Хранители миров

      Джунгли казались бесконечными. Исполинские деревья с огромными, в два человеческих роста, листами возвышались и спереди, и сзади, и по бокам. Их верхушки переплетались, отчего казалось, что идешь в темнейше-тёмной пещере. Лишь изредка солнечные лучи проникали через сплетенные ветви, образовывая красно-желтые пятна на белой, как снег, траве. Пробивавшийся в это древесное царство ветер мягко шевелил листья, и могло показаться, что отовсюду доносится шептание на неизвестном, нечеловеческом языке, словно древний колдун читает про себя заклинание.        — Не мог забросить нас поближе? — я осветила фонариком лицо Сашки, отчего он сморщился. — Уже несколько часов здесь бродим.       Под ногой хрустнула ветка. Хоть бы ногу здесь не подвернуть.        — Раз не забросил, значит, не мог, — буркнул техник.       Эх, Сашка-Сашка...        — Воды-то дай. Моя закончилась.       Он молча вздохнул, отстегнул от пояса флягу, протянул её мне. Я открутила крышечку, принюхалась — это же Сашка. Он способен какого-нибудь спирта или антифриза подсунуть.        — Да не беспокойся ты, вода там, — он смерил меня недоверчивым взглядом. — Но её желательно поберечь. Когда выйдем из джунглей — там будет по-настоящему жарко, а здесь, — он посмотрел на часы, в которые был встроен термометр. — Плюс тридцать пять — еще терпимо.       Поняв, что техник в кои-то веки прав, я отпила два глотка и вернула флягу. Уф, жарища! Вынула из кармана платок, вытерла вспотевшее лицо. Сейчас бы в холодный душ. Надеюсь, пропавшая экспедиция оставила после себя воду.        — Сашка, вот почему ты меня так ненавидишь? — спросила я напрямую. — То мышь в карман подсунешь, то платье сделаешь жутко неудобным?        — А почему ты всегда всем недовольна? — осклабился Сашка. — Портал открою чуть дальше, чем планировалось — моя вина, в спешке не отрегулирую то же самое платье — тоже моя вина! Даже если ты случайно поскользнешься и упадешь, — с каждым словом он повышал тон, — тоже виноватым в твоих глазах окажусь я!        Придурок!        — Хватит вам ссориться, — прервал нас Миша. — Чем больше будете говорить — тем жарче будет. Пошли лучше.       А он прав. Врач, которого Богдан Валерьевич недавно принял в организацию, выглядел самым спокойным и взвешенным из нас троих, хоть обычно одни новички, путешествуя в свои первые миры, безмерно радуются, вторые впадают в панику, третьи становятся дико разговорчивыми, четвертые, наоборот, закрываются в себе, одним словом, адеквата от них ждать не приходится, но Мишка вел себя так, будто был из нас самым опытным. Молодец, Мишка.       Огибая огромнейшие кроны деревьев, мы пошли вперед.       Майка и брюки, которые Сашка вроде как снабдил охлаждающей системой, похоже, не работали, и пропитанная потом одежда прилипла к телу. Возможно, только мне достался неработающий вариант? Техник опять решил пошутить? Посмотрела на Сашку, но ничего не сказала. Ну его в пень, пусть Валерьевич с ним разбирается, переживу. Его бурчание будет похуже любой жары.       Я взглянула на наручные часы - похоже, они тоже не работали. Показывали, что мы бродим по этому бесконечному лесу только пятнадцать минут, а на самом деле прошло час как минимум.        — Миш, сколько мы уже ходим?        — Пятнадцать минут, — вместо Михаила ответил Сашка. — Здешние деревья имеют свойство растягивать время. Одна минута рядом с ними — десять минут в любом другом месте.        — То есть, на деле, больше двух часов? — удивившись, прикинула в уме я.        — Два с половиной, — уточнил Миша.       Да уж. Надеюсь, большую часть пути мы прошли. Чего только не встретишь в мультивселенной...       На нужную поляну мы вышли через минут пятнадцать. Два огромных солнца в небесах сразу же ослепили глаза. Нащупав в кармане очки, я надела их, затемнила. Жгло так, что казалось, кожа вот-вот начнет плавиться, а покрытая белой травой поляна напоминала исполинскую сковородку с двумя жарящимися на ней зелёными палатками.       