О проблемах сегрегации

– Ты не поверишь, что меня встретило, когда я вернулся в Верген, – Геральт, скрестив руки на груди, ехидно изогнул бровь, буравя данмерку внимательным взглядом. – Карманная революция. Кметы решили, что Стеннис зажрался, залил мозги жиром, да и отравил Саскию. Не знаешь, кто надоумил их на столь интересные мысли? – Не имею ни малейшего понятия, – Рума удивленно хлопала широко раскрытыми глазами. – Правда? – Ведьмак недоверчиво косился. – А я думал – только у тебя в нашей дружной компании есть опыт разжигания революционных настроений. – Делать мне больше нечего, как в чужом мире поднимать восстания, – девушка фыркнула, недовольно дернув плечом. – Хотя… смотря о какого рода «восстаниях» и «поднятиях» идет речь, – добавила она уже совсем тихо, себе под нос, кривя губы в ухмылке. – Я бы тебе поверил, черноухая, если бы совершенно случайно до моего слуха не долетела фраза, неосмотрительно брошенная наивным кметом: «с нами Талос» – это не кажется тебе знакомым? – Ах, как нехорошо вышло, – меж тем следов угрызений совести на лице Румы совершенно не наблюдалось, даже наоборот, девушка выглядела вполне довольной жизнью в общем и собой в частности. – Геральт, ты же не собираешься читать мне лекции, я вижу это по твоей довольной роже. – Не стоит накалять обстановку. По крайней мере, пока мы тут. – Мы? Что-то мне подсказывает, что только ты отыщешь Трисс – тебя как ветром сдует, белоголовый, – Рума неуютно поежилась, под натиском прохладного вечернего ветра, своевольно блуждающего под тонкой тканью рубашки. – Хм, – губы ведьмака растянулись в усмешке, – прекрасная идея. Но у меня ещё есть здесь дела. О том, какие ещё дела его держат его в Вергене, ведьмак решил тактично умолчать. Не то чтобы он плохо относился к данмерке, но лишняя информация плутовке ни к чему: с её-то длинным языком меньше знаешь – больше шанс остаться одним куском. – Как знаешь, ведьмак, как знаешь, – Рума благоразумно засунула свое любопытство в самый дальний угол. До поры до времени. – К Филлиппе? – Уже был. Кровь придержи у себя, – Геральт ответил прежде, чем девушка успела задать вопрос. – Нам предстоит занимательная прогулка по «птичьим гнёздам». Пойдем. – На ночь глядя решил поохотиться? – данмерка старалась подстроиться под широкий мужской шаг: там, где Геральт делал один, ей приходилось делать три. – До заката еще есть время, успеем. В крайнем случае – только возвращаться по темноте придется, – ведьмак скользнул по данмерке взглядом, оценивая жалкие остатки её снаряжения, если так можно было назвать тонкую рубаху, цветные эльфийские штанцы да меч на поясе. – Не легковато ли ты одета? Помнится мне, у тебя стеганка была. Рума недовольно скривилась, смачно сплюнув. – Увидишь рыжую четвероногую мохну – дай знать, на жилетку пущу. Они миновали ворота, всё дальше уходя от города по узкой дороге меж высоких каменистых склонов. Рума мимолетно успела углядеть на обочине истуканов с грозными лицами – не иначе местный культ? – Скажи-ка мне, кто нас ждет? Я не то чтобы против сюрпризов, но хотелось бы хоть в общих чертах. – В общих чертах? Гарпии. Сильно воняют, громко кричат, сношают все половозрелое мужское население, до которого смогут добраться. – А-а-а, так мы на свидание? А я тогда тебе зачем? Хочешь похвастаться или совета спросить? – губы девушки растянулись в паскудной ухмылочке. – Поможешь разобраться где задница, где рожа, а то негоже порядочному мужчине вот так сразу, в лоб, – Геральт ответил не менее гаденькой улыбкой. – Если они утащат меня в гнездо – проследи, чтобы никто не увидел потомства. – Отсюда и берутся слухи, белоголовый. – Растрещишь всему Вергену? – А то. Сегодня же в таверне устрою вечер нерасказанных историй: глядишь эротическими байками о ведьмаках и нечисти заработаю себе на плотный ужин. – Боюсь, однажды ощутив непередаваемый букет ароматов, источаемый пернатыми прелестницами, ты больше не захочешь о них вспоминать. Тем более за едой. Геральт оказался прав. Прежде чем увидеть гарпию, Рума почувствовала её. Сравнить с чем-то определенным было сложно: запах немытых тел вперемешку