Влюбить за десять свиданий или признать недопевическую натуру

      После квеста Янга прошло несколько дней. Я ловила себя на том, что часто посматривала на экран мобильного в надежде на звонок или сообщение. Неужели мне так было скучно? Вроде как всегда репетировала одна и с группой, по делам бегала с Мэри по городу… Да не, бред какой-то.       Но наконец-то мне пришло сообщение от Дэвида:       «Сегодня тебя ждет отличная ночная прогулка по Нью-Йорку!»       Я тут же, улыбнувшись, набрала ответ:       «С кем?»       Спустя пару минут я услышала звук оповещения о новом СМС:       «С любовью всей твоей жизни, естессна! Жду в 18.00 у твоего дома. У нас юбилей, дорогая. Пятое свидание;) И не опаздывай»       Я написала свое любимое «Okay :c» .

***

      Янг уже стоял у подъезда в как всегда идеальном стильном костюме. В руке его была… роза? Он что, забыл про мою аллергию?       –Привет. Это тебе, – он протянул мне розу.       –Но у меня же аллер…       –Даже на искусственные? – усмехнулся Дэвид. Я взяла цветок и поняла, что роза искусственная. На вид было не отличить от настоящей!       –Вау. Спасибо.       –Я тебе таких миллион могу подарить, когда альбом запишем, – подмигнул он мне.       –Мечтай. Кстати, я тебе речь захватила, – сказала я и достала из сумки сложенную несколько раз бумажку. Я написала это еще днем, когда выдалась свободная минутка. Янг взял мою писанину, и мы потихоньку пошли по тротуару мимо небоскребов.       –Так-с, посмотрим, – сказал Янг, разворачивая лист. Взгляд начал бегать по тексту, исписанному моим угловатым почерком. Он стал читать вслух. – «Данной речью хочу заявить, что я, Дэвид…» Э, что значит эта черточка?       –Я не знаю твоего второго имени, его необходимо вставить как раз на ее место.       –Ага, значит: «…я, Дэвид Аллен Янг, самый обыкновенный…» Что? Серьезно?! «Недомачо–недопевец, исполняющий ужасающую недопопсу, в результате прослушивания которой люди массово страдают кровоизлиянием из ушей, за исключением тринадцатилетних девочек, влюбленных в мои недокубики на недопрессе»?!       –А что тебя удивляет? – еле сдерживая серьезную мину, спросила я.       –Откуда ты знаешь про кубики?!       –А, так вот чем ты недоволен, – рассмеялась я.       –Да!       –Ну, если я не ошибаюсь, ты не смущаешься красоваться своим недопрессом на всех обложках своих недодисков.       –Чем тебе не нравится мой пресс?!       –Потому что у тебя кубики еле проявляются.       –Неправда, все нормально у меня!       –А, ты про последний альбом, где на обложке явно виден фотошоп?       –Так, что у тебя там дальше, – Янг немного покраснел и вернулся к чтению речи. – На-на-на, «прессе»… А. «Также сим заявляю, что Андреа Элен Коллинз не поддалась моим недоухаживаниям даже за 10 недосвиданий. Я проиграл в нашем споре и говорю об этом всем поклонникам, фанатам, ненавистникам и тем, кому на меня просто пофиг. Спасибо за внимание». Пф–ф, долго придумывала этот бред?       –Да не, написала как есть.       –Ага. Конечно. Да тут как минимум 80% написанного яйца выеденного не стоит!       –Ничего себе! Ты посмотри! – я показала на афишу, висящую в специальной огромной рамке для таких листовок на стене… Карнеги-холла! Мы как раз проходили мимо него в тот момент, когда Янг возмущался по поводу речи.       –«Впервые на сцене Карнеги-Холла – блестящий пианист Эдуард Швиммер!» – прочитал Янг заголовок.       –У-у-у, – разочарованно протянула я. – Концерт идет прямо сейчас, а я услышала о нем только сегодня! Как же так, пропустить выступление самого Швиммера!       –Впервые о таком слышу.       –Серьезно?! Ну, Янг, я, конечно, и так была о тебе невысокого мнения, а сейчас, – и я наигранно отвернулась от него с выражением будто великого разочарования.       –Ну, не все такие фанатики классики, как Андреа Коллинз.       –Ничего я не… Ну да, я фанатик.       –Но исполняешь все равно не классику, а всякую по…       –Неправда, я исполняю альтернатив и поп-рок. Но никак не попсу, которую как раз таки ты… э…. даже не могу сказать «поешь», – показала я язык Дэвиду.       –Ой, ну да. Все равно на попсу продалась, а не на свою классику.       –Не… Мне просто не хватает пианистического гения для классики, ну и оркестра.       –Оркестра? Серьезно?       –У нас слишком много… э… как бы помягче сказать…. Паршивых оркестров. До настоящих коллективов надо дорасти. Дорасти до звезды классики. А хороших малоизвестных оркестров надо как следует поискать. Самостоятельно я не записываюсь из-за того, что мои фанаты, скорее всего, меня не поймут – следовательно, возможно уменьшение аудитории. А кому из любителей классики нужно слушать рок-певицу, вдруг севшую за рояль? И правильно сделают, если купят не мой первый фортепианный диск, а пойдут на концерт того же Швиммера.       –Но, тем не менее, ты мечтаешь о карьере исполнительницы классики? – спросил Дэвид. Мы уже прошли Карнеги–холл и неспеша гуляли по городу, полному вечерних огней.       –Вот именно, что только мечтаю, – вздохнула я. – Но, так или иначе, я все равно буду продолжать заниматься Рахманиновым, Шопеном и Листом, попутно ломая пальцы об их произведения, – усмехнулась я.       –А сыграй мне.       –Что? – недоуменно спросила я.       –Сыграй мне классику, – медленно, будто для туго-соображающей, проговорил Янг.       –Хм… Как бы тебе сказать… Мы на улице в центре Нью-Йорка и сейчас уже как бы вечер.       –Разве у тебя дома нет фортепиано?       –Э, нет, кузнечик, во-первых, домой я тебя не пущу в любом случае, а, во-вторых, у меня там синтезатор, на котором классику толком не поиграешь. Звук металлический, да и клавиши слишком легкие.       –Ну ладно… Тогда где ты обычно репетируешь свою «серьезную» музыку?       –М… ну в одном колледже искусств.       –Так погнали!       –Думаю, нас вряд ли пустят в это время… Туда и студентов еле пропускают в свободные классы, а меня, просто договорившуюся с…       –Не беспокойся, мадам, Бенджамин все решит.       –Какой такой Бенджамин?       –Франклин, конечно, – усмехнулся Янг и достал из кармана зеленую бумажку. – Как дойти до твоего колледжа?       –Может, просто по…       –Нет, просто погулять можно и потом. Веди меня в свой колледж!       Я вздохнула и повела Янга самым коротким путем к колледжу. Пока что он больше не поднимал музыкальную тему – мы просто болтали о разных вещах. Честно говоря, мне очень нравилась эта прогулка. Нет, конечно, не из–за Янга! Просто… Просто прогулка по ночному Нью-Йорку мало кому может не понравиться. Свет уличных фонарей и фар машин, темное небо, свежая вечерняя прохлада, красивый город, непринужденная беседа, идущие тебе навстречу совершенно разные люди… Это мне по-настоящему нравилось.       Наконец мы подошли к колледжу – к непримечательному зданию средних размеров из темно-коричневого кирпича. Янг открыл передо мною большую деревянную дверь, показав жестом, что пропускает меня вперед. Мы вошли внутрь.       Перед нами открылся вид на парадную лестницу, до которой от входа было всего несколько шагов вперед. Справа – гардероб, а слева – охранник, сидящий в каморке за стеклом.       –Чем могу помочь, молодые люди? – строго спросил сторож – мужчина средних лет. Он читал какую-то книгу и поэтому, устремив взор на нас, выглядывал из-под очков.       –Не могли бы вы нам предоставить свободный класс для занятий на фортепиано? – спросил Янг.       –Ну, знаете ли, юноша, уже очень позднее время. Мы своих студентов не пропускаем, а вас я вообще вижу впервые.       –Думаю, это могло бы немного помочь в решении нашей… кхм… проблемы, – и Дэвид протянул мужчине стодолларовую купюру в окошко, вырезанное в стекле.       –Ну… – мужчина сначала задумался, а потом хмыкнул, взял деньги и достал из-под стола ключ. – Восемнадцатый класс. Не больше полутора часа!       –Спасибо, – ухмыльнулся в ответ Янг и взял ключ. – Пошли, маэстро, – обратился он ко мне и взял под локоть, направив к лестнице. От неожиданности я не сразу выдернула свою руку из его ладони.       Мы поднялись на второй этаж и подошли к двери с табличкой «18». Янг вставил в замок ключ, повернул его пару раз, и я услышала характерный щелчок. Прошли внутрь в темноту. Дэвид нащупал на стене выключатель, и в кабинете зажегся свет.       Это был уютный класс. У стены, ближней к двери, стояли шкафы с кипами нот, учебниками, музыкальными словарями и справочниками, какими-то фигурками-безделушками и прочими вещами. В дальнем левом углу стоял преподавательский стол, а в правом – шикарный черный рояль. Также в классе было несколько стульев, один из которых и схватил Янг, пододвинув ближе к роялю.       –Прошу, мой маленький Швиммер.       Я закатила глаза, но все равно села за рояль и аккуратно подняла крышку.       –Сыграй то, что ты бы сыграла с оркестром.       –Думаю, вряд ли ты выдержишь одиннадцать минут первой части до–минорного концерта Рахманинова.       –У нас полтора часа, – подмигнул Янг.       –Э… ну как хочешь. Только не надо потом говорить, что ты случайно заснул на второй минуте.       И я начала играть. Я сразу отгородилась от реального мира – я попала во Вселенную музыки. Первые тихие аккорды. Напряжение расло с каждой новой нотой…. И вот пассажи. С оркестром, конечно, звучало бы гораздо красивее, но и от одного рояля на коже появились мурашки. Пальцы бегали по клавишам. М-да, Рахманинов писал, скорее, для своих больших рук и великой виртуозности. Хорошо, что я достаточно много занимаюсь с самого детства: растяжка у меня отличная. Да и от природы мои пальцы хоть и тонкие, но длинные.       Музыка пришла к светлой гармонии, воздушным мелодиям, иногда отвлекающимся на какие-то волнительные мысли, но тут же возвращающимся к более счастливым размышлениям. И вдруг все снова неожиданно переросло в тревогу. Пока тихую, но все сильнее и сильнее набирающую обороты. Играю громко. Еще громче. Мощные аккорды захватывали чуть ли не весь звуковой диапазон рояля. И вот она – снова главная напряженная тема, только теперь более насыщенная интонациями какой-то внутренней борьбы.       И опять светлые мотивы, вышитые кружевами пассажей. То мелодия возвращалась к минорному ладу, будто вспоминая какие-то темные мысли, то снова приходила к эфемерности. Но мечты все чаще наталкивались на какие-то сомнения, которые превратились в настоящие преграды. Последние утверждающие аккорды.       Мои руки в тишине застыли над клавиатурой на какие-то мгновения. Я посмотрела на Дэвида и с удивлением обнаружила в его глазах какое-то восхищенное изумление.       –Ну… это… ваще-е-е!       –Эй, я тебе, значит, душу в музыке изливаю, а ты говоришь лишь «ваще-е-е»?       –У меня просто других слов нет. И твои пальцы… Я их иногда не мог разглядеть! Они в движении от скорости просто смазывались в одну бежевую полосу.       –Типичный Рахманинов, что.       –И после этого ты говоришь, что никто не захочет тебя слушать?       –Дэвид, как бы я не играла, я тебе уже все объя…       –Не хочу ничего слушать из твоих липовых отмазок, – он состроил мне гримасу. – Лучше сыграй мне еще чего-нибудь, пока дед не прогнал нас.       И я играла ему еще. Играла пьесы виртуозного Шопена (забеги моих пальцев снова приводили Янга в восторг), жизнерадостного Моцарта (но недопевчику не дано понять венского классика – он чуть не заснул; зато получил от меня сборником каких-то нот по голове и больше глаза не закрывал), чувственного Шумана и некоторые другие произведения… Пока не истекло время, и в класс не ворвался наш старый добрый охранник. Он прогнал меня и Дэвида из класса, и мы пошли на выход.       На улице стало еще прохладнее, и я сильнее укуталась в джинсовку. Мы направились в сторону моего дома.       –Все-таки, ну ты прям ваще! – продолжал делиться своими разнообразными и содержательными впечатлениями Янг.       –Нет, я не ваще. Я Андреа.       –Да говорю, круто так! Теперь, кажется, и я стану фанатиком классики.       –Не помешало бы, – усмехнулась я.       Мы гуляли, и я рассказывала Дэвиду о классике, композиторах, исполнителях… Удивительно, но его это действительно заинтересовало. Пусть местами, он, конечно, не знал элементарных вещей, но он хотел узнать нового о «серьезной» музыке. Мне стало даже неловко от того, как раньше была категорично против него настроена...       Мы подошли к подъезду.       –Можно надеяться, что теперь мы не просто не враги, а хотя бы друзья? - подмигнул Дэвид.       –Насчет статуса "друзья" подумаю. Но хочу сказать, что когда ты не в образе самоуверенного супер-красавчика, то кажешься вполне адекватным, - усмехнулась я, тщательно подбирая каждое слово, чтобы фраза не показалась комплиментом.       Янг фыркнул.       –Не забывай посматривать на свой телефон. Скоро пришлю сообщение, где и когда пройдет наше шестое свидание.       –Ага, обязательно.       –Ну, пока.       –Пока.       –Пока.       –Пока!– рассмеялась я.       Он неожиданно подошел ко мне, заключил в объятия и, тут же выпустив, побежал от подъезда, с коварным смехом воскликнув:       –Пока!       Я в изумлении смотрела ему вслед. Вот дурак!