Вот он, лагерь пропавшей экспедиции. Надеюсь, в них стоит система охлаждения. Позабыв про усталость, я бросилась к ближайшей из них, вошла внутрь.       О Боже! Это прекрасно!       Здесь царила приятная прохлада, цветочный запах, исходящий от ароматизированных стен, и легкий искусственный ветерок, который сразу же начал ласкать мое тело. Захотелось просто отдохнуть, отключиться от всего мира и пролежать час, два, а может и три на одном из вот этих надувных матрацев.        — Осторожно, — следом вошел Мишка. — Мы не знаем, почему исчезла экспедиция. Вообще-то следовало бы надеть респираторы и ни к чему не прикасаться.       Но мне было все равно. Я плюхнулась на холодный матрац, закрыла глаза, расслабилась. Это было похоже на глоток свежей воды посреди пустыни. Кстати, а она-то здесь есть? Есть. Рядом с матрацем стояли две бутылочки с холодной минералкой. Я залпом осушила одну из них, и это была однозначно самая вкусная вода, которую я когда-либо пила.       Рядом что-то зажужжало и, повернув голову, я увидела Сашку, бродящего по палатке с каким-то аппаратом.        — Только не говори, что это звуковая отвёртка.        — Анализатор аномалий, — ответил он, прожужжав прибором у самого моего уха. — Ищет то, что могло бы отличаться от здешнего мира. Но пока что ничего не находит.        — Надо провести осмотр, найти записи экспедиции, изучить их, взять пробы почвы, воздуха, травы на анализ, — бормотал Мишка.       Такс. Теперь кроме шутника у нас имеется еще и зануда. Конечно, в чем-то он прав, но сперва хотелось бы отдохнуть.       А это у нас что?       Только сейчас я заметила на полу палатки небольшое черное пятно. Причем настолько черного цвета я никогда раньше не встречала ни в одном из миров. Оно было похоже на дыру, ведущую в преисподнюю. Скорее, это был даже не цвет, а отсутствие какого-либо цвета.        — Что это? — вскрикнула я.        — Где? — почти одновременно ответили Сашка и Мишка.        — Вот, — и я запнулась. Пятна на том же месте больше не было, только матерчатый зеленоватый пол палатки. Кажется, от жары у меня начались глюки.        — Что там было? — подошел ко мне Мишка.        — Показалось, — ответила я и снова закрыла глаза.       Когда я проснулась, уже стемнело. Ночь в этом мире оказалась своеобразной — через приоткрытые пологи палатки виднелась светящаяся кислотно-зелёным цветом трава. Деревья вдали сияли, словно их облепили незаметные глазу изумрудные светлячки, ну и небо — оно тоже, как можно было догадаться, имело малахитовый оттенок. Здешняя луна, поверхность которой была сотворена природой из камня, напоминающего изумруд, демонстрировала себя во всей красе. Все вокруг покрывала светящаяся зеленоватая дымка. Красиво! Как в сказке. Не хватало разве что пряничного домика со злобной ведьмой внутри или учёного кота, бродящего на цепи кругом вон того дерева.       На соседнем матраце, тихо посапывая, дремал Сашка. А что, если действительно измазать ему чем-нибудь лицо? Ладно, пусть живет.       Я встала, потянулась, зевнула. Ужас. Голова показалась мне тяжелой, словно её залили чугуном, а горло сжалось и адски першило.       Перегрелась, что ли?       Я взяла бутылку с водой, отпила. Глотать было трудно и болезненно, будто в горле завелся ёж, который постоянно шевелился.       Еще заболеть не хватало.       Я вышла из палатки, оглянулась. А вот и кот учёный. Прислонившись спиной к дереву, на траве сидел Мишка и пялился в отливающий изумрудным цветом планшет.       Он что, не спал? Богдан Валерьевич додумался подсунуть к нам в компанию робота?        — О, ты проснулась? — Мишка повернулся ко мне. — Я тут записи пропавшей экспедиции изучаю. Хочешь взглянуть?        — Взгляну, — ответила я. Мой голос был хриплым, а говорить было трудно — ёж в горле постоянно давал о себе знать. Подошла к нему, уселась на траву и оперлась о шершавую кору дерева. — А ты так и не спал?        — Жизнь дается один раз, и жаль тратить время на сон, — смудрил Мишка.       