с душком кислой капусты и изрядно подгнившей плоти, непременно утопленника – обязательно в торфяном болоте, добавить к этому нотку кошачьей мочи и украсить сверху свежей дымящейся кучкой драконьего дерьмеца. В этот момент данмерка пожалела, что у неё слишком хорошая фантазия, явившая её внутреннему взору всю картину запахов. Создатель этого мира явно обладал весьма своеобразным чувством юмора, раз решил соединить весь букет в одной твари, помимо прочего наградив её не менее приятной внешностью того же утопленника, поджаренного на медленном огне и выдубленного ветром. Разве что, крылья прелестниц оказались на диво ухоженными и опрятными, из чего данмерка сделала вывод, что гадят они с поднятыми крыльями, а то и вовсе в полёте, дабы не замарать. – Да твою ж мамашу... – Рума вовремя отпрыгнула, избежав острых как бритва когтей, – какого ... – еще один прыжок, чтобы тут же извернуться и всадить истошно кричащей твари клинок промеж крыльев, – я же только помылась! Геральт резво скакал на крохотном пятачке рядом с обрывом, оглушая пернатых бестий знаком и добивая уже на земле. Тактика оказалась до того успешной, что данмерка не преминула ею воспользоваться, давая волю шальным молниям. – Жги! – одна особо ретивая гарпия ухватилась лапами за Геральтов клинок, подтаскивая его к краю. – Насилуй, убивай?! – черноухая, повинуясь выкрику ведьмака, подпалила гарпию, даже не задумавшись, что феерия ароматов в подкопченном виде заиграет новыми красками. В такие моменты ты начинаешь задумываться о смысле жизни. Кто мы? Жалкие пылинки под стопой создателя или творцы вселенных? Перекати-поле в пустыне мироздания или сосредоточение великой животворящей силы? Ты прыгаешь, отскакиваешь, крутишься волчком, рубишь и кромсаешь, шипишь от боли и думаешь о жизни. О том, что будет там, за чертой, о бескрайности неба, о других мирах, о великой изменчивости книги жизни, о предназначении, о чем, мать его, угодно, но только не о своем обонянии. Ты готов думать даже о цикле жизни кольчатого червя, лишь бы не вспоминать о том, что у тебя есть нос, и запах горелых гарпий выветривается не так быстро, как хотелось бы. Прорубаясь сквозь тварей, оскальзываясь на влажных камнях, даже впечатываясь в низкие пещерные своды, Рума продолжала благодарить богов за то, что её желудок был пуст. Ответив на её благодарности, боги вскоре предоставили достаточно времени, чтобы перевести дух, освободить разум от картин пернатого бедствия и остановить кровь, сочившуюся из раны на плече. Данмерка и ведьмак остановились в широком зале, с одной стороны граничащем с хитросплетением тоннелей, а с другой – с зияющей пропастью, дно которой было скрыто молочным туманом. Рума присвистнула, с довольной улыбкой нашкодившего ребенка вслушиваясь в отражающееся от стен эхо. – Я думал, ты можешь вылечиться, – Геральт мельком глянул на три глубоких пореза на плече девушки, которые та и не думала залечивать. – Могу, но, увы, я не всесильна, – Рума криво ухмыльнулась. – Тут уж приходится выбирать: либо красивое ровное плечико сейчас и откушенная голова на обратном пути, либо пара-тройка новых шрамов, но еще десяток тварей я отправлю гнить в землю. Геральт, что это? Данмерка поднялась, с интересом разглядывая странную каменную конструкцию, рядом с которой орудовал ведьмак. – Чем-то похоже на звездные карты двемеров. Краснолюдов, по-вашему, – уточнила девушка, поймав вопросительный взгляд мужчины. – Хотя у нас, конечно, поизящней конструкции, – для сравнения масштаба данмерка подошла вплотную к резному каменному диску, оказавшись вполовину меньше его. – Это то, Рума, с помощью чего мы сможем выбрать достаточно сильный сон, для госпожи чародейки. – Сон? – в углубление каменного постамента Геральт опустил небольшой фиолетовый кристалл: что-то среднее между стеклом и природным минералом. – Кто-то мало того, что собирает чужие сны, так ещё и использует их? Ох, не хотела бы я, чтобы мне залезали в голову. – Не кто-то, черноухая – гарпии. Те, что поумней. Геральт закончил манипуляции с чужими снами и теперь Рума заворожено смотрела, как из густого тумана