***
Я сидел во дворе в ворохе желтых листьев и смотрел на проходящих мимо людей. Меня знала уже вся округа, и уже давно перестали коситься на улице. «Парень в инвалидном кресле – разве не круто?». Теперь, после моего длительного отсутствия, почему-то интерес ко мне возрос. Я, если честно, уже отвык от этого. В интернате моя коляска таких пристальных взглядов не приковывала, мои ноги тоже. Люди ходили мимо с таким видом, будто бы искали рядом со мной перевернутую шляпу для сбора мелочи. Я даже поборол желание заехать домой за пледом, чтобы накрыть им ноги. Некоторые смотрели так, будто бы я притворяюсь, будто бы вдруг встану и пойду пешком. Это жутко раздражало. Я выехал из листьев и медленно поехал вперед. Раздражение росло, а тот, кого я ждал так и не появлялся. Самое противное, что я не мог позвонить. Психолог не любил телефоны. До него никто никогда не мог дозвониться, но если ему нужно было, он мог позвонить в любое время дня и ночи. В кармане у меня лежал список Мелкого, и кроме Психолога помочь мне с ним никто не мог. Ему было уже двадцать три, его звали Алексеем, но кличка к нему давно прицепилась. Казалось бы, что ему делать в компании такой мелюзги, как я? Тем не менее, он был моим самым лучшим другом. Пожалуй, даже единственным. Мы познакомились в поликлинике. Он учился на врача. В поликлинике он подрабатывал санитаром. Она была трехэтажным зданием, но лифтов в ней предназначено не было, так же как и пандусов. Это он таскал меня с этажа на этаж, пока я проходил всех врачей, которые засели в своих кабинетах и не могли подняться на ноги, хотя они у них были. Психолог так и сказал мне. Сказал, словно плюнул на всю эту поликлинику. В перерыве он спустил меня на первый этаж на улицу, посадил на скамейку и закурил. Мне потом всегда казалось, будто бы он сделал это специально – отнес меня туда. Сбежать-то я не мог, сидел себе и смотрел по сторонам. Потом мы разговорились. Он спросил меня о моих ногах, точнее об их отсутствии. Легко так спросил, будто бы каждый день задавал людям такие вопросы. Я тогда еще не привык к тому, что кто-то мог вот так вот запросто указывать мне на мой «недостаток». Мне постоянно говорили, что это невежливо и грубо. Я верил. Дурак был, конечно. Я удивился вопросу, но ответил. Сам не знаю, почему, просто взял и выложил ему все. Он курил и слушал, не задавая никаких вопросов, да и рассказ-то был не очень долгим. Мне четыре года, авария, инвалидное кресло. Ничего сверхъестественного. Я спросил, почему его это так интересует, он пожал плечами: - Психологией интересуюсь. Мне не стало понятнее, но я не стал задавать вопросов. Мы еще некоторое время посидели, поговорили о современном здравоохранении. Мы оба были в этом весьма научены. Он по должности учебы, я по должности человека, пропадающего по больницам, заботами матушки. Он сразу мне сказал, что не любит врачей. - Ты же сам будущий врач, - усмехнулся я. - А психологов ненавижу больше всего, - сказал он задумчиво. – Я психолог, который ненавидит сам себя. Так состоялось наше знакомство, а потом выяснилось, что он живет в общежитии в нескольких кварталах от моего дома. Эта дружба началась так, и я надеюсь, что она никогда не прервется. - Кто вернулся из «ссылки», - услышал я за своей спиной голос. Я вздрогнул и развернулся. Он стоял там, в руках у него была сигарета, на голове шапка, одет был в кожаную куртку. И не подумаешь, что он будущий врач, умный и интеллигентный человек. И почему всякие уроды и подонки выглядят, как добропорядочные граждане, а добропорядочные граждане предпочитают выглядеть, как последние отморозки? Я никогда этого не понимал. «И не ломай над этим голову!» - говорил Психолог. Я улыбнулся. Действительно было приятно его видеть, спустя десять дней. Он не изменился, но заметил, что изменился я. Мы пожали друг другу руки, Психолог встал сзади и, толкая коляску, повез меня куда-то. - И как там, в «ссылке»? – спросил он, когда мы двинулись. - Не