Точно робот. Может, по недоразумению высших сил, родившийся человеком, но робот. Как можно не любить сон?        — Кажется, у меня простуда, или, что более вероятно, перегрев, — присаживаясь рядом с ним, сказала я.        — Дай-ка, — он прикоснулся ладонью к моему лбу, и его рука показалась мне холодной и ледяной. — Да ты вся горишь! — вскрикнул он. — Сейчас, подожди, найду лекарства.       Он поднялся и ушел в сторону палатки, а я взяла планшет в руку, начала перелистывать дневник экспедиции.       Так, научная экспедиция европейской службы параллельных миров, состоящая из трех уроженцев Испании, прибыла с целью изучить влияние деревьев времени...        ... они даже умудрились дать им название.       На человека...       Это мы знаем. Что дальше?       «Хавьер пропал. Ушел в лес и исчез. Мы с Марией его искали, так и не нашли. Не представляю, куда он мог исчезнуть».       Писал, по-видимому, глава экспедиции по имени Рауль.       Следующая запись.       Зараза, как же болит голова!       Эта запись была не на стандартном языке организации — языке рукописи Войнича, а на испанском. Испанского, к сожалению, я не знала. И не прочтешь! Может, Мишка у нас умеет по-испански читать? Сашка — тот вряд ли. Он, похоже, и думает не на человеческих языках, а на каком-нибудь ассемблере.       Голова резко заболела, словно по макушке огрели молотком, веки показались свинцовыми, а тело пробил озноб.       Ай!       А вот и Мишка. Хорошо все-таки, что у нас есть врач.        — Смотри сюда, — он протянул к моему лицу металлический прибор, и я невольно сморщилась. Эта штука напоминала какой-нибудь инструмент из арсенала Джона Крамера или пыточное орудие Инквизиции, но, вроде, именно так и выглядят приборы из К-7, мира, где царит самый настоящий стимпанк.       Он прислонил прибор к моему глазу, послышалось потрескивание, бульканье, пиканье.        — Та-а-а-к, — протянул Мишка. — Температура тридцать восемь и девять. Надо колоть жаропонижающее.       О ужас.        — Ты корью в детстве болела?        — Свинкой да, а вот корью, — я призадумалась, — кажется, нет.        — Прибор показывает, что у тебя корь!        — Еще этого не хватало.       Моя голова закружилась, а перед глазами потемнело.        — Проблема в том, как ты могла здесь её подхватить, если кроме флоры в этом мире жизни нет? Ни людей, ни животных, ни насекомых, ни вирусов. Это невозможно!        — Может, дома...        — Не важно, надо лечить, — сказал Мишка, и что-то острое укололо меня в руку.       Ай!        — Это улучшит твое состояние, снимет жар, но саму болезнь не вылечит, — вздохнул он. — А лекарств против кори у меня с собой нет. Не думал, что кто-то заболеет ей здесь, где подхватить инфекцию невозможно в принципе.       И то хорошо.       Минут пять я сидела неподвижно, закрыв глаза и трясясь от озноба, а потом стало жарко, и по всей коже выступил липкий пот. Кажется, температура спадает.        — Там испанский, — повернулась к сидевшему рядом Мишке, и першение в горле снова дало о себе знать.        — Я видел, — ответил он. — По-испански я знаю всего несколько выражений, смог понять только фразы 'черное проклятие' и 'чернейшее проклятие', — ответил он. — Похоже, человек, писавший это, был в панике...        — Стоп, — прервала его я. — Черное проклятие?        — Так там написано, — пожал плечами Мишка.       Черное проклятие...        — Вчера я видела что-то черное. Пятно. Очень черное пятно, оно было настолько тёмным, словно вообще не пропускало света. Как нефть, даже еще темнее. Думала, мне это показалось...       Голова снова закружилась. Неужели не показалось?        — Где оно было? — спросил Мишка.        — В палатке. Но там ничего нет...        — Нужно разбудить Сашку, — Мишка быстрыми шагами направился к палатке.       Черт, как же трудно было встать. Ноги подкашивались, голова кружилась, все тело было словно сделано из ваты. Я почувствовала, как меня тошнит. Кажется, сейчас вырвет, но нет.       