выплывают неясные образы, прямо в воздухе становясь все чётче и чётче. Бормотание ополоумевшего от похоти кмета вперемешку с видами полуголой Саскии на сеновале, коварные гномьи заговоры, отрубленные головы, кочующие из рук в руки под неясным светом луны, и тут же нестерпимо яркое солнце, выныривающие из-за туч. И полёт! Черт возьми, это был полёт дракона, это было бескрайнее небо глазами дракона, несущегося с бешеной силой вперед. Руме на какое-то мгновение показалось, что она вновь ощущает ветер, развевающий волосы, она явственно слышала свист рассекаемого воздуха, тяжелое хлопанье крыльев. По коже пробежала ощутимая волна мурашек, когда рептилия ухнула вниз, совершая пике. Перед глазами мелькнул каменный мост, разбегающиеся люди и снова небо. Снова полёт. Рума завороженно смотрела, чуть подавшись вперёд и приоткрыв от восторга рот, пока перед её взором вновь не сменилась картина. На этот раз она видела свое собственное лицо. – Что… это? Девушка наблюдала себя со стороны с запрокинутой головой, хрипящую, не в силах сделать вдох. На её шее плотным кольцом смыкались цепкие пальцы. Хватка всё крепче: казалось, шея вот-вот сломается, но… хрип обернулся весьма непристойным стоном, заполонившим все вокруг и ещё звеневшим в ушах, даже после того как перед глазами не осталось ничего, кроме тумана. – Геральт? – Йорвета. Если ты об этом, то это сон Йорвета. И знаешь что… – ведьмак замялся, потирая подбородок: – я бы на твоем месте к нему спиной не поворачивался. – Ну, Геральт, – всё ещё несколько ошарашенная девушка заставила себя оторваться от созерцания бездны, – это тебя опасность поджидает только с черного хода, – в глазах, на смену минутной задумчивости, появились привычные бесенята. – В моем случае существует как минимум три варианта, так что мне проще и вовсе держаться подальше. – Минимум три? – с особым упором Геральт произнес «минимум». – Я подозреваю, что одноглазый террорист знает толк в кхм… в извращениях. – Пошли назад, бедовая, – белоголовый лишь ухмыльнулся, пряча кристаллы сумку.

***

Вечер данмерка намеревалась провести в тихой уютной обстановке: в почти родной бушующей алкоголем таверне. Так приятно расслабиться под звуки мордобоя, радостного воя победителей и возмущенных стонов проигравшего. Столпотворение, концентрация тестостерона, пота и сивухи: где как не здесь ловким данмерским пальчикам выуживать из-за поясов золотишко? Кучкуясь вокруг маленького импровизированного ринга, кметы, краснолюды и даже мелкое местное дворянство не видели ничего вокруг себя, поглощенные поддержкой бойцов, чем и пользовалась черноухая плутовка. Захватив кружку пенного и заказав немного еды на новообретенный доход, Рума умастилась в дальнем тёмном углу зала, куда не добирался неверный свет чадящих свечей. В сумраке ярким пятном выделялась лишь белая рубаха да два жёлтых хитрющих глаза. – Где ещё искать чёрную кошку, как не в тёмной комнате, – спустя некоторое время рядом тяжело опустился Седрик, перед которым тут же сердобольный трактирщик водрузил кружку, видать, наученный остроухим завсегдатаем. – Буквально полчаса назад ты вполне мог поискать меня на рыночной площади, там довольно много «черных кошек», – Рума и представить не могла, что в этом небольшом городе настолько много работников чужого кармана, околачивающихся рядом с торговцами. И небезрезультатно, надо сказать. Данмерка, хоть и была измотана и жаждала поскорее умаститься в таверне с кружкой холодного пива, но с удовольствием понаблюдала за работой братьев по ремеслу, отметив для себя, что этому миру всё-таки не хватает гильдии воров. – Я рад, что ты цела. Гарпии так просто не даются, – Седрик потянул носом воздух, мельком глянув на разодранное плечо девушки. – Гарпии так просто не отмываются, вот что меня больше волнует, – Рума с кислой миной понюхала рукав рубахи, сетуя на то, что получасовые полоскания впотьмах в речке желаемого результата не дали. – Придётся раскошелиться на обновки. – Кому придется раскошелиться? К столу очень кстати подали еду: призывно пахнущее тушеное мясо, аккуратно нарезанное вместе со свежим зеленым