***
– Что делать-то будем? – Рума умостилась на камне, нагретом солнцем, щурясь от настойчивых лучей. – Вестимо, что – посыльными работать, – Геральт сплюнул себе под ноги, перспектива провести ближайшие дни, носясь с пеной у рта из одного конца Вергена в другой, его отнюдь не радовала, – Слышала, что сказала уважаемая госпожа чародейка? – Воспоминания о Филиппе заставили его щеку нервно дернуться. – А то! Роза памяти, королевская кровь, гномий бессмертник, щепоть магии, кожа с задницы дракона, волос с яиц чародея-отшельника и еще дюжина ингредиентов, дополнений и нюансов. Меня больше волнует, что мы будем делать с Трисс? – не то что бы Рума чувствовала особое желание спасать чародейку, но она чертовски не любила быть кому-то должной, а потому, чем скорее найдется рыжая бестия, тем скорее данмерка будет свободна как ветер. Геральт задумался весьма надолго, прокручивая в голове все возможные варианты развития событий. Он уже успел за кружечкой пенного ознакомиться со свежими сплетнями, в частности с особо занимательной историей о рыжей женщине, упавшей с неба и попавшей в цепкие ручищи местного тролля. И все бы ничего, решить вопрос с троллем почти не составит труда, но ведь Седрик прекрасно дал понять, что в его – Геральта – интересах избавиться от Мглы, а это возлагало на его плечи не только поиски символов войны, но теперь еще и ингредиентов для противоядия. Саския с каждым днем будет все ближе к смерти, и однажды настанет тот момент, когда даже Филиппа не сможет ей помочь, Мгла будет подбираться все ближе и ближе, фут за футом отвоевывая землю, Трисс… В этот самый момент Трисс может грозить смертельная опасность. Даже его, закаленного боями и эликсирами, может не хватить. – Геральт. Гера-а-альт! – Рума дождалась, пока ведьмак обратит на нее свой взор, возвращаясь в реальный мир из тяжких раздумий, полной гаммой отобразившихся на его лице. – В нашем прекрасном принце Пенисе течет королевская кровь, я же верно мыслю? – Верно-то оно верно, – белоголовый в который раз поскреб подбородок, сетуя на отсутствие времени даже для банального бритья, – да только кто тебя подпустит к его монаршему телу? – А разве я собиралась спрашивать разрешения? – данмерка изогнула бровь, нахально улыбаясь. – Да и нам же не пол-литра надо, а маленький укольчик его не потревожит. Одухотворенные пальчики, Геральт. Ведьмак ухмыльнулся, глядя на серокожую плутовку. – Постарайся, что бы он не узнал, кто позаимствовал у него столь ценный ресурс. А я, раз уж представилась такая чудесная возможность, наведаюсь в гости к троллю. – К кому? – Рума поднялась, разминая затекшие ноги. – Не бери в голову, тебе достаточно знать, что это нечто большое и дурно пахнущее, но знающее, где Трисс. – Любишь ты, Геральт, извратиться, – девушка похлопала его по плечу, – к шести управишься? – Надеюсь. Встретимся у дома Филиппы. На том и разошлись: ведьмак двинулся за пределы города, Рума – на поиски монаршего тела.***
– Я тучка, тучка, тучка… Рума успела не один десяток раз пожалеть, что решилась на эту авантюру при свете дня. Не приведи Талос, если какой-нибудь особо одухотворенный краснолюд сейчас решит справить нужду на заднем дворе дома, по стене которого сейчас карабкалась данмерка к призывно распахнутому окну. Выяснить, где живет Стеннис не составило особого труда, оказалось достаточно подсесть с кувшином пива к компании кметов в таверне, да завести разговор о проклятой зажравшейся знати, шикующей на харчах, кровью и потом заработанных добрыми крестьянами. Тут сразу и стало понятно, где изволит нежиться его высочество. И теперь Рума цепкими пальчиками впивалась в щели между каменной кладкой, подтягиваясь все выше, в надежде, что никто не выглянет из окна. Будь на дворе темень, она прекрасно слилась бы цветом кожи с поверхностью стены, разве что пришлось бы скинуть рубаху. Но разве впервой ей лазить по чужим домам в одном исподнем? Одежда, как бы хорошо она ни была скроена, всегда стесняет движения. Вот и сейчас данмерка оставила стеганку Седрика внизу, упрятав под камень, чем, к ее негодованию, воспользовалась бродячая собака, не прекращая своих непристойных дел, несмотря