Как тяжело идти! Зелёное свечение вокруг заставляло глаза слезиться. Корь! Как можно ухватить чертову корь в моем возрасте еще и в параллельном мире!        — Что стоишь? — спросила я застывшего в проеме Мишку. — Чего там?       На что он так смотрит?       Я взглянула внутрь и оцепенела. Что это за фигня такая!       Огромное черное пятно! Там, где только что лежал Сашка! Кажется, оно уменьшается! Что это? Деготь, уголь, беззвёздная ночь и все остальное, ассоциирующееся с черным цветом, в сравнении с этим казалось ярким и насыщенным. Нет, это не было цветом, это было ничем. Полным его отсутствием. Хоть в палатке и царил полумрак, но даже на фоне него пятно выделялось своей непроглядной тьмой.       Сама не знаю почему, я сделала шаг вперед, и пятно начало уменьшаться быстрее. За миг оно превратилось в кляксу, потом в точку, пока совсем не пропало. Эта субстанция сожрала Сашку!       Мое и так сухое горло пересохло еще больше. От страха. В разных мирах живет множество существ, которых можно было испугаться, но это переходило через любые границы.       Я бросилась к матрацу, схватила свои очки, надела их, осмотрелась. Ничего. Никакого излучения они не фиксировали, в тени мира тоже пусто. Исчезло.       — Ты видел, что случилось с Сашкой? — я обернулась к Мишке, глаза и рот которого напоминали три буквы 'О'. Моё лицо, скорее всего, выглядело не лучшим образом.        — Его уже не было, — голос врача дрожал. — Только это....       Так, надо успокоиться и понять, чем оно может быть и как с ним можно бороться, или как минимум не дать ему себя сожрать. Сашка... Что оно могло с ним сделать? Он мертв или жив, но находится не здесь...        — Мир необитаем, — пробормотал Мишка, все еще пялясь в матрац, где только что было ничто.        — Я знаю, что этот мир необитаем, — посмотрела на него. Кажется, он был в шоке.        — Почему он необитаем? — бубнил Мишка себе под нос. — Ведь здесь есть все условия для зарождения жизни.       А он прав. До меня дошло, к чему он ведет.       Я оглянулась вокруг, посмотрела на пол, на стены палатки, матрацы в поисках пятна. Нет. И след простыл. И это было по-настоящему страшно. Мое дыхание участилось, и каждый вздох наждаком проходился по опухшему горлу. Оно могло появиться из ниоткуда в любой момент и также быстро спрятаться.        — Здесь не образовалась жизнь потому, что с тем или теми, кто обитает в этом мире, сосуществование невозможно, — проговорила вслух.        — Надо выбираться, — тихо, почти шепотом, сказал Мишка.       Я осмотрела матрац, на котором еще недавно спал Сашка. Нет, нельзя здесь оставаться, найти его нет никаких шансов. Да и кто он был для меня? Никто, просто коллега, постоянно достававший своими идиотскими шуточками, а для Мишки почти незнакомый человек.       Кто же его знал, что здесь творится? Когда сигнал экспедиции исчез, можно было думать о чем угодно, но не о таком. Знать обо всем раньше — и больше людей отрядили бы, и с большим количеством аппаратуры. А сейчас все, что нам остается, — это вернуться в наш мир и уже там решать, что делать.       Моя голова снова закружилась.        — Запасы воды, — сказала Мишке. — Нужно собрать запасы воды и уходить. В джунглях на нас ничего не нападало, возможно, оно не может туда входить.       Шум. Черт его дери, что это за шум? Я слышала его, как только проснулась, и приняла за шелестение листьев деревьев, но, похоже, он нарастал, становился громче, отчетливее.        — При кори бывает шум в ушах? — спросила Мишку, который уже собирал в бездонные карманы разбросанные по палатке бутылочки с водой.        — Каждый болезни переносит по-разному, но шума быть не должно, — ответил он.        — Шумит, как будто ко мне приближается самолет. Ты ничего не слышишь?        — Нет, он покачал головой. Может, давление подскочило.       Может, и давление. Двигаться было трудно, голова гудела, но желание побыстрее убраться отсюда все еще держало меня на ногах. Я прихватила несколько бутылок с водой. Кажется, все.       