***
Глава третьего форта едва помещался в сером «Рено». В салоне было настолько накурено, что не помогали даже открытые окна, поэтому Крылова щурилась и чихала. Охраны не было, но Тилль вел себя спокойно и уверенно, крепко сжимал руль пухлыми пальцами с золотыми перстнями, и совершенно игнорировал серый пепел на темных брюках. — Я бы и с кабаном не рискнул с окна сигать. — Прервал тишину Ингвар Бориславович. Крылова задумчиво посмотрела на профиль топорника, потом медленно перевела взгляд на уникум, и снова вернулась к профилю. — А я бы и с кабаном не рискнула столкнуться со своей сестрой. — медленно проговорила она, и, будто очнувшись, резко спросила, — Ингвар Бориславович? Тилль слегка вздрогнул и искоса глянул на неё. Крылова смотрела в упор, ожидая, когда он откликнется. Тилль разлепил губы, едва не роняя сигарету. — Что? — А вы сможете меня спрятать? Светофор слишком резко переключился, и берсерк едва не наехал на пешеходный переход, но вовремя ударил по тормозу, из-за чего их сильно кинуло вперед. Тилль потёр затылок, почесал подбородок, почесал глаз. — Ты не думай, что я бы тебя не спрятал, — осторожно начал он, плавно продолжая движение, — я бы тебя с радостью укрыл или оказал бы тебе…силовую помощь. Но вот твоя сестра наверняка начнет тебя искать, а с ней и с Гаем я тягаться не буду. — Опять Гай. — Крылова закатила глаза и откинулась на сиденье. — Он-то тут каким боком? Тилль простодушно пожал плечами, всем своим видом показывая, что если он что-то и знает, то точно не больше Крыловой. Он простой человек с простой работой, его вклад максимально мал и понятен, а в дела высокого начальства он не лезет. Ему хватает его хлеба с маслом и удобного кресла, а там — хоть трава не расти. Крылова печально выдохнула и откинулась на сиденье. Тилль ободряюще похлопал её по кисти. — Не грусти, — прогудел он, внимательно следя за дорогой, — Уж не знаю, зачем ты там им пригодилась, но плохого они тебе точно не желают. — А что есть плохое для меня, Ингвар Бориславович? — задала Крылова по истине философский вопрос после некоторого молчания. Тилль не ответил, лишь неопределенно передернул плечами. Он предпочитал не думать о вещах, которые не касались его комфорта и комфорта его близких. Он знал, что Крыловой не грозило никакой опасности, и этого ему хватало, чтобы не поднимать панику. О предназначениях, добре и зле пусть беспокоятся Муромец и Белдо, а его работа проста. Он высадил Крылову возле подъезда её дома, неуклюже пересел в свой внедорожник и уехал. Крылова стояла, держа подъездную дверь, будто готовится в неё зайти, но как только машина мясника скрылась за поворотом, посмотрела в чернеющий проем подсобного помещения. — Долго там шкериться будешь? — устало проговорила она, не замечая никакого движения внутри, но точно зная, что он там, — Давай, вылезай. Я не буду сбегать. В темноте тут же обозначилось шевеление, зашуршали пакеты, попадали швабры и мётла. Из проёма показалась давно знакомая фигура: рыжеватый мужчина среднего роста с хитрым и проницательным лицом, это был ассистент Александра Муромца со смешным старомодным именем Вольдемар. Крылова, почти отпустившая дверь, вцепилась в неё с новой силой, готовая рвануть в подъезд, за Вольдемаром вышли еще двое, совершенно непохожих на людей разномастных монстра. — Какого… — проговорила она. Вольдемар лучезарно улыбнулся, прижимая ручки к груди. Двое встали у него за спиной, будто ждали какой-то команды, и Крылова догадалась, что команда ей ничего хорошего не сулит. — Дорогая, твой папа заждался тебя! — проговорил Вольдемар, всем видом пытаясь показать, что он настроен миролюбиво, но… — Какого черта ты якшаешься с посланниками Королей?! — Крылова оскалилась, сгорбилась, превратившись в одну сплошную пружину, готовая в любой момент кинуться хоть на уродов, хоть на Вольдемара, хоть через двор к метро. — Милая моя, прошу, успокойся! — снова пропел Вольдемар, и Крылову чуть не вырвало. По сравнению с этим голосом, голос Арно и его ужимки казались самыми желанными на свете. Если от Арно такого поведения, голоса и жестов ждёшь, то от мужественного Вольдемара такое поведение казалось нарочитым и издевательским, с щетинистым лицом и широкими плечами совершенно не гармонировали ни сладкие улыбочки, ни ручки, прижатые к широкой груди. Крылова смотрела на него с отвращением, совершенно забывая шевелиться и даже дышать, и только когда один из великанов за спиной