на протестующее шипение девушки. – Чтоб тебя эльфы сожрали! Плюнув на всё, воровка забралась на бортик, выступающий из стены рядом с окном, и аккуратно заглянула: Стеннис был один, гордо восседая за трапезным столом спиной к окну – именно то, что нужно. Мягкие сапоги бесшумно ступали по каменному полу. И если в лесу тонкая кожаная подошва была большим минусом, позволяя хозяину обувки ощутить всю прелесть и разнообразие ландшафта, то для Руминого основного вида деятельности это было неоспоримым плюсом. За мгновенье до того, как пальцы впились в сонную артерию, мужчина ощутил горячее дыхание на затылке, но это его не спасло. – А сейчас тебя укусит комарик, – в руках сверкнул кинжал и тягучая горячая струйка крови скатилась по запястью в заботливо подставленную склянку. Минимальный расход сил на то, чтобы залечить рану, пара взмахов салфеткой, чтобы убрать следы крови, и дело сделано. А до встречи с Геральтом полно времени, так почему бы ей не пройтись по торговой площади, приглядывая замену бесславно почившей стеганке? Возможно что-то более изящное, или раскошелиться на индивидуальный пошив. Из приятных раздумий Руму вырвал влажный чавкающий звук, с которым она по щиколотку погрузилась в грязь. Девушка обреченно взглянула на свою обувку, некогда прекрасного коричневого цвета – хоть и заношенная, да и с чужой ноги, теперь она приобрела бурый оттенок свежих фекалий, дерна и еще чёрт знает чего, что использовали краснолюды в качестве удобрения личных огородиков и садов. А судя по влажности, ощущаемой ступнями – в первую очередь незадачливой воровке предстояли водные процедуры. Где-то рядом с северными воротами, если память ей не изменяла, была речка. Всего-то пройти через квартал эльфов, ну как квартал – клочок земли, уставленный полуразрушенными домами, выделенный с барского плеча Саскии для благородных господ разбойников. А значило это, что там непременно несут вахту скоя’таэли, и особых проблем с местной фауной не будет. Единственное, что могло бы помешать – так это чрезмерно любопытные взгляды дозорных, если она вознамерится купаться слишком близко, но что ей до них? Незнакомые эльфы и краснолюды, которые не вызывали у девушки ни малейшего интереса, не могли смутить. День за пределами гномьих построек был лучше некуда: не было угрюмых и непотребно изгвазданных серых стен, удручающих одним своим видом, не было вездесущих краснолюдов, если не порыгивающих в собственные бороды, так непременно матерящихся на чём свет стоит. Рума даже лицезрела редкую картину краснолюдской магии: один колдовал устроившись на скамье и задрав повыше ноги, второй поджигал магический выхлоп, вот только наколдовать новые штаны они вряд ли смогут, как и опаленные волоса на мягком месте. Но брутальные полурослики остались за стенами, сейчас же Руму ждала свежесть и благоухание леса, не без ноток падали, конечно, но это лирика. Небо слепило своей чистой голубизной, друг ветер играл волосами, а деревья нашептывали листьями умиротворяющий мотив. От удовольствия девушка даже прошествовала несколько метров в припрыжку – то, что она давно не маленькая девочка ее мало волновало. Для купания она углядела весьма уютное местечко, где в реку впивался довольно плоский кусок скалы, на который тут же полетел ворох одежды, а черноухая уже порхнула в воду чистить перышки, поднимая взвесь ила со дна. Вода, изрядно прогретая на солнце сверху, резко контрастировала с холодным течением, кусающим ноги. Девушка с удовольствием ныряла, касаясь руками дна, чтобы снова вернуться к живительному свежему воздуху, фыркая от удовольствия. Вынырнув в очередной раз, она поняла, что уже не одна, хотя её гость держался в тени дерева, но и прятаться не думал. Солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь густую листву играли на его лице, освещая удовлетворенную ухмылку и хитрый взгляд. Довольный кот в лучах солнца. – Не боишься, черноухая, купаться одна, да в таком небезопасном месте? – мужчина скрестил руки на груди, опираясь спиной о ствол дерева. – Кто же сможет защитить твое драгоценное тело? Рума подплыла поближе, хватаясь одной рукой за гладкую скальную поверхность, борясь