В любом случае до следующего вечера нам из этого мира не выбраться. Открытие прохода стоит на автомате, он появляется каждый вечер с восьми до девяти. Жаль, Ларс не сможет нас забрать. Некоторые вполне пригодные для человека миры он не переносит. Не представляю, как доберусь до портала.        — Есть какая-то теория насчет этой штуки? — спросила я.        — Касаемо вида этого существа теория есть, — вздохнул Мишка. Кажется, его шок немного отступил. — Человек различает определённый спектр цветов. Некоторые цвета он не может различить даже с помощью разнообразных приборов. Просто глаз, так сказать, под них не настроен. Эта штука имеет цвет, но мы не можем его увидеть, поэтому видим отсутствие любых оттенков — черноту. Касаемо того, чем это может быть, — без понятия. Даже не представляю, механизм это или оно живое.        — Ладно, пошли. Здесь нужны защитные костюмы и больше разнообразных специалистов, — пошатываясь, я покинула палатку.       Начинало светать. Над переплетёнными верхушками деревьев образовался белесый световой нимб, а зелёная дымка под ногами начала таять. Деревья вокруг поляны выглядели как невиданные огромнейших размеров монстры, которые обложили нас плотным кольцом. Они простирали свои ветвистые лапы, словно говорили: «Нет, вам отсюда не выйти». Казалось, они вот-вот придут в движение...       Порция света моим глазам явно не понравилась — они заболели, заслезились, показалось, что глазные яблоки выросли в размерах и вот-вот вылезут из орбит.       Я настроила светофильтр на очках. Кажется, легче. А это откуда?       На моих руках образовались небольшие красноватые пятна, словно кто-то взял краску и проставил по ней точки.        — Такие пятна нормальны при кори, — сказал подошедший сзади Мишка. — Ненормально другое. Они должны были образоваться через несколько дней — неделю после заражения.       В груди что-то кольнуло. Что, если эта корь не лечится?       Гул в ушах всё время нарастал, и, кажется, он изменился. Теперь это не было долгое, размеренное гудение. Оно стало другим, словно... Словно кто-то говорил мне в ухо, при этом неимоверно растягивая слова. Речь была нечеловеческой, чужой, понять её не представлялось возможным, но это точно были слова.       Что-то или кто-то пытается выйти на контакт?       Но почему Мишка их не слышит? Какое отличие между ним и мной? Кроме роста, веса, пола, возраста — только одно — корь. Корь из мира, где вирусов не может существовать!        — Что, если инфекция — это способ общения, — я повернулась к Мишке...        — Черт! — крикнула вслух.       Черная лужа! И врач, по пояс погруженный в неё!       Он не сопротивлялся, не пытался выбраться, кажется, он вообще ничего не чувствовал и не понимал, словно обратился в статую. Мишка все глубже и глубже погружался в чернейшую чернь.       От страха меня чуть не хватил ступор, руки задрожали но все же я смогла схватить его руку, которая, как мне показалось, весила раз в пять больше, чем должна. Потянула...       Мишка!       Никакого эффекта. Пучина была сильнее и с каждым мигом засасывала его всё глубже в себя.       Вот он уже по грудь погрузился в чернь, а я все тянула, пыталась помочь. Даже не заметила, что кричу, обращаюсь к нему, но он не слышал, или слышал, но не мог пошевелиться.       Я чувствовала, как мои силы ослабевают, тело покрывается потом.       Тщетно! Ничего не получится! Зараза!       Ай!       Его рука выскользнула из моей влажной ладони, а гравитация мигом сделала свое дело — я по инерции отступила назад и плюхнулась на траву.       Повисшая в небе изумрудная луна мигнула ярче, словно посмеялась надо мной.       Надо вставать. Вставать и идти.       Но я не могла. Просто смотрела в небо, где со всех сторон к зелёному небесному камню подступали чёрные ниточки-капиляры. Они удлинялись, расширялись, пожирали светящиеся в чистом небе звёзды. Становилось то невыносимо жарко, то адски холодно, казалось, я даже не дышала, а сердце не билось, только неизвестные, громкие слова всё время проникали в мое сознание.       