лучком, две тарелки похлебки, к слову – весьма приятственного вида, наваристой, с гренками из ржаного хлеба, и, о боги, соленые хрустящие огурчики: крепкие, маленькие, как раз на один укус. Их-то девушка и испробовала перво-наперво. – Огурцы с пивом, конечно, из ряда извращений, – Рума наглейшим образом проигнорировала вопрос Седрика, отнеся его к разряду риторических. – К огурчикам бы водки. На стол тут же была водружена Седрикова фляга, судя по звуку, с которым она ухнула, почти полная. Первый голод утоляли в полном молчании, разбавляя тишину за столом периодическим звяканьем фляжки да смачным хрустом огурцов. Опустошив свою тарелку и изрядно выпотрошив миску с мясом, Рума расслабленно откинулась на спинку стула, довольно щурясь. – Как работа? – умиротворенная данмерка наконец-то созрела для диалога. – В достатке. Когда под стенами Хенсельтова армия, желающих запастись бомбами хватает. Да и силки на живность идут, хоть здесь и свой умелец есть, – мужчина с сожалением отодвинул опустевшую тарелку. – А как твоя... работа? – Как видишь, на еду хватает, а большего мне сейчас и не надо. – Сейчас? – Седрик вопросительно изогнул бровь. – Да, сейчас. Я не при гильдии, компаньона нет – к чему брать больше, чем нужно для мирного существования. Хотя, – Рума мечтательно воздела очи к потолку, – я бы не отказалась от тандема с коллегой. – Вот уж не думал, что твое ремесло активно практикуется в паре. – Только работа командой, Седрик – вот, когда свершаются чудеса, вот, когда проявляется верх воровского искусства! Вот, где проявляется смекалка, артистизм, изобретательность, творческий подход и чудеса ловкости и гибкости, – с последними словами Рума лукаво подмигнула собеседнику. – Да и что можно сделать в одиночку? – А как же карманы зевак? – Седрик ухмыльнулся, с интересом разглядывая воодушевившуюся данмерку. – До безобразия просто и невообразимо скучно, – Рума с удовольствием отхлебнула из кружки. – Даже это в паре можно сделать намного красивее, изящнее, артистичнее. Можешь считать это честным обменом – золото на спектакль, иногда в нескольких действах. Только подумай: снять нижнее белье монаршей особы на званном ужине, завязать спящему гуару хвост узлом, обменять гримуар чернокнижника на «Аргонианскую деву», за что он ещё и спасибо скажет. Есть, правда, опасность спалить пару медоварен… случайно. Но что наша жизнь без риска? Так, мазок на стене деревенского сортира, – данмерка притянула поближе к себе соседний стул и без зазрения совести закинула на него ноги. – Только командная работа. Одной... скучно, – девушка постукивала ногтями по обшарпанному столу, с блаженной улыбочкой погружаясь в воспоминания. Сколько времени она провела в гильдии воров, уже и не припомнить. Начиная мелкой сошкой, посыльной, доверенной работой которой были лишь карманы горожан на площади, да сбор информации о купцах, Рума весьма кстати попалась на глаза Мавен Черный вереск, а там понеслось. И пусть данмерка не разделяла методы Мавен, но работа с ней позволила подняться не только девушке, но и всей гильдии. – Кхм, – эльф в задумчивости потер подбородок, – за королевское исподнее хорошо платят? – Ха, да кому оно нужно, – девушка задорно рассмеялась. – Это престиж. – Погоди-ка, – мужчина не мог не улыбнуться рядом с весело хохочущей плутовкой, – я не улавливаю суть: как чьи-то грязные портки могут добавить статуса? – А всё просто. Гильдия должна была заявить о своем возрождении, громко, с размахом. Городская казна – уже не ново, толстосумы и так периодически терпят воровские нашествия даже от банальных уличных разбойников. Тут ничем не удивишь, а вот императорские портки, да еще и во время приёма! Сама абсурдность этого действа снискала гильдии славу на века. Да и знамя, знаешь ли, боевой дух поднимает. – И часто ты стаскивала белье с незнакомых мужчин? – Седрик оценивающе глянул на женские пальчики, отбивающие ритм по столу. – Ну почему же с незнакомых? Императора каждый добропорядочный гражданин знает в лицо, – очередной взрыв девичьего хохота заставил компанию краснолюдов оглянуться. За их всеобъемлющими