Маленькая мисс Поттер

Настоящее время. Площадь Гриммо, 12, Август 1995 года.       Следующее утро встретило Гарри ноющей, тупой болью в районе виска и до одурения оглушающим ощущением пустоты в черепной коробке, как будто накануне он выпил несколько литров сливочного пива или чего покрепче. Когда через проеденные молью грязные шторы комнаты на лицо упал бледный луч света, парень только поморщился и прикрыл глаза ладонью. Голова гудела, а в глаза, казалось, насыпали несколько килограммов песка. Вставать совсем не хотелось.       Всю ночь он практически не спал. Мысли то и дело возвращались к разговору за ужином и словам крёстного, причём к каким именно, он определиться не мог. Поступление Мари, Орден, смещение Дамблдора и газеты, ополчившиеся против него и директора — всё смешивалось в голове в единую кашу, вырвать из которой какие-то связные выводы не получалось. Всё это в разной степени, но определённо тревожило его, и он не знал, чему первому уделить внимание.       Слишком много информации за один вечер, определённо.       Но и слишком мало одновременно.       Наверное, появись он здесь раньше, хотя бы на неделю, две, три, всё было бы по-другому. Он бы успел всё обдумать, разложить по полочкам, и составить хоть какой-то план действий. Конечно, отчасти хотелось пустить всё на самотёк, переложив все заботы на опытных и взрослых волшебников из Ордена, и просто отдаться такому родному и манящему миру магии, учёбе и молодости, ведь, чёрт возьми, ему всего пятнадцать, но он понимал, что не может. Не сейчас, когда над всем волшебным миром нависла угроза в виде возродившегося Волдеморта. И даже если Орден против того, чтобы он вмешивался, он вмешается. Потому что обязан.       В какой-то мере Гарри чувствовал себя виноватым за возвращение Волдеморта. Ведь, не окажись он там, в этом чёртовом лабиринте, Реддл бы не смог совершить ритуал без его крови. А он действительно мог повлиять на это. Отказаться, напомнить о правилах, возрасте, надавить на жалость, в конце концов, и даже чёртов Крауч в личине Грозного Глаза не смог бы его заставить участвовать в битве. Что, действительно, принёс ему этот треклятый Турнир, кроме возродившегося заклятого врага и тугого мешочка, набитого галлеонами, от которого нещадно хотелось избавиться?       Ответ напрашивался сам собой: Мари. Не будь Турнира, он бы, возможно, так и не встретил её. И определённо бы не узнал о её существовании в принципе. От этой мысли в сердце немного потеплело, но он всё равно не был уверен, что это правильно.       Что, если за радость, которую он испытал при воссоединении с сестрой, придётся заплатить ценой своей жизни ни в чём не повинным людям? А ведь таких людей будет немало, вне всяких всяких сомнений, и счёт их ведётся на десятки, сотни, тысячи. Готов ли он принести такую жертву за собственное счастье?       И при этом он понимал, той эгоистичной и одинокой частью себя, которая сейчас вопила от радости при мысли, что он не одинок, что готов. Готов, несмотря ни на что. Ведь, Мерлин его дери, это его сестра, та крошечная часть семьи, что у него осталась. И он будет бороться, изо всех сил и, если понадобится, до последней капли крови, за неё и за всех, кто невиновен и неугоден Тёмному Лорду.       За своими тревожными мыслями Гарри не сразу заметил, как зашевелился Рон на соседней кровати. Лениво потягиваясь, Уизли зевнул и протёр глаза, сонно озираясь по сторонам. — О, Гарри, ты уже встал? — немного охрипшим, как всегда бывает сразу после сна голосом спросил он. — Не подскажешь, который час?       Гарри и сам не знал. Добрую часть ночи он провёл в собственных раздумьях, то изредка забываясь тревожным, чутким сном, то просыпаясь и вновь продолжая мысленный монолог. Он совершенно потерялся во времени, но и, говоря откровенно, совсем не горел желанием возвращаться в реальность.       