По лунному изумруду пробежала одна нить, потом вторая, третья, десятая...       Мысли стали вялыми, тягучими, словно отступали перед лившимся из ниоткуда голосом.       Луны больше не было, только чернь. Ни тела, ни мыслей, ни движения, лишь темнейшая тьма и слова...       Всё изменилось мгновенно, картинка проступила четко и ясно.       Где я?       Лечу! Нет, не может быть, наверное, галлюцинации! Внизу, простирались бесконечные леса, горы, равнины. Но всё это было какого-то непонятного цвета. Ни один из ранее известных мне оттенков не подходил, чтобы описать этот цвет. Я была уверена, что такого тона просто не существует и существовать не может. Почему все такое... Другое, неизвестное, но в то же время манящее?        — Ты ангел? — прозвучал громкий, словно раскат грома, голос. Он доносился отовсюду — спереди, сзади, сверху, снизу — словно говорило небо, деревья, линия горизонта, но я поняла, говорят не они. Говорит цвет.        — Нет, — ответила я. Не голосом. Скорее мысленно. Ангелы... Опять я слышу про них, не представляя, кто или что они такое. Те самые полумифические существа, о которых говорил Богдан Валерьевич? Почему он принимает меня за одного из них?        — Но ты можешь говорить со мной. Твое тело ответило на код, значит, ты ангел.        Что он имеет ввиду?        — Как ответило?        — Код РНК-вируса был принят и обработан. Только ангелы могли принимать код вируса, таков способ общения со мной. Но мне уже давно не приходилось встречать ангелов, значит, анализ подсказывает, что ты — их потомок.       Потомок ангелов? Люди произошли от этих созданий? Но что тогда случилось с самими ангелами? Тысячи вопросов, часть которых невозможно было даже сформулировать, пронеслось в моей голове, но ни один не мог удержаться в сознании.       Ландшафт внизу начал изменяться, деревья утонули в почве, земля разжидилась, пошла волнами, а спустя миг внизу бушевало море. Небеса мигнули, блеснули, тучи сменились белесыми гребнями волн. Океан вверху, океан внизу. Но почему-то это меня не удивляло.        — Твой способ общения — инфекция кори? — спросила я.        — Именно, — ответил голос. — Если тело принимает код РНК-вируса, значит, существо, находящееся передо мной, имеет право вступить в контакт и получить нужную ему информацию. Можешь дать свой запрос.       То, что говорило со мной, даже близко не было человеком, как оно меня понимало? Но ответ нашелся сразу — это было слито с моим мозгом и могло оперировать человеческими категориями.        — Что ты? — спросила я.        — Разумный интерфейс для управления экспериментом ангелов, так же выполняю функции стража, — спокойно ответил голос.        — Ты — биологическое существо или машина? — уточнила я.        — Ни то ни другое, я — цвет. Разумный, функциональный цвет. Но если речь о происхождении — меня создали твои предки — ангелы.       Мир вокруг снова начал меняться; из океана проступили иглы, они росли с бешеной скоростью, обращаясь в остроконечные стреловидные скалы. Шпили были повсюду, одни ниже, другие выше, словно меня заточили в игольчатый изнутри шар. Каждая перемена будоражила сознание, но в то же время окружение чем-то близким и знакомым. Словно я здесь уже была, и теперь это место всплывало в моей памяти.        — Где я?        — Физически — там же, где и раньше. Психически — нигде. Твоя психика слита со мной и сама формирует картину воспринимаемого мира, взаимодействуя с моим интерфейсом. Поскольку ты не умеешь управлять подсознанием, как ангелы, картины получаются хаотичными.       Я попыталась представить другой пейзаж — зелёные лужайки, на которых паслось стадо коров, или бесконечную прерию, но ничего не изменилось. Если он говорит правду, а я понимала, что на ложь цвет, скорее всего, не запрограммирован, значит, для управления этим миром нужен какой-то особый навык.        — Где Сашка? Михаил? Члены экспедиции? — спросила я, и мир снова изменился — теперь это была пустыня. Не желтая, не красная, другого, неизвестного цвета, но в том, что скалы сменились песчаными дюнами, не возникало никакого сомнения.        — Они не приняли код и застыли во времени, — ответил цвет. — Время для них не пошло дальше. Сработала защитная система эксперимента.       До меня дошло. Иммунитет. Они переболели корью в детстве, значит, не смогли заразиться ей повторно, поэтому, как говорит цвет, код не был принят.        — Ты можешь вернуть их?        — Это запрос? — спросил он.        — Да.        — Он будет выполнен.       Мир сменился — дюны расползлись, из-под песка проросла трава и деревья. Березки. Кажется... Мир вокруг отражал мое эмоциональное состояние, трансформировал его в образы вокруг...       Удивление, волнение, злость, умиротворение...       Мое тело осталось где-то там, а настроение начало отражаться в окружающем мире. Все вокруг было мной, а я была всем вокруг, но самое странное было то, что это казалось мне абсолютно нормальным, словно подобное происходило со мной каждый день.        — Что такое эксперимент? — спросила я.        — Ангелы пытались научиться управлять временем при помощи биологических машин.       Кажется, он говорил о деревьях... Тех самых деревьях, способных останавливать время.        — Кто такие ангелы? Что они собой представляют? — спросила я.        — У меня нет ответа на этот вопрос. Только ангелы имеют информацию о самих себе, — ответил цвет, и все вокруг окунулось в клубящуюся дымку. Туман был повсюду, и кроме него не существовало ничего. Незнание. Неудовлетворенный интерес, который остался где-то там, покрытый мглой.        — Кто такие дитуранцы?       Агрессия. Туман расплылся, а вместо него мир оброс белыми, искривленными зубьями, которые словно вглядывались в меня, искали брешь, чтобы впиться. Среди бесконечных рядов клыков показалась лава. Она бурлила, булькала, заливала всё вокруг. Ад. В самом классическом представлении. На какой-то миг мне стало страшно. Не из-за неприветливого пейзажа вокруг, а потому, что всё это отражение моего внутреннего мира. Моих ощущений. Я испугалась сама себя.        — Эксперимент. Недостаточно данных. Про него подробнее сможет ответить интерфейс из их мира.        — Я смогу вернуться?       Зубья потонули в лаве, та в свою очередь приняла облик твёрдой почвы, из неё то здесь, то там прорастали небоскребы, небольшие домики, заводы. Город.       Мысли о доме.        — Это запрос?        — Мне нужно вернуться к Сашке и Мишке.        — Выполняю.       И все расплылось. Осталась только чернь. Мрачная, холодная, непроглядная тьма, самая темнейшая из возможных. Свет прорезался сквозь ниточки — паутинки, покрывающие звёздное небо и его украшение — изумрудную луну. Я почувствовала свое дыхание, сердцебиение, першение в горле и головную боль.       Ай.       Озноб прошиб мое тело с головы до пят.       Повернула голову...       Мой взгляд всё еще был затуманен, но я смогла разглядеть несколько человеческих фигур. Сашка? Да, кажется он. И Мишка. А это... двое из членов экспедиции.       Я закашлялась.        — Ты здесь? — услышала голос Мишки. — Ты потеряла сознание. Черт, зачем мы вообще пришли в этот мир, если вся экспедиция на месте?       Они не помнят... Они ничего не помнят, время было переписано.        — Похоже, аппаратура сбоит, вот мы и получили неверный сигнал, надо искать поломку, — буркнул Сашка.       Стало жарко, но я чувствовала, что все еще могу соединиться с цветом, говорить с ним. Сколько же вопросов еще можно было задать и ответов получить. Нужно рассказать...       Нет, нельзя.       Корь. Кодом для соединения является корь. Большинство взрослых переболели ей, а вот дети... Организация уже раз устроила геноцид расе человекоподобных роботов, что мешает им использовать детей для общения с интерфейсами ангелов? Нельзя говорить, никому.