Танцовщица

      Леви проснулась от холода, пронизывающего тело до последней клеточки и всепроникающего. В маленькое чердачное окошко заглядывало бледное зимнее солнце, которое совершенно не грело. Танцовщица поёжилась, быстро надела платье и выскочила с чердака, спускаясь на кухню. Там, сидя на табуретке, с невероятно хмурым лицом пил кофе мистер Крок. - Проснулась, лентяйка, – удовлетворённо протянул мужчина, одним глотком допивая кофе и со стуком ставя чашку на стол. - Куда идти сегодня? – спросила Леви. - Раз ты потеряла музыкальный ящик, то будешь сегодня без продыху танцевать. Напиши на картонке, мол, подайте на инструмент, и танцуй, МакГарден. Идёшь сегодня к Собору Богоматери, – жёстко приказал мистер Крок. – Чтобы без денег не возвращалась! - Хорошо. Можно мне поесть? – спросила танцовщица, чувствуя, как в животе горит пламя голода. - Нет! Ты провинилась. Нельзя кормить тех, кто так легко раскидывается дорогими вещами!       Леви понурила голову и вышла на мороз, плотнее кутаясь в драный, тонкий плащ. Она не стала возражать и говорить про то, что музыкальному ящику уже больше тридцати лет, а соорудил его её папа. Она не стала говорить потому, что глупым чёрствым людям объяснять такие вещи бесполезно.       На площади было довольно многолюдно для такого раннего часа. В основном, гуляли туристы. Одни крутились возле собора, другие возле художников-портретистов, третьи глазели на жонглёров… Леви расположилась недалеко от собора. Поставила дощечку с просьбой о помощи, аккуратно сложила плащ на картонку и, встав в стойку для начала танца, начала неспеша и грациозно двигаться. Тело слушалось невероятно плохо после вчерашнего избиения, однако МакГарден не сдавалась, заставляя себя крутиться во всё более сложных пируэтах. Леви несколько раз «застывала» на одной ноге, лишь немного шевелясь, потом резко выгибалась, крутилась на одной ноге, сгибалась, прыгала, выделывая необыкновенные фигуры и показывая своё мастерство в балете. Вскоре возле танцовщицы собрались зеваки, охотно бросавшие монеты в мешочек и любовавшиеся грациозной девушкой, которая заставляла их рты раскрывать от удивления. Леви и сама себе удивлялась. Кажется, она сегодня выложилась лучше, чем когда-либо.       После тридцати минут танца пришло сделать перерыв. Ноги гудели, мышцы ныли, выказывая Леви свой капризный нрав и усталость. Кажется, от непрерывных пируэтов, поворотов и прыжков у танцовщицы закружилась голова и на миг в глазах потемнело. Леви села на ступени собора, закутавшись в плащ и решила пересчитать выручку. Монеты, громко позвякивая, вывалились на колени МакГарден, поблёскивая на тусклом зимнем солнце. Девушка начала перебирать деньги, попутно считая. Оказалось, что она даже половину из фиксированной суммы не собрала. Сердце гулко ухнуло в груди. Если она не соберёт достаточно денег, то её снова изобьют! Леви совсем не хотелось повторно чувствовать удары тяжёлых ботинок на своём теле. Вчерашнего было вполне достаточно.       Когда часы пробили десять, ей пришлось снова встать и пойти танцевать на своё место. Ноги в пуантах затекли и было ужасно больно ходить, но эта боль не шла в сравнение с той, которую она испытывала при избиении. Хотя… и то, и другое жутко мучительно. Леви снова встала в стойку и вновь начала делать неспешные, плавные повороты вокруг своей оси. Небольшой прогиб в спине, раскинутые в стороны тонкие руки, чуть согнутые в коленях ноги и персикового цвета пуанты с широкими атласными лентами. От девушки так и веяло грацией, лёгкостью, воздушностью и нежностью. Только вот никто не знал, сколько боли скрывалось за закрытыми веками, за нежной и невинной оболочкой пуантов. Никто не знал, насколько мучительно танцевать. Леви любила это дело. Да, трудоёмкое, да, зачастую неблагодарное, но на первом месте для танцовщицы стояла воля её матери. Аврил, её любимая мамочка смогла, значит, и она сможет! Просто надо верить и ждать… Только вот… у МакГарден силы на исходе.       