Так и не дождавшись ответа друга, Рон встал, откинув край одеяла, и подошёл к окну, распахивая древние шторы и вглядываясь в уже залитый солнцем горизонт. — Надо же, похоже, уже около девяти. Здорово мы поспали, а? Так и знал, что не нужно было вчера так налегать на сливочное пиво, — усмехнулся парень, глядя на Поттера, но, наткнувшись на его отрешённый, словно смотрящий сквозь стену взгляд, мгновенно посерьёзнел и взъерошил рыжие вихры. — Что-то случилось? — Ничего, — сухо ответил Гарри, отводя глаза. Нужно было отвлечься от мыслей, вставать всё равно придётся. — Просто думаю о вчерашнем. — А, — Рон виновато улыбнулся. — Прости, что уснул. Меня вчера так разморило… О чём вы говорили с Сириусом?       Вздохнув, Гарри пересказал события вчерашнего разговора. — Оружие? — выдавил Уизли после окончания рассказа. — Что за оружие? — Не знаю. Но, надеюсь, что бы это ни было, оно сейчас находится у наших людей, потому что, судя по всему, это что-то действительно опасное и ценное. — Хм, — Рон закусил губу, теребя подол своей клетчатой рубашки, в которой вчера, не раздеваясь, уснул. — Может, это какое-то особо сильное заклинание или какой-то тёмный артефакт? Ну, знаешь, типа философского камня или ещё какой чертовщины?       Об этом Гарри, несомненно, тоже думал. Но так и не пришёл к определённому ответу. Единственный из всех присутствующих, кто столько раз лицом к лицу сталкивался с Тёмным Лордом, он мог с уверенностью сказать, что, с его рвением к власти и монополии, для этого волшебника нет ничего невозможного. Поттер всерьёз сомневался, что это было какое-либо заклинание, ведь, казалось, Волдеморт знал всё тёмное и жестокое, что только могло существовать в этом мире. Да и что может быть сильнее и разрушительнее для человека, чем действие Непростительных, которые давно вошли в обиход тёмного мага и его приспешников?       Гарри не успел открыть рот, как раздался стук в дверь. Кто-то негромко, но уверенно барабанил в когда-то дорогую обивку. Молли звала всех на завтрак. Услышав негромкое шебуршение из комнат напротив и наверху, оповещавшее, что девушки и близнецы уже проснулись и собираются вниз, Поттер с неохотой поднялся, сев на кровати, и принялся зашнуровывать кроссовки.       Завтрак прошёл на удивление спокойно, даже в какой-то степени привычно. Будто и не было этих нескольких месяцев на ненавистной Тисовой, в полном одиночестве и с ощущением абсолютной отрезанности от внешнего мира. Всё казалось до ужаса обыденным: и миссис Уизли, с утра пораньше хлопочущая над котлом, и Сириус, прямо с порога крепко обнявший крестника и активно обсуждающий что-то с Люпином, и даже Билл, которого так редко видел Гарри, словно был неотъемлемой частью спокойной, по-домашнему уютной каждодневной рутины. Каждый, сидящий за столом, создавал впечатление безмятежно погруженного в своё дело человека, и лишь Джинни пребывала в весьма ощутимом нетерпении, ёрзая на стуле и бросая на Гарри недвусмысленные взгляды: видимо, не терпелось узнать подробности о вчерашнем вечере. Парень не сомневался, что сразу после трапезы она буквально прижмёт его к стене, засыпая вопросами. — Какие планы на сегодня, Молли? — внезапно нарушил всеобщее размеренное спокойствие Сириус, делая большой глоток тыквенного сока из своего кубка. Близнецы сразу отвлеклись от тихого шушуканья с Гермионой и опасливо посмотрели на мать. — Продолжать уборку, конечно, — отозвалась миссис Уизли, заправляя выбившуюся прядь за ухо и словно не слыша бесконечно тяжёлого вздоха Фреда. — По правде говоря, Сириус, боюсь представить, чем здесь столько времени занимался твой домовик: дом совершенно запущен. — На Кикимера никогда не было особой надежды, — ответил мужчина, всем своим видом выражая не особую заинтересованность в предстоящих заботах. Гарри не сомневался, что крёстному приелось нескончаемое наведение чистоты в доме и хотелось поскорее вырваться на свободу. — Эльф давно выжил из ума и занимается только тем, что