бородами было непонятно: заинтересованно или осуждающе. – А, ну раз так, тогда это меняет дело. За чистоту и непорочность помыслов, – эльф звонко стукнув своей кружкой о кружку данмерки, надолго приложился к напитку. – За чистоту пожалуйста, а вот с непорочностью, боюсь, у меня проблемка, – девушка допила остатки. – Не поверю, если ты скажешь, что всю жизнь промышляла воровством, – сделав очередной глоток из фляги, мужчина под скорбные взгляды данмерки доел последний огурец. – И правильно сделаешь, – девушка облокотилась о стол, доверительно наклоняясь к эльфу, но даже и не думая продолжать. Мужчина сделал приглашающий жест рукой, как бы призывая черноухую продолжить. – Думаешь, я достаточно выпила для рассказов о жизни и разговоров по душам? – Думаю, у тебя просто достаточно длинный язык для этого. – Верно подмечаешь, – эльф вызвал очередной приступ хохота у девушки. Хорошенько отсмеявшись, Рума вновь откинулась на стуле, становясь все более серьёзной и стирая с лица вечную ухмылочку. – Даже не знаю, что тебе рассказать, – бесенята в глазах данмерки больше не отплясывали джигу, а смирно сидели, ожидая своего часа. – Не знаю, как назвать то, чем я занималась до гильдии. Борьба за равенство? Пф-ф, звучит глупо и пафосно, – лицо данмерки расчертила кривая ухмылка. – Я из семьи рабовладельцев и закостенелых расистов, ушастенький. Не знаю уж почему, но так сложилось, что такой образ жизни мне оказался не по нраву, поэтому, однажды сбежав с насиженного теплого места, я взялась за «благое» дело. Наверняка знаешь, как оно бывает, когда вместе собирается компания достаточно наивных, но идейных, достаточно умелых и бескомпромиссных, достаточно отмороженных, но готовых идти за достаточно красноречивым, умудренным опытом лидером. – Пожалуй, да, такое мне знакомо. Такое у нас сплошь и рядом, – щека Седрика непроизвольно дёрнулась. – Кучка активистов росла, правда, не особо сильно. Мы освобождали рабов, переправляли их на родину, угоняли корабли, доставляющие свежую рабочую силу в Скайрим, устраивали нашествия на поместья и считали себя правыми. – Но? Всегда есть «но». – Какой ты умный, старичок, даже страшно, – Рума на мгновенье улыбнулась, чтобы через секунду снова погрузиться в воспоминания. Рассказ продолжился только после доброго глотка из фляги. – Ну а что «но». Рано или поздно должна была прийти очередь и нашего семейного поместья. До последнего не верила, что мы пойдем жечь мой дом. Седрик молчал, не подгоняя данмерку, лишь вглядывался в желтые глаза, уставившиеся в никуда. – Дом вышел защищать мой брат. Я пыталась решить все миром, никогда и ни за что я не причинила бы вред родному брату. Моя кровь, моя плоть, рожденные в одно время и под одной звездой, он для меня самое… – девушка прикусила губу. – Но одна особо резвая босмерка просто исполосовала ему лицо молнией. Все лицо, от уха до уха, – черноухая изумленно приподняла брови, как будто вновь наблюдая картину происходящего перед собой, непроизвольно потянувшись рукой к кончику уха, где виднелся аккуратный и уже давно заживший порез. – В тот день нам с Даленом пришлось на славу потрудиться: не часто приходится искать место для такого большого количества трупов, да и… мне немного затмило разум, по большей части они были не в одном куске, скажем так. Ту босмерку я убила первой. Рума прикрыла глаза, чуть наклонив голову, а губы искривились в усмешке весьма паскудного вида. – Это то, что толкнуло тебя отправиться в гильдию воров? – Нет, после того случая мы с Даленом ещё довольно долго путешествовали вместе, весь Скайрим исколесили. А гильдия… Пожалуй, я слишком пьяна и так много говорю. Может быть в следующий раз, а может и нет. Пора отдыхать, ушастенький, день был тяжелый. Легко поднявшись, несмотря на количество выпитого, Рума бодрым шагом добралась до лестницы на второй этаж. Поднималась, правда, уже держась за перила. Седрик же только спустя пару минут осознал, что «отдыхать» девушка собралась у него в комнате. Расстояние до двери было преодолено в кратчайшие сроки, до кровати и подавно, по дороге стягивая с себя уже ненужную одежду.