с течением, а второй откидывая мокрые пряди с лица. – Ну теперь-то рядом ты и бояться мне точно нечего, – данмерка чуть подтянулась, намереваясь вылезти на сушу, но тут же опустилась обратно в воду, призывно протягивая руку эльфу. – Поможешь? Элеас с минуту постоял, криво ухмыляясь и окидывая долгим изучающим взглядом женские плечики, торчащие из воды. Увидеть что-то ниже ключиц не представлялось возможным, обзор перекрывал камень, да и цветущая вода была не самой прозрачной ближе к берегу. Мужчина не спеша подошел, но вместо того, чтобы подтянуть девушку за протянутую руку он наклонился, беря ее подмышки. За такую неосторожную близость он и поплатился. Эльф успел увидеть довольную широкую улыбку и желтые глаза, в глубине которых скакали бесенята, кажется, разводя костер для его тушки, а меж тем, ловкие руки обвили его шею, утягивая под воду. Серая плутовка, оказавшись под водой, оттолкнулась от мужчины и ловко забралась обратно на камень – не в пример показательной неуклюжести с просьбой о помощи. Пока остроухий отплевывался от воды и недобро косился на неё, сурово хмуря брови, данмерка натянула исподнее и рубаху, усаживаясь погреться и подсохнуть на солнышке – благоразумно подальше от края. – Счет один-один, ушастенький, – сверкая довольной улыбкой, девушка оперлась о локти, вытягивая ноги. – Так и знай, я вытрусь твоими шмотками, – Элеас забрался на уступ. Вымокшая стеганка тянула вниз, брюки неприятно липли к ногам, а сапоги были полны воды. – Может, лучше я тебя подсушу? – в руках довольной данмерки загорелись два огонька, небольшие, но готовые в любой момент разгореться и полыхнуть с большей силой, заставляя эльфа остановиться на полпути к Руминым порткам. – Расслабься ушастенький… и раздевайся, – добавила девушка после короткой паузы. – Обычно я не отказываюсь, когда прекрасная дева предлагает мне раздеться и расслабиться, но в нашем случае, боюсь, все обстоит не совсем тривиально? – меж тем мужчина распоясал стеганку, опуская на землю свой широкий пояс в веселенький цветочек. – Ты совершенно прав, – девушка хищно улыбнулась, – между нами будет нечто особенное, – она поднялась, оправляя на себе рубаху: уже впитавшая в себя влагу ткань не могла выполнять свои защитные функции, что не ускользнуло от внимательных серых глаз. – Я буду сушить твою одежду. Довольно хохотнув и похлопав разочарованного мужчину по плечу, Рума нырнула в ближайшие кусты, за ворохом сухих веток. Общими усилиями мокрая одежда была растянута на гибких ветвях, вокруг данмерка запустила несколько небольших огоньков, подрагивающих на ветру. – Теперь следи, чтобы не заискрило, – она довольно растянулась на камне, сложив ладони под головой и закидывая ногу на ногу. – Помогаешь собрату эльфу? Твое благородство не знает границ, черноухая, – Элеас уселся неподалеку. – Думаешь, мне есть какое-то дело до твоей формы ушей, сероглазый? – девушка лениво наблюдала за эльфом из-под полуприкрытых ресниц. – Будь ты хоть любимой дочкой краснолюда и драуга, главное вести себя достойно. – О, я гляжу в наш мир занесло серокожую идеалистку, – Элеас подался чуть вперед. – Этот мир растопчет тебя и твои идеалы как вошь, чрезмерно надоевшую своему хозяину. Это не то место, которое может принять твои радужные грезы. – Правда? Но за что же ты тогда сражаешься, мой остроухий брат? Не за свободу ли? Не за равенство? – Рума, копируя позу эльфа, уселась напротив, вглядываясь в игру огненных бликов в серых глазах. – Это не идеалы и не мечты – это то, что по праву принадлежит нам, aen seidhe! А ты, beanna, говоришь как маленькая наивная девочка, – губы эльфа тронула ехидная усмешка. – Если твои родители не подготовили тебя к реалиям мира, то уж сама реальность-то должна была макнуть тебя головой в дерьмо. Или ты из того места, где эльфы, люди и краснолюды бегают по полю держась за руки и собирая цветочки? – Кто из нас не мечтает о таком? Не криви лицо, можешь чесать языком сколько угодно, но могу поспорить, что ты не отказался бы от сбора цветочков, взамен жизни в лесу по колено в грязи и руками по локоть в человеческих потрохах, ушастенький. – Не обманывайся на мой