стаскивает к себе в нору вещи моей покойной мамаши и мечтает о скорой смерти, чтобы оказаться рядом со своими предшественниками на лестнице. — К нему нужно относиться с уважением, — тряхнув густой гривой, вмешалась Гермиона, в своей привычной манере защищая более слабых. — Он столько времени был совсем один, тем более, ему уже столько лет…       Сириус фыркнул, посмотрев на девушку так, будто она сморозила несусветную глупость. — Не нужно защищать его, Гермиона. Он всегда был таким, слушаясь лишь мою мать и её безумные приказы, и, поверь, если бы мог, он давно сровнял бы нас всех с землёй. — Может, его стоит освободить? — предложила Грейнджер, проигнорировав слова Блэка. — Добби это пошло на пользу. — Добби не знал того, что знает Кикимер. Стоит дать ему волю, и он сразу побежит к первому Пожирателю с доносом. К тому же, он вряд ли оставит дом. — Как бы там ни было, — перебила Молли, с помощью палочки собирая пустые тарелки в единую стопку, — он совершенно ничем не занимается, поэтому нам придётся самим приводить этот дом в порядок. Я очень надеюсь, что вы поможете мне разобраться с докси. В гостиной их просто немерено.       Гарри поёжился, вспомнив этих пушистых сине-чёрных тварей, которых три года назад Локхарт выпустил из клетки на уроке Защиты от Тёмных Сил. Никакого энтузиазма в нём эта новость не вызвала, но, возможно, это хотя бы поможет отвлечься от мыслей, переизбыток которых вызывал назойливое жжение между висков.       На какое-то время это действительно помогло: придерживая одной рукой повязку, прикрывающую нос и рот, а второй распыляя в воздухе доксицид, нужно было быть предельно внимательным, чтобы яд не попал на лицо, а ядовитые клыки существ не дорвались до кожи. Но вскоре вредители были повержены и собраны в ведро (Гарри сделал вид, что не заметил, как парочка дохлых докси исчезает в кармане Джорджа), а миссис Уизли, смахнув пот с лица тыльной стороной ладони, исчезла в дверном проёме, приказав оставаться тут и дожидаться обеда. Убедившись, что мать ушла, Джинни тут же подскочила к брату и Гарри с ожидаемыми расспросами. Парни вдвоём едва убедили её дождаться послеобеденного перерыва, когда все разбредались по дому, увлечённые своими делами, и их разговор не смогли бы услышать.       В висках опять пульсировала надоедливая боль.       Добрая часть дня ушла на уборку: время близилось к восьми часам вечера, а волшебники всемером, включая взявшую на себя роль командира Молли, не убрали даже половину гостиной. Гарри был этому только рад, ведь бесконечное орудование палочкой требовало концентрации и отвлекало от дум, но к собственному неудовольствию парень отметил, что отчасти понимает друзей: если бы его тоже каждый день загружали подобными делами, поневоле было бы не до писем. Хотелось просто подняться наверх и рухнуть в кровать, забыться и проспать до следующего утра. Но ему не давали этого сделать, равно как и подняться к Мари, по-прежнему одиноко сидящей в своей комнате наверху. Едва заметив, что Гарри справился с очередной рутинной работой, Молли заваливала его новыми заданиями, словно специально не давая увидеться с сестрой. Позже, когда миссис Уизли всё-таки устроила небольшой перерыв, перед этим предупреждающе зыркнув на Гарри и сообщив, что у Мари важный посетитель в лице Снейпа и не стоит мешать, а Джинни была проинформирована и тихо переговаривалась наверху с близнецами, Гарри поделился своими опасениями с другом. — Да ладно тебе, — серьёзно сказал тот, внимательно выслушав Поттера. — С чего бы ей быть против вашего общения?       