Стань моим ангелом

Возвращаться в квартиру, когда-то казавшуюся родной, было тяжело. Леоновский давно считал своим домом Катину квартиру, такую уютную, привычную, где, он знал, Катя всегда его ждет. Ждала. Раньше. А теперь попросила уйти и вряд ли захочет, чтобы он вернулся... Игорь прошел на кухню, достал из бара бутылку коньяка. Плеснул немного в фужер, выпил залпом, как водку. Потер руками лицо, пытаясь сконцентрироваться. Но все мысли сосредоточились на том, что он увидел. Почему Катя ничего не захотела объяснять? Почему их отношения начали обрушиваться со скоростью снежной лавины, ломаться незаметно, но стремительно? Что вообще происходило с Катей в последнее время? И как он мог не заметить ее странного состояния, не заметить, как она изменилась? Почему он решил, что дело всего лишь в "угасании" чувств, помноженном на постоянную усталость и занятость обоих? А ведь все намного, намного сложнее. Что-то мучит ее, что-то заставляет отдалиться, закрыться от него. Но что? Игорь поклялся себе, что обязательно узнает, в чем дело, постарается помочь. Вот только нужно ли ей это?

***

Рабочий день давным-давно закончился, а Чиглинцев все еще сидел в управлении. Папка с делом; чашка крепкого кофе - чтобы прогнать сонливость, собраться с мыслями. Но получалось не очень. Вновь перечитывая материалы, майор все больше проникался этим делом, все тяжелее ему было рассуждать отстраненно. Не давала покоя мысль, что Катя, его Катя, тоже могла погибнуть, стать одной из "потерпевших". Эта мысль казалась чудовищной; невозможно было воспринимать гордую, уверенную в себе Лаврову, в то же время такую хрупкую и нуждающуюся в защите, как очередную жертву маньяка. Такого просто не могло случиться; с кем угодно, только не с ней! Чиглинцев в десятый, наверное, раз посмотрел на телефон, испытывая непреодолимое желание позвонить Кате, убедиться, что все в порядке. Но при взгляде на часы охватило сомнение: что, если она уже спит? Причем, может быть, даже не одна. Эта мысль больно кольнула майора, но он тут же отогнал ее. Совсем не время для такой мелочи, как ревность, и какая разница, кто сейчас рядом с Катей - он или Леоновский? Главное, что она не одна, что кто-то может поддержать ее, помочь, облегчить страдания... Михаил решительно придвинул к себе телефон и набрал такой знакомый номер. Череда гудков послужила ответом. Сердце похолодело от неприятного предчувствия, и майор снова набрал номер. Но ответа опять не последовало.

***

Телефон звонил громко и непрерывно, но Катя, казалось, не слышала. Она бессмысленно смотрела в одну точку, совершенно не воспринимая настойчивый звон, как будто он совсем не относился к ней. Лавровой было все равно, кто так взволнованно вновь и вновь набирает ее номер. Так же безразличен ей был холод кафеля, к которому она прислонилась спиной. Так в последнее время бывало часто: она просыпалась посреди ночи, чувствуя, что задыхается от воспоминаний, которые вновь и вновь возвращались в кошмарах. С трудом поднималась и шла в ванную, тщетно стремясь смыть обжигающей водой впитавшуюся в кожу грязь. Вновь возвращалась в постель, ненадолго засыпала... И все снова повторялось. А утром она, измученная и невыспавшаяся, отправлялась на работу, надевая маску спокойной и хладнокровной леди, которую практически невозможно выбить из равновесия... Катя с трудом поднялась с ледяного пола. Голова кружилась от слабости; казалось, еще немного, и она упадет в обморок. Неудивительно: почти бессонные ночи, усталость, вечная "игра на публику"... Все это выматывало так, что, казалось, скоро наступит предел. Предел эмоций, чувств, сил. Она или сойдет с ума, или настолько свыкнется со случившимся, что станет воспринимать это как не имеющее к ней никакого отношения. Впрочем, в последнее Кате верилось слабо. Очередной звонок настиг Лаврову на пути в спальню. Преодолев себя, капитан сняла трубку и тихо ответила:       - Алло.       - Катя, все в порядке? - Взволнованный голос Чиглинцева отдался в сердце какой-то теплой волной. Он переживает за нее, он готов звонить ей даже ночью, чтобы быть уверенным, что с ней все хорошо... - Может, я приеду?       - Приезжай, - еле слышно проговорила она и судорожно вздохнула. - Пожалуйста, Миш, приезжай...       - Сейчас буду. Катя сжала пальцами трубку, вслушиваясь в размеренные гудки и чувствуя, что ей стало физически легче. Мишка, родной, верный Мишка не оставил ее, он готов мчаться к ней среди ночи, чтобы хоть немного помочь. От понимания этого на душе становилось тепло, все страхи словно растворялись в ощущении заботы, отходили на второй план. И Катя ни за что бы не призналась, что Чиглинцев теперь для нее дороже Игоря, с которым, как ей недавно казалось, у них идеальные отношения. Но так получилось, что Миша знает о ней гораздо больше, чем Леоновский, знает то, о чем стыдно даже думать, не то что рассказывать. Именно Чиглинцеву удается вести себя с ней так, чтобы лишний раз не тревожить ее память; но в то же время он, зная про ее тайну, относится к ней с такой заботой и пониманием, какие вряд ли может дать кто-то еще, даже любящий не менее сильно.       - Ну и холод у тебя, - принялся выговаривать майор, закрывая распахнутые настежь форточки. - Заболеть хочешь? Катя молча наблюдала за другом, ощущая почти умиротворение от одного его присутствия, от того, что он беспокоится за нее. Чиглинцев подал ей чашку горячего чая, заботливо поправил плед. Сейчас Лаврова казалась ему маленькой беззащитной девочкой, которой так нужны его поддержка и внимание. Он изо всех сил старался ее отвлечь, говорил о деле, хотя очень боялся напомнить ей о том, о чем она хотела бы забыть. Но Лаврова, казалось, снова стала прежней, снова могла рассуждать, не думая о личном. А для этого нужно было только одно - присутствие рядом майора...       - Ладно, Кать, я поеду, поздно уже. - Больше всего ему не хотелось оставлять Лаврову одну, но он понимал, что его желание остаться абсолютно неуместно. Катя вздрогнула. Она опять останется одна? Нет, это невозможно, она же сойдет с ума!       - Миш... - с трудом произнесла она, чувствуя, что еще немного, и из глаз хлынут слезы. - Миш, пожалуйста, останься...       - Кать... Она смотрела на него таким умоляющим взглядом, с такой надеждой и болью, что майор не мог ответить отказом. Понимал, что это слишком двусмысленно; что это может окончательно разрушить Катины отношения с Леоновским; что не следует поддаваться эмоциям, ведь потом может быть очень больно. Но и оставить Лаврову одну он не мог. Катя впервые за долгое время заснула сразу, спокойно и без изматывающих снов. По-детски сжимая ладонь сидевшего рядом Чиглинцева, она чувствовала себя в полной безопасности, словно он был верным ангелом-хранителем, который всегда защитит, не допустит беды. И Катя даже не отдавала себе отчета, что мечтает, чтобы так было всегда. Но возможно ли?