На этот раз она танцевала дольше. Движения мягкие, плавные, неторопливо-спокойные, тело маленькой танцовщицы невероятно гибкое и пластичное. Кажется, для неё нет физических преград. Кажется, для неё никаких границ нет. Леви ловила восхищённые взгляды и начала ускорять темп танца. Движения стали резче и чётче, лёгкая юбка летала из стороны в сторону в такт движениям ног, «конский» тугой хвост растрепался, и теперь несколько прядей настырно мешали, падая на глаза. Но танцовщица не обращала на них внимания. В голове бились, как птицы в клетке, мысли. О маме, о танцах, о противном мистере Кроке, о больных ногах и жутком холоде. Мысли и воспоминания. Картинки и образы. Леви давилась картинками как осколками. Мысли неприятным комом застряли в горле, ноги всё яростнее взбивали снег и впивались в каменную кладку мостовой. Леви кружилась в неистовом танце гнева, злости, ненависти. Она и сама не понимала, когда успели мрачные эмоции завладеть ею. Она плясала на пределе и, в конце концов, упала на фанерную доску, на которой только что окончилась безумная пляска. Леви хрипло и глубоко задышала. Грудь болела от недостатка воздуха, ноги ныли, а тупая боль скользила гладкой атласной лентой к виску. Леви устала.       Зрители ничуть не разочарованы падением маленькой балерины. Они что-то восторженно кричали на разных языках, фотографировали застывшую на фанере в странной позе Леви и кидали монеты в тонкий коричневый мешочек. МакГарден дождалась, когда они все уйдут, и с трудом встала. Даже от такого пустякового движения закружилась голова, а перед глазами потемнело. Девушка ухватилась за фонарный столб и убрала с лица голубые шелковистые пряди, чуть влажные от растаявших снежинок. Сердцебиение постепенно приходило в норму, как и дыхание. И грудь почти перестала болеть. МакГарден подумала, что во время танца она почти сошла с ума. Сколько же она плясала? Полчаса? Час? Больше, наверное. Леви на автомате взяла мешочек и дощечку с картонкой, села на ступени собора и высыпала выручку на колени. Монотонное позвякивание монет… Не хватает всего лишь пяти монет! Но танцевать уже сил нет. Ноги почти отнимаются. - Здравствуй, Леви! – раздался над ухом громкий низкий голос. До боли знакомый и даже чуть-чуть родной. Танцовщица по первому звуку узнала его обладателя и была безумно рада встрече. - Гажил! – подняла голову она и проворно ссыпала монеты в мешочек. – Доброе утро! – хоть она и старалась говорить как можно беззаботнее, в голос всё равно просочились нотки боли и усталости. Эх, балерина-то из неё отличная, «замирающая» танцовщица тоже, а вот актриса просто безнадёжно бесталанная! - Что-то ты сегодня плохо выглядишь, Мелкая, – обеспокоенно протянул юноша, потрепав девушку по волосам будто свою маленькую сестрёнку. Щёки Леви заалели, как маков цвет. Во-первых, от нелюбимого ехидного прозвища, которым ещё вчера наградил её Гажил, а во-вторых, из-за того, что этот жест был слишком непривычным и слишком тёплым. Обычно так ерошат волосы дочерям, сыновьям, сёстрам, братьям, а не хрупким танцовщицам, с которыми знаком всего лишь второй день. - Я не Мелкая! – воскликнула Леви возмущённо. А он, оказывается, ещё тот наглец! – И да, со мной всё хорошо, – нагло соврала МакГарден, не желая раскрываться перед кем-то. Вообще говорят, что балерины очень недоверчивы, скрытны и осторожны в новых знакомствах. Леви, никогда не принадлежавшая к кругу балерин, обучавшихся в