Другая сторона

      Отец удивился, когда я позвонил ему и попросил за мной приехать завтра и забрать на выходные. Ему явно было непонятно, почему я передумал, ведь в прошлый раз я сам настаивал на том, чтобы отец часто за мной не приезжал. Матери же, похоже, подумалось худшее, что интернат, наконец, показал свое «лицо», что меня тут обижают и бьют, что мне тут плохо. Я еще раз отметил, про себя правда, что ей в таком случае не стоило меня туда отправлять. Я постарался объяснить им, что просто соскучился, но окончательно мать успокоилась только тогда, когда услышала, что я хочу встретиться с Психологом. Я даже сам на себя рассердился – надо было с этого и начинать. Может быть, тогда бы и не началась истерика на пол часа.       Я смог сбежать из дома почти сразу и тут же направился на поиски Психолога. В конце концов, только ради того, чтобы с ним переговорить, я и свалил из интерната. Была еще одна причина моего бегства, но я старался о ней не думать – страх перед этим заведением… Или может быть, страх, что меня осмеют, если я кому-то расскажу.       Психолог жил в общежитии всего в нескольких кварталах от моего дома, но я еще ни разу не видел это здание – Психолог предпочитал встречаться на «нейтральных» участках. Раньше мне казалось, что он просто стыдится меня. Еще бы! Молокосос да еще и в коляске! Я уже давно так не думаю, но еще год назад для меня это было очевидно. Я ехал к общежитию лишь потому, что только там я мог перехватить Психолога, он же не знал, что я в городе. Я готов был прождать хоть целую вечность, но увидеть его сегодня.       Я подъехал и остановился чуть поодаль у входа, рядом с никем не занятой лавочкой, и погрузился в свои мысли. Мне мог помочь только Психолог, и не столько потому, что такова его профессия. Он был прежде всего самым лучшим другом, который умел рационально смотреть на вещи. Я даже не заметил, что ко мне приблизились и встали рядом, только когда чей-то голос осведомился, не подать ли мне копеечку, я поднял свои недоуменные глаза. Надо мной, усмехаясь, стояли двое. Типичная гопота – черные брюки, кожаные куртки, шапки, сигареты в зубах… Странно, но тут же ужасно захотелось курить. Я даже сам удивился этому желанию – единственная сигарета, которую я выкурил, была та, что дал мне Черный. И я бы не сказал, что курить мне понравилось, я бы не сказал, что это действительно успокаивает, но… Сам факт этого процесса заставлял просто отвлечься. Даже пришла на ум мысль, что ждать Психолога было бы сподручнее с сигаретой в зубах. Кстати, у того они точно есть.       - Кажется, он слабоумный, Диман, - сплюнул на землю один из парней.       - И глухой, - согласился Диман.       Я вспомнил о них и понял, что тупо пялился в сторону, пока они, возможно, мне что-то говорили. Я оглядел их еще раз. Самое противное, что оба загораживали мне обзор. Вряд ли Психолог мог бы меня пропустить и не заметить, но увидеть его раньше мне было бы желаннее. Я и так весь изнервничался, а тут еще и эти двое…       - Вы мне мешаете, - рассеяно заявил я им, пытаясь объехать их по дуге, но Диман не дал мне этого сделать и наступил на подножку. К слову сказать, места на ней было мало, поэтому он придавил заодно и мою ногу. Я поморщился. До меня вдруг дошло, что, пожалуй, не стоило нарываться на неприятности, но было уже поздно об этом задумываться. Ко мне и раньше приставали всякие придурки, для которых парень в инвалидном кресле представлял собой нечто такое, с чем можно неплохо развлечься. Но это было еще в детстве, довольно давно, и обычно от слов к делам не переходило. С этими типами я не был ни в чем уверен. Наверное, надо было что-то сказать, но я боялся только усугубить положение. В детстве я считал, что такого, как я, никто обидеть не может. Это неприлично, в конце концов! Вот сейчас и узнаю, так ли это на самом деле.       - Диман, ты никогда не хотел прокатиться в инвалидном кресле? – спросил один из парней. – Я так всегда мечтал.       