Вольдемара нетерпеливо дернулся, Крылова будто очнулась. — Ты отвезешь меня к Муромцу? — недоверчиво уточнила она. Вольдемар медленно прикрыл глаза, показывая согласие, и, когда Крылова более-менее расслабилась, мягко взял её за плечо и повел к машине. Она опасалась, что посланники Королей тоже поедут с ними, но те как-то внезапно исчезли, и она даже не успела понять куда. За рулем ассистент вёл себя расслабленно, убрал с лица дебильное слащавое выражение, за что Крылова была ему очень благодарна. Он спокойно следил за дорогой, иногда отбивая по рулю пальцами в такт тихой мелодии из колонок. — Переживаешь? — неожиданно нарушил молчание он. Крылова фыркнула и показательно отвернулась к окну. Вольдемар улыбнулся. — Знаешь, тебе не стоит вести себя так враждебно, — вкрадчиво произнес он, плавно выворачивая руль так, что резкий поворот практически не почувствовался, — Я имею в виду, что никто не желает тебе зла. Ни я, ни твой отец, ни твоя сестра. Я прекрасно понимаю, что тебе непривычно и чуждо всё это, но ни от кого из нас не зависит пророчества, и была бы наша воля, мы бы оставили тебя в покое. Крылова избегала смотреть в его сторону, потому что его голос и его слова действительно расслабляли и успокаивали, а показывать это было совершенно не в правилах Крыловой. Впрочем, Вольдемар и не ждал ответа, потому что всё равно знал, что Крылова его слышит. — Да, Александр Ильич во многом был не прав, и остается неправым до сих пор, — продолжил рассуждать ассистент, — Но разве все твои поступки продиктованы исключительно логикой, законом и здравым смыслом? — Ты теперь мой психолог? — огрызнулась Крылова, резко поворачивая голову в его сторону, она собиралась сказать что-то едкое вдогонку, но наткнулась на внимательный хитрый взгляд, и замолчала. — Если ты этого захочешь. — Вольдемар покорно кивнул, понимая, что продолжения не будет. Крылова громко выдохнула через нос, скрестила руки на груди, и уставилась в окно с удвоенным усердием. Её безумно бесило, что Вольдемар совершенно не велся ни на одну из её провокаций, походя в этот самый момент на вечно спокойного и доброго Глеба Егоровича, и это раздражало еще больше. Крылова долго кривила губы, хмурила брови, ворочая слова в своей голове, прежде чем наконец решилась выпалить их. — Скажи честно, Вольдемар, — начала она, глядя куда угодно, но не в лицо попутчика, — Ты такой хороший, потому что начальник так сказал, или действительно хочешь сделать вид, будто не ненавидишь меня? Как только слова прозвучали, Крылова осознала всю их наивность. Они были наполнены детской бессильной злобой, и это невозможно было не услышать, что ставило под удар весь тот образ, который Крылова выстраивала годами. Вольдемар сделал вид, будто ничего не заметил. — Тебе так хочется верить, что ты плохая? — с нескольким раздражением спросил он, вылавливая бегающий взгляд мелкой, — Так нравится прятаться за мыслью, что тебя все не любят, и только поэтому с тобой происходит то, что происходит? Будто все миры внезапно ополчились на тебя, потому что недовольны твоим существованием? Отнюдь. Для меня ты просто девушка, просто биологическая дочь моего босса, которую я должен доставить к нему в целости и сохранности. У тебя тяжелый взгляд и точный удар, быстрые ноги и острый язык, ты не любишь меня, потому что я работаю на Александра Муромца, а значит, я такой же, как и он. Ведь у меня не может быть своей жизни, мнения и чувств. Я — это Александр Муромец, но с лицом и телом Вольдемара Радки, меня можно бить и оскорблять, потому что меня, безусловно, касается каждая ваша семейная ссора, и я буду терпеть это, ведь это мой долг, и иного выбора у меня нет. Где-то на середине своей речи Вольдемар, кажется, забыл, что надо делать вдохи, поэтому последние слова он просипел. Его глаза сделались безумными, лицо покраснело, а рыжеватые тонкие прядки выбились из прически и прилипли к взмокшему лбу. Он вывернул руль, ударил по тормозам и машина замерла, ударившись об отбойник. Крылова пугливо огляделась. Они стояли посреди практически пустой трассы, окруженные лесом, и лишь редкие машины проезжали мимо. Вольдемар вцепился в руль обеими руками и опустил лоб на них, случайно задевая клаксон. Гудок, казалось, привел его в чувства. Он сделал несколько выдохов-вдохов, мотнул головой и провел ладонью по лицу, убирая волосы со лба. — Хочешь мне что-то сказать? — его вопрос прозвучал пассивно-агрессивно, будто на него не стоит отвечать, но Крылова смотрела на ассистента большими напуганно-восхищенными глазами. — Радка — очень красивая фамилия, — выдавила она, не отрывая взгляда от Вольдемара, — Можно я буду так тебя звать? Вольдемар рассмеялся, потирая лицо ладонями. — Конечно можно, — разрешил он, и медленно выехал на дорогу. Оставшийся путь до офиса-замка Александра Муромца они молчали, но в салоне уже не было той напряженной враждебной атмосферы. Иногда они переглядывались и начинали хихикать, будто вспоминая какую-то очень смешную шутку, которая навсегда стала их общей.***