Гарри пожал плечами и откинулся на продавленное кресло, стоявшее в углу одной из многочисленных спален. В глаза бросились ядовито-зелёные портьеры на окнах, покрытые толстым слоем вековой пыли, и он невольно принялся оглядывать их, всматриваясь в каждый серебряный завиток на шёлковой ткани. — Не знаю. Просто складывается такое впечатление. — Да брось, — отмахнулся рыжий. — Просто она увлечена уборкой, вот и всё. Знаешь, сколько мы уже тут прибрали до твоего приезда? Она никому не даёт расслабляться, всех загрузила. Всё время повторяет, что это необходимо для Ордена. Вот увидишь, когда разделаемся с этим, можете общаться с Мари сколько влезет и никто слова не скажет против. — Если разделаемся, — грустно заметил Гарри, потирая глаза. Видя размеры и запущенность дома, он действительно очень сомневался, что хотя бы к Рождеству они тут всё приберут. Рон не раз повторял, что этот процесс затянулся на второй месяц, и Поттер действительно боялся представить, в каком состоянии было жилище до этой массовой чистки.       Рон продолжал что-то говорить, пытаясь отвлечь Гарри от невесёлых размышлений, но тот слушал друга вполуха, раздумывая, как же всё-таки уличить свободную минутку и пробраться к сестре. Если бы он не знал, какое действительно неоценимое и важное дело провернул Снейп, давно бы наплевал на запреты и поднялся к девушке, но мешать процессу её восстановления и адаптации совершенно не хотел.       Эти мысли не покидали его и после ужина, когда все, уже усталые и сонные, вяло разбредались по своим спальням, и только хлопок двери наверху, возвестивший о том, что Снейп наконец закончил свои махинации с Мари, вернул его в чувство. — Почему Снейп никогда здесь не ужинает? — внезапно спросил он у Рона и Гермионы, идущих позади него. Друзья отвлеклись от беседы между собой и удивлённо посмотрели на Гарри. — Неужто жалеешь? — усмехнулся Рон, пропуская Гермиону вперёд по лестнице. — Нет, конечно, — фыркнул Гарри, стараясь побыстрее преодолеть множество ступенек и оказаться у комнаты Мари, а затем, из вежливости, поинтересовался: — Я хочу зайти к Мари, вы со мной? — Я бы с удовольствием, друг, но глаза сами собой слипаются, — извиняющимся голосом протянул Рон, поглядывая на Гермиону. Наверняка он рассказал девушке о разговоре в спальне и не хотел мешать Гарри, за что Поттер мысленно был ему благодарен. Гермиона едва заметно кивнула, уловив взгляд Уизли. — Да, Гарри, прости, но Джинни всю ночь не спала, пытаясь догадаться, о чём вы говорили с Сириусом и остальными, — девушка зевнула, прикрыв рот ладонью, словно бы невзначай. — Естественно, обсуждая со мной. Я очень устала за день. — Ничего страшного, — Поттер пожал плечами, останавливаясь в коридоре и пропуская парочку вперёд. — Тогда увидимся завтра? — Да, спокойной ночи, Гарри. — Спокойной ночи.       Попрощавшись с друзьями, Гарри медленно, стараясь не шуметь, пошёл по направлению к комнате сестры. Сам не зная, почему, но он не хотел попадаться на глаза Молли, всё ещё думая, что она специально не давала ему поговорить с Мари раньше. Убедившись, что взрослые волшебники закрылись на кухне, плотно закрыв дверь и, без сомнения, наложив множество заглушающих чар, он пошёл быстрее, уже не боясь лишний раз скрипнуть очередной древней половицей.       Парень очень надеялся, что девушка ещё не спала, поэтому, войдя в комнату и увидев её сидящей на кровати и с напряжённым видом рассматривающей толстую книгу, на него накатила огромная волна облегчения. — Привет, — поздоровался он, закрывая за собой протяжно скрипнувшую дверь. — Прости, что не заходил раньше, времени не было. Как ты себя чувствуешь?       Мари подняла голову, изогнув пухлые губы в усталой улыбке, и откинула на простыни внушительный фолиант. — Я знаю, мне пока не разрешают много разговаривать со всеми, кроме профессора Снейпа, — она грустно улыбнулась, жестом приглашая брата сесть рядом. — Иногда ко мне приходят Фред и Джордж, или Гермиона с Джинни, но теперь, когда ты приехал, профессор Снейп стал навещать меня чаще и за моими посещениями стали строже следить.       