специальных школах, и не знавшая их законов, никогда чего-то такого не проявляла. А вот сегодня это откуда-то вылезло, всплыло, пришло. - Актриса из тебя не очень, МакГарден, – ухмыльнулся парень иронично. Он что, её насквозь видит?! Танцовщица не могла найти ответ, ведь психолог из неё тоже дурной. Кажется, она только в одном хороша. – Кофе не желаешь выпить? – неожиданно перескочил Гажил на другую тему, так кстати избавив Леви от ответа. - Прости, Гажил, но мне надо идти домой, – поджала губы Леви, мысленно костеря себя за слабость и очередное враньё. Кажется, она скоро утонет в своей лжи. – Прости… - Тогда, – тянет он, лукаво улыбаясь и ничуть не обидевшись, - станцуй для меня!       Леви подавилась воздухом. Ей не послышалось? Её только что попросили станцевать? МакГарден даже не знала, что ответить. Тело ломило, ноги ныли, и снова подвергать себя немыслимым пыткам не хотелось, но… неужели придётся отказать Гажилу в просьбе? Почему это категорически не хотелось делать, не хотелось говорить снова: «Прости, не могу!» Не хотелось обижать этого странного юношу с ехидной широкой улыбкой и алыми, как рубины, глазами.       - Хорошо! – с громким вздохом выдала танцовщица, гадая, как долго выдержит её тело. – Будет тебе танец, – улыбнулась она. Гажил с тревогой заметил, что улыбка была какой-то болезненной, вымученной, но потом встряхнулся, словно воробей, мол, ерунда всё это!       Леви положила дощечку на снег и ступила на неё, чувствуя, как дрожали ноги. Стойка. Сильный прогиб в спине и раскинутые руки. Бледно-синяя лёгкая юбка из почти воздушной ткани. Персиковая лента, стягивающая волосы в хвост. Неестественно выгнутые ноги, заточённые в пуанты. Хрупкая пугающая красота. Леви, отсчитав мысленно про себя минуту, начала двигаться в танце. Отчаянном, стремящимся в высь, будто предсмертном. А Гажил смотрел с восхищением на грациозную Леви, на её будто неземной облик и думал, насколько же надо быть талантливой, чтобы так танцевать. В его голове родилась весьма интересная мысль, но Редфокс отогнал её, полагая, что она, возможно, придётся не по вкусу МакГарден. Гажил вновь устремил взгляд на маленькую танцовщицу, восхищаясь танцем и мастерством. Для непрофессиональной танцовщицы Леви танцевала весьма искусно.

«Балерины похожи на воздушных фей, на которых земное притяжение будто и не воздействует. Мы видим лишь как они редко касаются стопами сцены, а остальное время проводят в полете».

      Танец закончился слишком неожиданно и рано. Леви осела на ступени собора, тяжело дыша и думая, сколько сегодня она мозолей заработала. Ноги были тонки, как спички, и выглядели невероятно непрочными, но Гажил как никто другой знал, что ноги балерины по твердости ничуть не мягче ножки стула. Мышцы балерины крепкие, выносливые и сильные, как железо. Поэтому его весьма удивил неожиданный конец танца, вызванный то ли какой-то травмой, то ли чересчур сильным изнеможением. - Что-то случилось, Мелкая? – спросил Гажил, помогая танцовщице подняться. Лицо девушки было искажено болью и мукой, ноги подгибались, грозясь не удержать тело Леви. Редфокс бережно поддержал её за плечи, дабы МакГарден не упала в снег. Хотя… это было бы неплохо. Холодные снежинки могли бы немного снять напряжение с уставших ног. - Ничего, – попыталась улыбнуться Леви. – Просто немного устала сегодня. Пойдём в кофейню? Пожалуйста! – Леви с надеждой заглянула в глаза Редфоксу, которого будто в ледяную воду бросили. Холод пробрал его до костей, потому что во взгляде светлых ореховых глаз читалась такая мольба, что если бы он отказал, на Гажиле навек бы осталось клеймо «бездушный и жестокий человек». - Да-да, конечно, – кивнул он. – Сама идти можешь?..