И тут я понял, что за участь меня ждет. Меня пересадят на скамейку, а коляску отгонят подальше. Так, чтобы добраться до нее было как можно труднее и желательно брюхом по грязи. Не самое приятное времяпрепровождение.       - Ага, - Диман убрал свое копыто с моей ноги, и мне тут же стало легче. Я взялся за обод колеса и отъехал чуть подальше.       - Вообще-то я кое-кого жду, и колеса мне еще пригодятся, - сказал я.       Два осла напротив меня зашлись и громком ржании.       - Диман, ты разве не видишь, что человек не может встать? Помоги же ему! Будь милосерден!       - Сейчас, - усмехнулся Диман, шагнул ко мне и сдернул с сиденья за шкирку так легко, словно я ничего не весил. Мне всегда это сердило.       Неужели я действительно такой легкий? Я не успел ничего сделать. Да и что я мог?       - Я сам ему помогу, а вы можете идти, ребята.       Я услышал за их спинами знакомый голос и даже вздохнул от облегчения. Диман, продолжая держать меня на весу, развернулся, и я тоже смог увидеть Психолога. Выглядел он как всегда, будто бы и не прошло целых три недели. Он вытащил изо рта сигарету, кинул ее в грязь и растоптал. Кажется, «ребята» Психолога отлично знали.       - Что ты, Психолог! – воскликнул тот, чего имени я не знал. – Мы тут и сами справляемся.       - И все-таки я настаиваю. – Психолог умел говорить так спокойно, что этот выбивало его собеседников из колеи. – Я со своим другом вполне могу справиться и в одиночку. Диман бросил меня обратно в коляску.       - Ну да, - кивнул он, - ты только с такими и возишься. У тебя их много, этих подопытных крысок.       И они ушли, даже не глянув на нас. Психолог посмотрел им вслед, пока они не скрылись с поля нашего зрения, потом подошел, и мы пожали друг другу руки.       - Чего они хотели?       - Развлечения? – предположил я. Я хотел что-нибудь добавить еще, но меня прервали.       - Неожиданный ты, Стас, - сказал Психолог, и я вздрогнул. По имени меня уже давно никто не называл – мать с отцом не в счет. – Ты же на следующей неделе только собирался приехать. Что, выперли уже за покупками?       Он встал сзади и покатил меня прочь со двора общежития, зажав в зубах пока не зажженную сигарету. Я уныло полез в карман за списком, но доставать его не стал.       - Если честно, список этот меня интересует в последнюю очередь, - сказал я. – Мне с тобой поговорить нужно.       Психолог хмыкнул, и дальше мы ехали молча, пока не пришли в парк, где он с удобством разместился на скамейке, забросанной целым ворохом желтых березовых листьев.       - Ну? – спросил он.       Я молчал. Уже много раз я представлял себе, что скажу ему при встрече, но на деле совершенно не знал, с чего начать, поэтому первым делом попросил:       - Дай сигарету.       Брови Психолога поползли вверх, однако он полез в карман за пачкой, заявив, что раньше он не замечал за мной таких вредных привычек.       - На тебя плохо влияет интернат, старина, - заявил он, наблюдая за тем, как я затягиваюсь. – Пьешь, куришь… Может, еще и на наркотики перейдешь?..       Он шутил, и упрека в его голосе от того, что я закурил, у него не было, но все равно я вздрогнул, подавился дымом и долго кашлял. Психолог курил и ждал, пока я приду в себя.       - Ты действительно какой-то нервный, Стас, - сказал он. – Что случилось?       Я подумал и честно ответил:       - Я схожу с ума.       Психолог кивнул с таким видом, что сразу становилось ясно – он ни на секунду не сомневался в моем диагнозе. Я продолжал:       - Что ты знаешь о галлюцинациях?       - Вот как, - хмыкнул Психолог. – Не стоило мне наркотики упоминать, верно?       - Какие к черту наркотики, Лех!? – я рассердился, но тут же остудил свой пыл и уныло пробормотал: - Да не принимал я ничего, не пил и не курил даже. Это я уже после начал… Само как-то получилось.       Психолог слушал внимательно. Пришла в голову мысль, что я действительно нахожусь сейчас на приеме у врача и врать нельзя ни в коем случае. Да я и не собирался.       - Так что же тебя заставило? – спросил он. – Галлюцинации на пустом месте не мерещатся. Тут несколько вариантов – серьезная болезнь, психическая нестабильность и… наркотики, уж прости.       Я вздохнул. Два дня я думал, что мне надо с кем-то поговорить о том, что случилось, а на самом деле не мог выдавить из себя ни слова. Собравшись с духом, я рассказал Психологу о том злополучном вечере, когда решил подняться на третий этаж и выглянул из окна.       - Самое странное, Лех, в том, что я, когда приехал, действительно видел кого-то в том окне! – я помолчал. – Не кого-то, а себя. Я видел себя, и сам же смотрел из того окна. Теперь можешь порекомендовать мне какое-нибудь средство от шизофрении, я не обижусь.       Психолог молчал долго. Так долго, что мне действительно стало страшно за свое состояние. Нет, мне и раньше было за него страшно, но именно сейчас ужас достиг своего апогея, однако я не решался окликать задумчивого друга.       - Но, твою мать, Психолог, - пробормотал я, назвав его, наконец, по кличке, чего никогда еще не делал, - я отлично все помню. Я это видел. Меня уже Психом начали называть, я боялся в окна смотреть. До сих пор мне жутко в них заглядывать. А в следующий раз я что увижу? Или кто меня увидит?       Я развернулся и поехал прочь. Доехав до детской горки, где играла ребятня, я развернулся и поехал обратно к Психологу – он все продолжал сидеть на лавочке. Когда я подъехал, он сказал:       - Я не считаю тебя психом, Стас.       - Но? - спросил я, понимая, что без пресловутых «но» дело все равно не обойдется.       - Но ты уверен, что даже случайно не употребил что-то?       Мне стало плохо и нехорошо, от того, что даже Психолог сомневается. Я думал, что хотя бы он не станет считать меня психом, а оказывается, даже он мне не верит! Психолог! Мой самый близкий друг! Похоже, все это отразилось на моем лице, потому что Психолог начал говорить своим типично докторским голосом:       - Возможно, тут дело в другом. Возможно, что на тебя так действует интернат. Ты же все-таки попал туда не так давно, это не твое привычное место обитания. Там другой мир, другие понятия и правила. Вспомни своего же Мелкого, который таскается на сходки экзорцистов. Все это могло повлиять на тебя. В таком случае, я могу порекомендовать почаще выбираться на выходные домой.       - Да пойми ты, Лех! – я снова начал кричать, и на нас начали оглядываться мамочки с детишками. Они кидали на меня испуганные и сердитые взгляды. Что уж поделать, неуравновешенный псих в инвалидном кресле – отброс общества. Я поумерил свой пыл и уже зашептал. – Я видел все своими глазами. Я упал с того окна. Я видел, смотря в окно, и я видел, смотря из окна.       - Ты приехал спросить меня о галлюцинациях, но сам не хочешь в них верить, - спокойно сказал Психолог. – Ты уж определись, чего ты хочешь.       Я промолчал. Мне нечего было больше сказать, я уже ни в чем не был уверен. Все доводы за и против, все слова и все доказательства смешались у меня в голове среди серого сигаретного дыма в какой-то непонятный разноцветный клубок нитей, так крепко замотанный, что возиться и разматывать его не было ни малейшего желания. Я почувствовал себя усталым и разбитым, сгорбился и опустил плечи. Рука Психолога легла мне на плечо:       - Просто перестань сходить с ума, Стас. Окна тебе ничего плохого не сделают, не будь параноиком, в них можно заглядывать. А ты не пробовал посмотреть еще раз? Или убедишься, что не сошел с ума, и я признаю, что сверхъестественное существует, либо поймешь, что пора лечить голову.

***

      На встрече не был только Вол, все остальные собрались во дворе, как и в прошлый раз. Только теперь их безумная толпа не рвалась открывать дверцы и вытаскивать меня из машины. Видимо, они помнили, с каким настроением я уезжал, и теперь опасались за мое психическое состояние больше, чем стоило.       Я распахнул дверцу и протянул стоящему ближе всех Мелкому рюкзак:       - Поможете выползти-то?