Гарри промолчал, пытаясь не проводить мысленную параллель между этими событиями. — Пытаюсь читать, — продолжала девушка, указав на талмуд, — но пока ничего не выходит. Я уже хорошо знаю буквы, но всё равно ещё не понимаю некоторые слова. — Это пройдёт, — уверил Гарри, сам не зная, кого пытается заставить поверить в свои слова больше: сестру или себя. — Ты обязательно научишься.       Прошло несколько минут, показавшихся Гарри вечностью, прежде чем Мари решилась нарушить сгустившуюся тишину, разрезаемую лишь едва слышимыми шагами над их головами, выдав то, что, по-видимому, давно занимало её сознание. — Мне страшно, — закусив губу, сказала она, подняв на брата свои огромные изумрудные глаза, в которых отчётливо плескалась тревога. — Я постоянно думаю о школе, ведь мне придётся совсем скоро туда поступать, и… Мальчики так много о ней рассказывали… Наверняка там очень сложно учиться… Я ведь до этого никогда… Даже не знаю, как это всё должно быть… Вдруг я не смогу?       Парень взъерошил волосы, глядя, как невесомо трясутся от волнения худые плечи сестры. Захотелось обнять её, накрыть собой и заставить поверить, что всё будет хорошо, но, сказать честно, он и сам волновался по этому поводу, как бы сильно не верил в светлое будущее. Может, Дамблдор поторопился, и стоит ещё немного позаниматься с ней, прежде чем отправлять в Хогвартс?       Он тряхнул головой, возвращаясь в реальный мир, и наконец обнял уткнувшуюся в свои крошечные ладони Мари. — Всё будет хорошо, — твёрдо произнёс он куда-то в густые рыжие пряди, чувствуя лёгкую панику от тихих всхлипываний в районе груди. — Ты сможешь, я верю.       Он не знал точно, сколько они просидели так, прижавшись друг к другу. Поттер чувствовал тепло, исходящее от каждой клеточки светлой и такой родной кожи, ощущал даже через футболку горячие капли, падающие из её глаз, и вдыхал аромат шоколада и апельсинов, которым были пропитаны её длинные волосы. Не нужно было слов, чтобы понять, как сильно она встревожена. Он говорил что-то ободряющее, не слыша собственных слов, и постепенно понимал, что его слова начинают действовать. Она отстранилась и улыбнулась, вытирая мокрые дорожки рукой. Прекрасная, юная, напуганная, и так напоминающая мать. — Гарри, — наконец сказала она, смотря Поттеру прямо в глаза и в нетерпении теребя подол своего длинного нежно-голубого платья. — Меня давно тревожит вопрос… Но. Где наши родители?       Поттер с нескрываемым удивлением посмотрел на сестру, словно не понимая только что произнесённых ею слов. Почему-то он никогда не задумывался о том, что она спросит его об этом, то ли окончательно потонув в потоке своих нескончаемых сумбурных мыслей, то ли захлебнувшись во всё ещё слишком невероятной радости воссоединения. Он закусил губу, совсем как девушка, сидящая напротив, несколько минут назад, не зная, какие слова подобрать и стоит ли отвечать вообще.       Мари терпеливо ждала, нервно переплетя пальцы между собой и тревожно всматриваясь в брата. А он всё ещё молчал, совершенно растерявшись и не понимая, что говорить. — Неужели тебе никто не сказал? — сглотнув, наконец спросил он, тут же пожалев о произнесённом. Если она спрашивала, ответ был очевиден, но молчание затянулось и он просто не мог выносить дальше этот выпытывающий взгляд, чувствуя себя обязанным что-то ответить. — Я спрашивала профессора Снейпа… — она уставилась в пол, словно предчувствуя. — Он всегда переводил тему, говоря, что сейчас не время обсуждать это. Повторяет, что единственное, о чём я должна думать — это о себе и своём… восстановлении, а мальчиков и Джинни с Гермионой я об этом не спрашивала, — она внезапно зло посмотрела на книгу, которую недавно пыталась прочесть. Потом снова подняла глаза, всматриваясь словно внутрь Гарри, и будто в ответ на этот взгляд у него засосало под ложечкой. — Ты совсем ничего не помнишь? — выдавил он, чувствуя, как защемило в груди. Конечно же, она ничего не помнит, ведь первые полтора года своей жизни, такие ценные и так нагло испорченные вмешательством Волдеморта, не помнил и он сам. — Нет, — она снова отвернулась, рассматривая свои руки. — Я пыталась, но первое, что приходит на ум — это то, как увидела тебя и много людей в чёрном, а ещё золотой свет, яркий-яркий… С ними случилось что-то плохое, да?       