знали ли вы, что однажды к Гарри придёт добродушный Хагрид: отыщет мальчика гораздо дальше, чем дом Дурслей, покуда те, обезумев от бесконечного количества писем, увезут его далеко-далеко? Конечно знали. И догадывались, что однажды такое случится, как бы долго ни нужно было ждать. Держу пари, господа, вы не знали только одного: наш маленький мистер Поттер догадывался, что такое школа Хогвартс, давно вычитал о факультетах — ну, из дневника Лили, который удачно стащил давным-давно, и даже надеялся, что когда-нибудь его заберут из этого ада, ведь в Хогвартсе, наверняка, есть где развернуться. До последнего он надеялся покинуть дом Дурслей, никогда не видеть их и, что было для его детского — или уже не совсем — сердца главным, Гарри мечтал о двух порциях для Криса и себя на завтраки, обеды и ужины. Мальчик всем сердцем любил своего пушистого друга, который преданно согревал его холодной зимой, укладываясь рядом, иногда обнимая мохнатой лапой, смотря на него с такой любовью, что Поттер не мог смотреть на это просто так — не обнимая своего лучшего друга. Письма по воскресеньям не приходили. Во всяком случае Вернон Дурсль так считал и в свой единственный выходной на этой неделе внимательно вычитывал новостную колонку во вчерашней газете. Петунья копошилась на кухне: очевидно, запах варёной капусты не предвещал вкусного обеда. То не удивительно, поскольку эта женщина не умела готовить так вкусно, как мать Гарри. В общем-то, Поттер и не подозревал, как готовила его мама, но наивно полагал, что она, как и все заботливые матери, умела печь вкусные пироги, заваривала самый вкусный чай и тщательно выбирала разноцветные свечи на праздничные торты. Гарри никогда не смог бы проверить это, но мальчишке нравилось думать о том, что его родители были действительно не просто хорошими людьми, но и заботливыми отцом и матерью, замечательными волшебниками и просто-напросто самыми лучшими! Однако он отчётливо знал, что такая слепая вера может здорово повредить его жизни — книги по философии были разбросаны по полкам одного единственного шкафа в доме его псевдосемьи так неаккуратно, что никто не замечал их пропажу. Читать было интересно, читать было увлекательно, но чуть позже, глядя на Вернона и Петунью, мальчик попросту не понимал одного: что эти книги делают в доме этих людей? Единственным развлечением для четы Дурслей был массивный телевизор, под весом которого едва ли не ломалась деревянная тумбочка, набитая различным хламом в виде старых канцелярских принадлежностей, ненужных блокнотов с пожелтевшими страницами и уймой мусора — рекламных брошюр и газетных вырезок. Сначала было первое письмо, которое Вернон, ещё спокойный, забрал с грязного подоконника и, выяснив от кого оно, выбросил в камин; горячие языки пламени быстро поглотили бумагу, став ещё ярче. Потом письмо завидел Гарри и, обрадовавшись, осознал одну важную вещь: этот день наступил. Он преданно, подобно любвеобильному Крису, ожидал того дня, когда сможет скинуть все свои обноски и литературу в старый чемодан, кое-как защёлкнуть два потёртых замочка и попрощаться с теми людьми, которые едва ли успели превратить в ад то время, когда остальные дети беззаботно играли во дворе со своими друзьями, посещали лучший парк в округе и ели самое вкусное ванильное мороженое. Письма бесконечным потоком залетали в приоткрытые окна, которые теперь Петунья пыталась закрыть; в дверь — точнее, в маленькое отверстие в двери; под дверь и даже в камин — вместо Санты. Поттер лишь улыбался, глядя на несносные попытки дяди и тёти выбросить всю макулатуру, которая буквально заполнила их дом. Неужто не ждали? Ждали, иначе не хранили бы в гуще пыли информацию о Лили и Джеймсе. Знали, что однажды это произойдёт, но почему-то не готовились, не пытались внушить Поттеру, что магии не существует и всё это — чушь собачья. Петунья умалчивала, а Вернон лишь склонялся к беспочвенным оскорблениям, совсем забывая о воспитании племянника. Они могли повлиять на его мировоззрение, но не сделали этого. Вместо них этим занялась свободная литература, попрятанные бумажки и дневник, умерший некогда старик Трагер и желание Гарри быть умнее своих родственников. Желание, которое со временем перерастало в самое настоящее детское любопытство, а любопытство, как вы понимаете, штука интересная — ты и не замечаешь, как поглощаешь информацию, впитываешь её, как губка, и вот настаёт день, когда она становится поистине нужной. На этот раз Гарри Поттер точно знал, что информация даёт власть над многим. Людьми, ситуациями, эмоциями и чувствами. — По воскресеньям — никакой почты! — прокричал покрасневший глава семейства, рискуя лопнуть от злости. — Сегодня — никаких чёртовых писем! Никаких! Чёртовых! Писем! Гарри лишь давился от смеха, сидя на жёстком матраце в своём чулане — ему всё же удалось вызволить из кипы писем одно единственное, бумага которого была исписана красивыми изумрудными чернилами; выведенные буквы казались такими волшебными, такими красивыми, что мальчик совсем забыл прочесть содержимое самого письма, любуясь печатью магической школы — однажды Лили зарисовала её в своём дневнике и он уже встречал её, красную печать, одной бессонной ночью, штудируя исписанные матерью страницы. Сегодня он испытывал ещё неведомое ему чувство счастья; дверь дома, который стал для него тюрьмой, с грохотом распахнулась, и Поттер широко улыбнулся — этот день настал!