Александр Муромец ждал, что предвестником появления Крыловой послужат крики или звуки драки, поэтому тихо открывшаяся дверь заставила его подскочить. Он как раз складывал бумажные кораблики из бланков с жалобами, и ему стало даже немного неловко. — Стучаться не учили? — нагоняя на голос грозности, спросил он. — Не учили, — спокойно ответила Крылова, проскальзывая в кабинет, — Вы меня вообще мало чему учили, Александр Ильич. Муромец недовольно свел брови, и вопросительно посмотрел на Радку, возвышающегося за спиной Крыловой. — Доехали без происшествий? — хмуро поинтересовался он, ища повод перевести разговор на конфликтную ноту, но повода не было. Незначительные повреждения на задней двери машины, о котором ассистент сообщил почти сразу же, на повод явно не тянули. — Что ж… Муромец поднялся, бесшумно отодвигая тяжелый стул, отвел руки за спину и смерил Крылову испытующим взглядом. Та держалась спокойно, почти деловито, и лишь чёртики в глазах подтверждали, что это действительно она. Муромец кашлянул, желая обратить на себя внимание своего ассистента, но Радка неотрывно смотрел на Крылову, ожидая, видимо, её реакции, и, дождавшись, они оба начали хихикать. Аккуратная бровь Александра Муромца нервно дёрнулась. — Тебе, очевидно, интересна цель, ради которой я позвал тебя? — делая голос максимально деловым и грозным начал было он, но Крылова не дала ему договорить. — Да, в общем-то, нет, — просто пожала плечами она, — Радка рассказал мне, что ты хочешь напомнить мне о моём долге, о моих корнях, обязанностях и той астрономической сумме, которую я получу, как только признаю себя Муромец. Муромец бросил грозный взгляд на ассистента, тот невинно пожал плечами. — Только давай без истерик, — Муромец сел на край письменного стола, скрещивая руки на груди, — и жалостливых историй о том, как я отобрал тебя у твоего любящего папочки. Я действительно устал выслушивать эти жалобы, сопли и слюни. Если ты не согласна получить мою помощь, то тебе в любом случае придется… — Я согласна. — перебила его Крылова, и посмотрела прямо в глаза. В кабинете будто взорвался шар с электричеством, и повисла гробовая тишина. Лицо Муромца-старшего сменяло выражение за выражением, рот открывался и закрывался, брови прыгали так, как вообще не должны двигаться. Крылова смотрела на него прямо, спокойно, слегка насмешливо, Радка за её спиной весьма удачно скрывал желание засмеяться, едва ощутимо касаясь её предплечья своими пальцами. — Я не понимаю. — выдохнул Муромец наконец, возвращаясь за стол, — Что значит «Согласна»? Его взгляд забегал по шершавой поверхности письменного стола, руки судорожно начали перекладывать бумажки и ручки с места на место. — Это значит, что я выражаю свое согласие и полную готовность сделать всё, что предписывает мне пророчество, — пояснила Крылова, делая несколько шагов к стулу перед письменным столом. Радка учтиво помог ей его подвинуть. — Но делаю я это не ради тебя, дорогой отец, и не ради тех денег на моем счете. И не под этой известной фамилией. Видишь ли, так получилось, что мой отец — Крылов, и я — Крылова. Загляни в любые документы, и не найдешь там никаких Муромцев. А деньги на счете, которыми ты так усердно заманивал меня все эти годы, в любом случае принадлежат мне. И еще всем тем детям, которых ты наплодил, пока ждал своего желанного сына, которого, в прочем, так и не получил, как я погляжу. Так что, они в любом случае мои. Брови Муромца снова сдвинулись, образовывая между бровей особенно глубокую морщину, которая на ухоженном лице Александра Ильича смотрелась непростительно плохо. — Думаю, нам надо обсудить некоторые детали, — Крылова деловито улыбнулась, ставя локти на стол, — Ты хотел со мной сотрудничать — я даю тебе такую возможность. И, пожалуйста, давай без истерик и жалостливых историй о том, что тебя бросили все твои дети.