Гарри задумался. Конечно, ей придётся сказать. Но как преподнести эту новость, если даже спустя столько времени, каждый раз, когда кто-то говорит или он сам думает о смерти Лили и Джеймса, по сердцу словно проводят раскалённым добела ножом? — Да, — наконец ответил он, всматриваясь в лицо Мари. — Они… Они умерли. Их убили. Когда мы были ещё совсем маленькие.       Она несколько минут молчала, вновь смотря куда-то в сторону, сквозь стену, и Поттер уже успел почувствовать себя виноватым за свои слова. Он буквально физически ощущал, как по телу сестры проходят тяжёлые волны разочарования, а осколки разрушившихся надежд впиваются в сердце, кромсая его на кусочки. Несомненно, она догадывалась, но наверняка надеялась на лучшее. А он всё испортил. Хотя скрывать от неё правду было не легче даже эти несколько минут, когда он лихорадочно собирался с мыслями. — А почему они не убили нас? — наконец тихо произнесла она, не отрывая взгляда от треснувшего в нескольких местах холодного бетона. — Из-за мамы, — так же тихо ответил Поттер. — Из-за её любви к нам. Она умерла, пытаясь защитить нас. Но у меня просто остался шрам, а тебя… засосало в палочку, поэтому ты ничего не помнишь. — Это он их убил? Тот человек… Который стоял напротив тебя, высокий и… — она снова задрожала, видимо, вспомнив сцену их первой встречи на кладбище Литтл-Хэнглтона. — Да, — поспешно сказал парень, подумав, какой ужас может испытывать человек, впервые увидевший змееподобное лицо Волдеморта, а затем уверенно, сам того не ожидая, добавил: — Но я отомщу за них. Обещаю.       Она снова грустно улыбнулась, хотя, он видел, всё её тело бьёт крупная дрожь. Парень с ужасом представлял, какой калейдоскоп эмоций рвёт её сейчас изнутри, раздирая внутренности и дробя кости в мелкое крошево. Опять воцарилось молчание, за этот разговор ставшее почти привычным, и за эти минуты Гарри успел пожалеть обо всём, что сказал ей сегодня. Возможно, Молли была права в своих немых намерениях оградить его от общения с ней, догадываясь, к чему это приведёт?       Поттер всерьёз переживал, как на ней отразятся его слова, и не перечеркнул ли он ими все старания Снейпа. За несколько минут он успел возненавидеть себя до такой степени, что хотелось разбить себе голову о толстую стену или кинуть в самого себя Авадой, чтобы прекратить этот ад, что сейчас творился внутри от собственного поступка.       Наконец Мари рвано вздохнула, и слабо сказала: — Ты останешься сегодня со мной? Пожалуйста…       Он молча кивнул и обнял её, зарывшись носом в густые волосы, но в этот раз не ощущал ни приглушённых тканью рыданий, ни даже каких-либо намёков на них. Она выглядела совершенно спокойной, и только сердце, он слышал, стучавшее так, словно хотело разорвать грудную клетку и вырваться наружу, недвусмысленно говорило о том, что сейчас творилось у неё под кожей и напускным спокойствием.       Вскоре она легла, откинувшись на подушки, и уткнулась носом в грудь Гарри, обвив его плечи тонкими руками. Он всё так же, не произнося ни слова, погасил свет, тускло горевший под сводом высоких потолков спальни, и убрал палочку, не в силах отвести от неё взгляд. Она лежала, закрыв глаза, и только длинные ресницы, почти касающиеся щёк, подрагивали, словно она спала, но это, он уверен, было притворство и она наверняка всё ещё думала о его словах.       На долю секунды промелькнула мысль о том, что подумает миссис Уизли, когда зайдёт утром в её комнату, но это, признаться, сейчас тревожило его меньше всего. На душе скребли кошки, и Гарри мысленно молился, чтобы не произошло ничего такого, о чём потом он будет действительно сильно жалеть.       Он себя не простит, если потеряет ещё и её.