***

      Совет Психолога я взял на вооружение, я перестал шарахаться от окон и вообще старался влиться в старую колею. Седьмая потихоньку начала понимать, что, побывав дома, я пришел в себя и безумный взгляд из моих глаз пропал. Мелкий вопил о чудном исцелении, но на вопросы я так и не стал отвечать. Они быстро поняли, что я так и продолжу молчать, и настаивать не стали. Кажется, все возвращалось на круги своя. Однако я не стремился снова поехать на третий этаж учебного корпуса и выглянуть в окно. Я боялся, что если это снова повториться, то придти в себя я больше не смогу. Неделя пронеслась быстро и почти незаметно. В субботу вечером я подъехал к Мелкому и спросил его:       - Ты пойдешь в клуб экзорцистов?       На лице Мелкого отчетливо проступил восторг. Он не раз пытался вытащить меня на «ночное представление», но все его попытки ни разу не увенчались успехом. А теперь же я сам напрашиваюсь. Я и сам не знал, что хочу увидеть на сходке экзорцистов, и даже не знал, что мне там понадобилось. В прошлый раз произошло нечто необычное, поднявшее на ноги весь интернат, даже воспитателей, а те между прочим жили через этаж от мальчишеских спален. После этого случая ничего подобного не происходило, хотя Мелкий продолжал рассказывать небылицы об этой ночи, которая происходит раз в неделю.       Я надеялся увидеть что-то странное и понять, наконец, что никто меня психом не сочтет, если я расскажу им об увиденном в окне третьего этажа.       - Сегодня потрясающая ночь! - шепот Мелкого эхом разносился по темному коридору, когда мы с ним к полуночи ехали в комнату отдыха. – Сегодня же полная луна!       - И что? – нервно отозвался я, уже не уверенный, что мне действительно хочется куда-то ехать.       - Как что? – Свет от фонарика в руках Мелкого дернулся, когда он подскочил на сиденье. – В полнолуние открываются врата между мирами! Умножь это на единственную в неделю ночь…       Я поборол желание развернуться и уехать обратно в спальню. Крючок, например, после поездки с Мелким вообще начал побаиваться экзорцистов, его даже упоминание ночи с субботы на воскресенье приводило в ужас. Он даже просил не выключать ночную лампу в эту ночь. Коридор не был длинным – всего с двадцать метров и две двери от нашей спальни – шестая и пятая. К тому времени, как мы въехали в комнату отдыха, там уже все собрались: пять человек в черных плащах – экзорцисты, - и один наблюдатель, как мы, из шестой - Кот, белобрысый качек, знакомый Вола. Я даже не знал, что кто-то из этой братии интересуется сверхъестественным. Вола, например, вообще перекашивало от историй Мелкого.       - Мы пришли! – заявил тот, подъезжая и вклиниваясь в кружок сидящих на полу фигур, по периметру круга уже были зажжены пять свечей. Если честно, я думал, что все будет более… ненормальным. Я предполагал странные пентаграммы, жертвенные ножи, связки костей, хрустальные шары, в конце концов, и прочую муть, но кроме пяти свечей не было ничего. Я даже разочаровался.       Я подъехал к Мелкому и попытался встать рядом между ним и Котом, но меня дернули и сердито шикнули:       - Слазь на пол.       Я послушно слез с коляски, которую кто-то тут же оттолкнул рукой куда-то в темноту комнаты. Мелкий подождал, когда я устроюсь поудобнее, и пояснил:       - Ты просто наблюдай, все остальное они сами сделают.       - А что они будут делать? – так же шепотом спросил я, но тут Смерть – мертвенно бледный вожак экзорцистов, проживающий так же, как и Кот (мне тут же стало понятно, что он тут делает) в шестой – обвел всех взглядом пронзительно-голубых глаз и поинтересовался:       - Мы можем начинать?       Все потихоньку завозились. Мелкий схватил меня за руку слева, а справа кисть сдавил в своих клешнях Кот.       - Ээээ, погодите-ка пока замыкаться, - раздался из темноты знакомый голос, и в круг света вступил Скелет, видимо вернувшийся только что из клуба картежников, которые в эту ночь заседали в одном из открытых классов, на этаже. Он прошел к сидящим на полу людям и сел напротив меня, между двумя фигурами в черном. Подальше от Смерти.       - Тебе только так и прыгать, Скелет, - усмехнулся он. Я давно заметил, что эти двое не очень друг друга долюбливают. Ас утверждал, что дело в давнем карточном долге.       - Прыгать? – вздрогнув, переспросил я у Мелкого. Слишком уж часто попадалось мне это слово, чтобы продолжить его игнорировать. Сначала о нем я услышал из подслушанного разговора у лазарета, потом от Скрипки и Гобоя, потом о прыгунах говорили Скелет с Черным, а теперь еще и тут…       - Ну да, - кивнул Мелкий. – Я же говорил, прыгать опасно. Лучше, если это делать в группах.       - Что ты?..       Но договорить я не успел, на меня шикнули, и Смерть внезапно затянул какой-то жуткий мотив без слов. Я сидел, как и велел мне Мелкий, молчал и наблюдал. Мне казалось, что тени в помещении колышутся. Я сам себя убедил в том, что просто где-то открыто окно, гуляет сквозняк и колышет пламя свечей, отчего тени и дрожат.       Когда где-то далеко отсюда хлопнула рама окна, в которой зазвенело стекло, я вздрогнул. Круг рук расцепился, все уставились на коридор, с которого можно было попасть к лифтам и на лестницу.       - Кто пойдет? – спросил Смерть, и все почему-то уставились на меня.       - Езжай давай! – Мелкий толкнул меня в плечо.       - Да не хочу я никуда ехать! – возмутился я. – Иди сам!       - Те, кто пришел первый раз, - отозвался Кот, - всегда ходят.       И тут я понял, что по-любому окажусь в том коридоре. Не пойду сам, Кот меня туда вышвырнет, без коляски. Наверное, только для этого он на сходках и присутствовал. Проклиная их всех, и особенно Мелкого, который наверняка знал, но не потрудился меня хотя бы морально подготовить, я пополз к коляске, залез в нее и направился в коридор. Мелкий кинул мне фонарик и подмигнул.       Когда я остался в темноте один, мне тут же стало не по себе. Справа от меня была стена, слева ряд окон. Одно из них в самом конце коридора было распахнуто, ветер врывался в него, звенело стекло, и колыхалась белая недлинная занавеска. И зачем меня сюда погнали? Что я должен был сделать? Рука дрожала, и свет от фонарика тоже. Тут же проснулся забытый, кажется, страх окон. Наверное, мог бы я стоять, ноги давно бы подогнулись. Я медленно, стараясь не заглядывать в окна, поехал к распахнутому настежь, намереваясь закрыть его и вернуться.       Разве они послали бы меня сюда, угрожай мне какая-нибудь опасность? Все может быть. Я боялся не окон, я боялся снова увидеть в них нечто странное.       Краем глаза я отмечал слева от себя движение. Я знал, что это всего лишь мое отражение, но все равно боялся повернуть голову и увидеть его. Расшатанное нервами воображение рисовало картины, одна хуже другой. От сумасшедшей улыбки на губах отражения, не подчиняющейся движением оригинала, до того, что оно вылезет на подоконник, чтобы меня придушить. До открытого окна оставалось совсем чуть-чуть. Пот с меня катился градом, свет фонаря скакал по стенам, сердце билось в бешенном ритме, отдавая в голову. Я был готов в любой момент развернуться и помчаться прочь. Наконец, я доехал, замер и, набравшись мужества, поднял глаза и выглянул в окно.       Я увидел ночной двор, с лужами, футбольным полем и турниками. Все это освещалось лишь одним неярким фонарем. Моросил мелкий, неприятный дождик, ветер кидал мне в лицо мокрые капли. Какое-то время я просто смотрел, а потом облегченно выдохнул. Ничего. Все нормально, никаких меня там, внизу. Ни сумасшедших улыбок, ни тянущихся к горлу бледных рук. Я взялся за раму и захлопнул окно.       Я так и не смог понять до конца, что же произошло дальше. Все случилось так быстро и неожиданно, что я просто впал в ступор. Окно захлопнулось. Звякнуло стекло и… осыпалось тонной осколков. Я отшатнулся, закрыв глаза, меня обдало колким дождем, не понятно чего – стекла ли, воды ли… Мне показалось, что что-то пронеслось мимо, большое и непонятное, но мои глаза были закрыты, я ничего не видел. С конца коридора донесся затихающий крик. Я отшатнулся еще тогда, когда осыпалось стекло, опрокинул коляску, упал и порезал ладонь об осколки. «Я так сильно хлопнул рамой?» - пронеслось у меня в голове, а потом по коридору застучали ноги. Кот резко вздернул меня с пола и посадил в кресло, поднятое кем-то из экзорцистов. Скелет схватил меня за запястье и, вглядевшись в порез, присвистнул.       - Увозите его скорее в спальню, - отдавал приказы Смерть. - Сейчас прибежит Шестьдесят Седьмой. Никому ведь не нужны неприятности?       - Нет, вы видели, кто это был? – хрипел Хрип из шестой. – Зеркальщик, же!..       Скелет схватился за ручки коляски и бегом понесся в спальню, пока не появился воспитатель. Мелкий несся следом и кричал:       - Ты понял? Нет, ты понял? Тебе кличку дали, Зеркальщик!       Но это меня сейчас меньше всего заботило. Я видел, что когда Кот сажал меня в коляску, стекло в окне было целым.       Седьмая окопалась в коридоре, только Вол с Асом остались в спальне. Заметив нас, кровь у меня на руке, они недоуменно расступились, пропуская Скелета с моей коляской вперед. Кто-то, должно быть зашедший последним Рыба, захлопнул дверь на замок. Меня схватили и переволокли на кровать. Мелкий что-то кричал о Зеркальщике, но я его не особо и слушал. Тут же подскочил Гобой с бинтами.       - А мы смотрим, Зеркальщик лежит на полу! Никаких осколков, хотя мы отлично слышали звук! Вы понимаете? Понимаете?! – громким шепотом орал Мелкий.       До меня вдруг начало доходить. Ступор меня отпускал, мне хотелось вопить и кричать. Сам не знаю, почему.       - Зеркальщик!? – я и правда завопил. На меня навалилось несколько тел, зажимая мне рот. Я начал брыкаться, пытаясь хоть кому-нибудь из них заехать по голове, но кто-то навалился на больную руку и я умоляюще взвыл. Когда с меня слезли, я остался лежать неподвижно, глядя на сетку над головой, в которую впивался матрас Рыбы. Руку мне оперативно забинтовали, Мелкий продолжал что-то рассказывать всем, кто готов был его слушать.       - Стекло разбилось, - устало пробормотал я.       - Ну да, - Мелкий тут же отвлекся и подкатил ко мне. – Подумаешь, порезался. С кем не бывает?       - Оно же разбилось, - снова теряя терпение, начал я втолковывать всем присутствующим. – Оно разбилось, я порезал руку!       - Да тише ты! – мне снова попытались зажать рукой рот, но я вывернулся.       - Я не слепой! Я видел, когда мы уезжали оттуда, оно было целым! Это чертово стекло не разбилось! Не было осколков!       - Что ты, Зеркальщик, - спокойно, словно разговаривал с ревущим маленьким ребенком, сказал Скелет. – Оно разбилось. Если стекло разбилось, то его так просто не починить, не волнуйся.       - Я видел, - настаивал я.       - Там разбилось, а здесь осталось целым, - влез Мелкий. – Успокойся, Зеркальщик. Разве не понятно. Оно там разбилось.       - Где там? – простонал я.       В дверь заколотили, послышался сердитый голос Шестьдесят Седьмого:       - Седьмая! Немедленно откройте дверь!       Седьмая тут же принялась осуществлять план «Шухер». Кто-то повскакал на свои кровати, накрывшись одеялами и притворившись, что спят, меня закидали подушками и придавили в три тела. Кто-то, должно быть Черный, пошел открывать дверь. Я ничего не видел, почти не мог дышать и едва различал звуки в своем плену, но то, что в комнату ворвался Шестьдесят Седьмой, я понял сразу.       - Все в спальне?       - Да, конечно, - миролюбиво отозвался Мелкий. – Где мы еще можем быть? Опять экзорцисты что-то устроили?       - Я еще поговорю с ними. Где ваш новенький, Стас?       - Там лежит, - наверное, Черный кивнул на мою кровать. – Он что-то нервно отнесся к случившемуся.       Они еще о чем-то переговорили, но я уже не разбирал слов. Мне катастрофически не хватало воздуха, и я начал задыхаться. Я попытался брыкаться, но на меня только сильнее надавили. Я уже думал, что умру, когда, наконец, подушки убрали. Я шумно вздохнул, закашлялся и без сил повалился обратно.       - Да вы его чуть не задушили! – возмущался Гобой. – А как он коньки бы отбросил?!       - Ложитесь все спать, - сказал Ас. – Оставьте его в покое и дайте человеку выпить.       Я не возражал, выдул все, что предложил мне Черный, почти не ощутив вкуса алкоголя. Не знаю, что это было – настойка Черного, коньяк или водка. Зато сразу после этого стало лучше. Захотелось спать. Меня заботливо укутали, и я провалился в сон без сновидений.