так страшно, - признался я и начал рассказывать о проведенной в интернате неделе. Рассказал о Мелком, о Крючке, о Черном, о всей спальне. Рассказал о моей первой пьянке. Психолог хохотал, когда я рассказывал ему, как мы пели, как я пытался играть в карты, как произносил речь… Потом спросил, сильно ли меня плющило после. - Не слабо, - признался я. – Я быстро оклемался. - Хорошо тебя встретили, - сказал Психолог, когда я закончил свой рассказ. – Даже странно. Я измученно улыбнулся и вытащил из кармана пресловутый список и протянул ему. Он удивился, зажал уже вторую за нашу встречу сигарету в зубах и прочитал. - Ясно, - усмехнулся он, закончив. – Ну ты и попал. - Поможешь? – серьезно спросил его я. Он внимательно поглядел на меня, словно пытаясь угадать что-то по моему лицу. Я боялся его взгляда, он умел читать любые эмоции, он мог все сразу понять. Я отвернулся. - Так хочешь перед ними выслужиться? – спросил он. Я поморщился. Как же это гнусно звучало, но, в какой-то степени, он был прав. Я и правда хотел выслужиться, чтобы они начали относиться ко мне с большим доверием, не хотел терять их расположение к себе, потому что без них я в интернате был никто. - Ты прав, - кивнул я, - хочу. Но не только это, пойми. Мы помолчали, он давал мне возможность все сказать самому. Ненавижу этот его метод добычи нужной информации. - Я для них чуть ли не единственный шанс, - сказал я. – У других заказ на привоз чего-то стоит дорого, это же не просто так. А тут появился свой человек, они надеются на меня. У них ни у кого нет такой возможности, как у меня. Мне сказали, что я никогда не должен никого жалеть, да только у меня это плохо, похоже, получается. Самое странное, что они не завидуют мне, Лех, я бы даже сказал, что они за меня рады. - Ты довольно много чего себе нафантазировал, - сделал вывод Психолог. Я кивнул. Он встал, еще раз пробежал глазами по списку в своей руке и сказал: - Подождешь меня тут? Я сгоняю в ближайший магазин, там за углом. Я быстро. - Погоди! – окликнул я его, протягивая ему конверт Черного. – Спасибо. - Что там, - отмахнулся он и ушел. Я остался сидеть в парке у скамейки и смотреть вокруг. Странно, как можно отвыкнуть от общества самых обычных людей, поживя недельку в интернате для детей-инвалидов. На меня смотрели, показывали пальцем, а меня это раздражало. Именно, что раздражало, а не смущало, как это было раньше. Уставились, как будто в зоопарке. Я даже подумал, что никого из них нельзя допускать в интернат с их жалостью и брезгливостью в глазах. Хотя вряд ли они из тех людей, которые будут туда стремиться. Странно, но мне бы хотелось вернуться, хотя бы для того, чтобы увидеть восторг на лице Мелкого, когда он получит свой вожделенный шоколад. Я вспомнил, как он мучил всю спальню, рассказывая о нем так, что у всех текли слюни. Рассказывал, пока его не пообещали придушить, если он не заткнется. Хотелось порадовать Крючка, привезя ему спортивный журнал, в конце концов, именно его нельзя было расстраивать. Черт возьми, я хотел бы даже послушать вместе с Гобоем (под его аккомпанемент, конечно) Иоганна Фишера, чьи диски он мне заказал! За ними, кстати, придется отдельно кататься, и лучше справиться с этим как можно быстрее. Если я не явлюсь домой до темноты, мать позвонит в полицию. Поэтому я решил позвонить ей первым и сообщить, что я с Психологом. Она ему меня доверяет, считает, что он на меня хорошо влияет. Психолог вернулся минут через пятнадцать, в пакете, что он держал в руках, что-то подозрительно звякало. Я даже не стал смотреть, что там лежит, сразу расстегнул свой рюкзак, и мы с Психологом затолкали все туда так, чтобы ничего не звенело при ходьбе. За дисками мы поехали в ближайший магазин, но ничего не нашли, объездили всю округу, но поиск не дал результатов. Поэтому Психологу пришлось грузить меня в автобус, чтобы поехать на другой конец города. Возвращались мы уже в темноте. Психолог завез меня в подъезд и поинтересовался: - Подвезти? Вопрос вышел риторическим, поскольку он сразу же встал ко мне спиной и чуть присел. Я схватил его за плечи, и Психолог поднял меня так легко, будто бы я был легче пуха. Наклонившись, я подцепил с коляски рюкзак и сказал: «Поехали!». Психолог взбежал на четвертый этаж резво, остановился у моей двери, я протянул руку и нажал на звонок. У меня были ключи, но с такой невероятной высоты я не мог достать до замка. Дверь открылась, пропуская нас внутрь. - Добрый вечер, - улыбнулся он матери. – Принимайте. Он сгрузил меня на тумбочку и ушел за коляской. - Где это вы были? – осторожно спросила меня мать. Видимо учуяла сигареты у Психолога. Она всегда боялась, что я тоже могу на что-нибудь подобное подсесть. Я снимал ботинки, наклонившись, поэтому она не заметила улыбки, проскользнувшей у меня на лице. Психолог ни на что подобное меня никогда не подсаживал. По крайней мере это в интернате я напился в хлам, а не с ним. Я только пожал плечами и сказал, что просто гуляли. Вернулся Психолог с коляской, усадил меня в нее и уже хотел откланяться, но мать предложила ему остаться на ужин. Психолог никогда не был против такой перспективы. Он жил в общаге и питался чем попало, поэтому от маминой стряпни никогда не отказывался.***
Я знал, что моего возращения будут ждать, но что вся седьмая снова соберется во дворе, встречая меня, я даже подумать не мог. Со мной был только отец, и поэтому маминых умилений я бы все равно не услышал, но даже он удивленно хмыкнул. На этот раз они все весело бросились к остановившейся машине, открыли заднюю дверцу и выволокли меня наружу, ударив при этом головой о дверцу, и усадили прямо на траву, поскольку отец еще не извлек из багажника кресла, и другой альтернативы моей посадки не было. Рюкзак отобрали, радостно резюмировав, насколько же он все-таки тяжелый. Меня хлопали по плечам и приветствовали, но я заметил, что им не терпится дождаться того момента, когда отец уедет, чтобы вернуться в комнату и распаковать мой рюкзак. Когда кресло было извлечено, меня туда грубовато перетащили в четыре руки и вежливо пожелали моему отцу всего хорошего. Рассеяно улыбаясь, он уехал, а меня потащили в комнату. Пока я с Асом поднимался по лифту, остальные неслись по лестнице, и я знал, что они нас, конечно же, опередят. Мелкий сидел на плечах Рыбы. - Как провел выходные? – этот вопрос мне задал Ас, и он был самым нормальным из всего того, что случилось этим утром. Так и надо было меня встречать, а не вопить, как ненормальным обезьянам. Я был даже благодарен Асу за этот вопрос. - Хорошо, но столько по городу я еще никогда не колесил, - честно признался я. Ас не стал спрашивать, он понял, что я имею в виду. - Тебе лучше не кататься домой каждую неделю, - предупредил меня Ас, усмехнувшись. – Иначе тебе не дадут покоя. - Я это и так понял, - кивнул я. Помолчав некоторое время, решил спросить: - Кто-нибудь еще домой ездит? - Иногда Скелет и Крот, - ответил Ас. – Но на Крота почти нельзя положиться, сам понимаешь. - А ты? - Я? – переспросил Ас. – Я… Но тут приехал лифт, и ему пришлось замолчать. В коридоре нас ждал Мелкий на Рыбе, поэтому продолжать Ас не стал. В комнате оказался только Вол. Я и не заметил, что во дворе его не было. Мой рюкзак распотрошили, раскидывая во все стороны мои вещи. Бутылки уже были изъяты и куда-то спрятаны. Черный уже распаковал один блок сигарет и блаженно затягивался. Мелкий с визгом принял свою коробку конфет и, жадно оглядев остальных, засунул ее себе под подушку. Крючок прослезился, когда получил не один, а сразу два спортивных журнала, и очень долго тряс мою руку, зажав ее в своей пластмассовой клешне. Зажал сильно, но я старался не показывать, что мне больно, и продолжал улыбаться. Гобой довольно уполз на свою кровать слушать диски. Я сидел на своей кровати и лыбился, как дурак. Все-таки было приятно, доставить кому-нибудь радость. И тем не менее я понимал, что всего лишь купил себе их расположение.