счет, черноухая, почему ты думаешь, что расчленение dh’oine не доставляет мне удовольствия? – глаза эльфа сверкнули хищной сталью, буравя данмерку. – Я так же могу поспорить, что и тебе за всю жизнь досталось от людей, и причин для ненависти у тебя не меньше. – Причины для ненависти найдутся всегда, и это касается не только людей. Я могу ненавидеть гномов, за то, что чуть не разрушили мой мир, я могу ненавидеть длинноухих альтмеров – за то, что ворвались в мой мир, перекраивая устои и традиции, да весь образ жизни на свой лад, я могу ненавидеть весь свой род – данмеров, за то, что стали рассадником нетерпимости и предрассудков, – лицо данмерки расчертила гаденькая улыбка. – Я могу ненавидеть тебя, сероглазый, за то, что пустил мне стрелу в задницу, но что толку? – девушка поднялась, ощупывая ткань Элеасовой стеганки и запуская еще несколько огненных шаров рядом. – Много лет назад свой выбор я сделала, к чему жаловаться на то, что он оказался несколько иным, чем представляла себе малышка Румер, последний раз заплетая косички перед походом? Ненависть, Элеас, именно ненависть заставила меня уйти из дома, и ничего хорошего из этого не получилось. А знаешь почему? Потому что ненависть порождает ненависть, – назидательно закончила она. Где-то рядом вспорхнула птица, разметав крыльями брызги воды. Элеас напряженно прислушался, выглядывая того, кто мог бы спугнуть живность, но удостоверившись, что они до сих пор одни, удовлетворенно и расслабленно облокотился на локти, изучая взглядом девичьи изгибы. Странная эльфка, и дело даже не в цвете кожи. Она говорила о терпимости и чуть ли не всепрощении, но мужчина видел, как она разносила стражников на барке, он видел обугленные тела в трюме, он видел желтые дикие глаза и хищный оскал. Элеас вполне мог поверить, что эта девушка может зубами вцепиться в глотку, и если не ненависть двигала ей тогда, то что же? И такая неожиданная откровенность. – Маленькая девочка, сбежавшая из дома – я удивлен, что ты еще, кхм, в одном куске и почти в здравом рассудке. Я не знаю, что должно произойти, чтобы променять тепло дома на прозябание на улице. Не иначе ты попала к доброму волшебнику. – Что может ждать маленькую наивную девочку, полную идеалистических идей, за порогом родного дома? – данмерка хохотнула, казалось, сейчас она начнет рассказывать историю, полную занимательных и неимоверно смешных подробностей. – Грязь, холод, ненависть, насилие – мир сполна отплатил мне той же монетой, что всю жизнь разменивал мой род. Но вот чего я не пойму, почему я тебе все это рассказываю? – Потому, что я чертовски харизматичен и предрасполагаю к задушевной беседе? – Или потому, что у тебя глаза бродячей собаки, а, Элеас? Ты понимаешь меня, – Рума переместилась чуть ближе к эльфу, заглядывая ему в лицо. Да, там за развеселой ухмылкой прожженного ловеласа скрывалось нечто большее – то, что заставляло девушку удовлетворенно ухмыляться. – Холод, Эл, холод и грязь. Не было благородного некто, кто подобрал бы, помогая приспособиться к суровым реалиям жизни, научил бы всему, что знал сам, – данмерка подобралась еще чуть ближе к эльфу, все сильнее хмурящему брови, понижая голос. – Маленьких девочек подбирают – подбирают совершенно для других целей, увы, не столь благородных, а поэтому, однажды обжегшись стоит избегать «добрых рук», не правда ли? – Довольно, – хрипло произнес Элеас, увеличивая дистанцию между их лицами, – мне ни к чему подробности твоего детства, и ты неимоверно глупа, beanna, если считаешь иначе. – Мы так разно выглядим, Эл, мы из разных миров, но наши судьбы так похожи. Это написано на твоем лице, – девушка ухмыляясь поднялась, и неспешно оделась. – Между всеми нами гораздо больше общего чем ты думаешь, вне зависимости от формы ушей и срока жизни, – она в очередной раз проверила влажность его одежды, и удовлетворенно кивнув добавила: – Поразмысли об этом на досуге, сероглазый. Глянув на солнце, Рума прикинула время – как раз пора идти на встречу с ведьмаком. Ещё раз проверив наличие склянки с кровью и поправив меч на поясе, она легонько коснулась пальцами голого плеча Элеаса. – Следи за одеждой, она почти высохла.