***

– Мне так скучно. Рума с трудом могла сказать, в какой момент кончился короткий сон, но сейчас она уже, к сожалению, привычно болталась над землей. Далеко внизу проплывали тяжелые облака, в редких прогалинах пушистого моря виднелся хвойный лес, горизонт полыхал оранжевым маревом, а напротив девушки сиял и переливался такой яркий на фоне темнеющего неба сгусток света. – Меридия, – данмерка обреченно вздохнула, сетуя на свою удачливость, – мне, конечно, лестно, но я не лучший кандидат для твоего развлечения. Уж тем более не самое подходящее время, – Рума с трудом сдержала зевок. – Отчего же, – ореол света мелко завибрировал, отзываясь на смех, – смертные такие наивные, такие смешные в своей предсказуемости, но даже вы можете удивлять. Побеседуй со мной. Черноухая опасливо глянула вниз. Она никогда не доверяла шатким конструкциям и большим высотам, а уж болтаясь в воздухе вести светские беседы и вовсе не имела привычки. – Знаешь, мне несколько некомфортна обстановка неконтролируемого полета. Да и негостеприимно это, – девушка ехидно улыбнулась, представив картину милого чаепития с домашним печеньем и засахаренным вареньем. Насколько ей было известно, только Шеогорат имел обыкновение устраивать званые ужины, Меридия за такими делами замечена не была. Может, оно и к лучшему, кто знает, чем бы все закончилось. Желудок сделал тройное сальто и ухнул куда то вниз, пока сердце отбивало несмелый такт, вот-вот грозясь и вовсе остановиться. Руму дернуло в воздухе, от скорости перед глазами все поплыло, превращая окружающий пейзаж в серую мазню, всё больше и больше похожую на рисунки безумного каджита, переборщившего со скумой. В себя данмерка пришла только будучи впечатанной в стул. Судорожно вздохнув и подавив рвотные позывы, она огляделась. Да, негоже блевать в доме, да ещё и в каком. В своем! Девушку окружала мастерски созданная Меридией иллюзия, точно копировавшая библиотеку её родного дома. Пыльные книжные шкафы, казавшиеся ей когда-то невероятно огромными, приставные резные лесенки со ступеньками, стертыми за годы пользования, тяжелые расшитые шторы, плотно закрывающие единственное узкое окно, даже извечный резкий запах консерванта, исходивший от алхимического стола у дальней стены. В груди что-то неприятно сжалось, всколыхнув память, с таким усердием забиваемую в самый дальний угол подсознания, но нашедшую благодатную почву сегодня за ужином. Сколько она не была дома: десять лет? Двадцать? Руме стало нестерпимо интересно, действительно ли дома сейчас так же, как было когда-то, когда она... – Так же. В соседнее кресло присела Меридия собственной персоной. Высокая, крепко сложенная женщина, отличавшаяся особо богатыми формами и плавными изгибами, которые даже не скрывали одежды из тонкой полупрозрачной ткани. Высокие острые скулы, аккуратный правильной формы нос, выразительные глаза под пушистыми ресницами, полные губы в полуулыбке. Красивая, до безобразия красивая. Прекрасная в своей правильности форм настолько, что хотелось блевануть, как после третьего куска чрезмерно сладкого торта. Рума чувствовала себя несколько неудобно рядом с Меридией, каждый изгиб которой, каждая черта были созданы, чтобы вводить смертных в состояние благоговейного транса. Данмерка нервно оправила на себе рубашку, неосторожным движением локтя задев чашку на столике рядом. – Мы у тебя дома. Хотя нет, больше не у тебя, – прекрасное лицо женщины украсила неприятная улыбочка. – Мы в доме твоих родителей. Прав у тебя здесь не больше, чем у каджита на императорском троне Тамриэля, верно? Девушка пропустила колкость мимо ушей, завороженно разглядывая комнату, запоминая каждую мельчайшую деталь, с замиранием сердца вдыхая такой родной забытый запах старых книг, запах воска, запах огненной соли и «эльфийских ушей», запах сырого камня и меди, терпкий запах бренди и сладковатый привкус скумы. Запах дома. – Мама была бы против, – Рума с сомнением покосилась на горячий чай в кружках, умастившихся на столике, но меж тем сделала маленький глоток ароматного напитка. – Может быть, но ей-то уже все равно. После смерти её не ждало перерождение. Мы пыль и пепел на ветру – твои последние слова оказались весьма точны. – Меридия с изяществом придворной дамы сделала аккуратный глоток. – Специально перед нашей встречей переворошила всё мое прошлое? – черноухая недовольно сморщилась. – Ты себе льстишь, маленькая плутовка. Ты просто слишком громко думаешь, достаточно только прислушаться и вот оно всё, на поверхности твоей черноволосой маковки, – казалось, Меридия специально провоцировала воровку, довольно улыбаясь. – Нет, на такое у тебя сил не хватит, – она вновь услышала самые «громкие» мысли данмерки, – хотя за фантазию хвалю. – Скажи, зачем я тебе нужна, м? Не проще ли меня скормить дикому зверью, или отдать на растерзание наемникам, или вообще расплющить, как ты умеешь, а? – Рума откинулась на спинку стула, методично помешивая ложкой чай. – Конкретно ты мне ни к чему, но так уж совпало, что именно ты забрела, – женщина больше походила на довольного хищника, игравшегося с мышкой перед финальной трапезой. – Да и убить тебя... это так скучно, – изящные пальчики богини вычерчивали хаотичные узоры на столе. В этот момент в своей задумчивости и откровенности она казалась такой человечной, но за такой «правдивостью» могли скрываться десятки истин, ведомые ей одной. Кто знает мотивы богини? Что ей взбредет в голову в следующий момент? – Быть самим собой, котенок, непозволительная роскошь, в любом мире. Даже для богини. Ты же и сама прячешься, не правда ли? – Зачем спрашивать, если ты все видишь в моей голове? – Я хочу услышать это из твоих уст. Не откажи в удовольствии. – Никому не нужна маленькая девочка в женском теле, никому не нужна трусиха, у которой уходит сердце в пятки, никому не нужна идеалистка с мечтами о лучшем мире, никому не нужна обуза, при том, что никому и сильная Рума не нужна, – девушка невесело ухмыльнулась. – Разве что... Судьба всегда отличалась скверным характером и ещё более худшим чувством юмора. Единственное живое существо, до которого данмерке было дело, единственный, кому было дело до неё, именно сейчас вошел в комнату. Невысокий данмер, точная копия Румы, те же скулы, те же непомерно большие уши, глаза с хитрым прищуром, разве что не жёлтые, а нормального для данмеров красного цвета, тот же смешно вздернутый нос и ехидное выражение лица, поперек которого красовался размашистый росчерк – удар молнии. Рума вскочила навстречу брату, успев лишь легонько коснуться щеки, прежде чем растаять в воздухе. Проснулась она уже в постели от собственного отчаянного воя. Уснуть в эту ночь данмерка так больше и не смогла, встретив скорый рассвет, сидя у распахнутого настежь окна и потягивая трубочку, заботливо оставленную ей Седриком.