Танцовщица

      Зима в Париже выдалась необыкновенно холодной. Температура, обычно не опускавшаяся ниже четырёх-пяти градусов выше ноля, понизилась до –15 градусов. Поэтому маленькая, хрупкая танцовщица в тонком платье дрожала на холодном, пронизывающем ветру и мысленно молила Бога, чтобы хоть один прохожий бросил монетку в музыкальный ящик. Ведь тогда она, Леви, сможет сделать несколько простых па и немного согреться. Но никто не подходил, монетки с глухим стуком не падали на фанерное дно коробки, а маленькая танцовщица всё сильнее замерзла, грозясь по-настоящему стать «замирающей» танцовщицей. Только уже ледяной.       Леви проклинала себя за то, что пошла на такую трудоёмкую работу. Ладно ещё весной или осенью работать. Тогда не так холодно ещё, но вот зима с летом… Зимой до зубной боли холодно, летом – слишком жарко. А ведь отказаться от работы она не может, потому что выплачивает долг за маму, да и жить на что-то надо. Такая работа даёт ей кров и еду.       Леви отлично запомнила свою мать – стройную, элегантную, тоже хрупкую и невероятно грациозную женщину. Эта женщина с гордым взглядом и копной роскошных волос цвета неба когда-то работала балериной, но затем перешла в другое русло этой реки. Аврил стала танцовщицей, причём, весьма искусной. Она, кажется, могла танцевать целую вечность для прохожих и путешественников, в благодарность даривших ей подарки: украшения, деньги, платья, туфли и косметику. Маленькая Леви наблюдала за своей мамой с восхищением и безумно хотела стать похожей на неё. И вроде всё к этому и шло, но потом... Аврил простудилась, когда пошла танцевать под промозглым осенним дождём. Болезнь дала осложнения и плавно переросла в пневмонию. К сожалению, из-за того, что она не обратилась к врачу в нужный момент, женщина скончалась, предварительно завещав дочери продолжить её дело и дарить людям счастье.       Позже Леви узнала, что Аврил деньги на все вещи и игрушки она брала в долг у своего начальника. Он заявился к ней и сказал, что Аврил должна ему кучу денег (женщина любила баловать свой маленький лучик солнца), а ей, Леви, придётся отработать долг за неё. Мистер Крок показался ей очень грубым и жадным человеком, однако всё же не таким плохим, ведь он дал ей жильё и еду. Леви было плевать, что и то, и другое было плохого качества. Она просто радовалась, что не ночует где-нибудь в канаве или в подворотне вместе с крысами и другими несчастными. Она просто жила, добросовестно выполняя волю мамы и чтя её память. Поэтому сейчас, стоя на жутком морозе*, она не ругала маму, не сетовала на жестокость судьбы, а просто молилась, чтобы хоть кто-нибудь дал ей возможность для танца. Но никто так и не сжалился над бедной девушкой.       Леви простояла так до пяти часов. На улице уже стемнело, снег выделывал замысловатые пируэты в свете фонарей, ветер наконец-то утих, уступив место молчаливому снегопаду и спокойствию. Девушка подняла громоздкий ящик и двинулась в более менее пристойные районы города, где находилась их маленькая студия. Пока Леви шла, она тоскливо поглядывала в окна кофеен и ресторанов. Там царили тепло и уют, непринуждённая обстановка и счастливая жизнь, которая резко контрастировала с её собственной. - Девушка, не выпьете ли со мной кофе? – раздался над головой низкий голос, который, кажется, пронизал тело юной танцовщицы до костей. По спине пробежала стая мурашек, но не от холода, а от испуга и неожиданности. Леви подняла голову и даже немного отпрянула. Неожиданный нарушитель спокойствия выглядел несколько нестандартно и пугающе. Высокий рост, мышцы, плохо скрываемые тёмным пальто, грива угольно-чёрных волос и прожигающий внимательный взгляд алых глаз. Плюс, точки пирсинга на лице. - А в-вы к-к-кто? – заикаясь от страха, спросила Леви, неосознанно пятясь назад. Мужчина выглядел статно, гордо, но в то же время жутко. Будто он не мирный прохожий, а неуловимый маньяк из какого-нибудь романа. Леви тут же стала костерить себя. Из-за таких «позитивных» и «жизнерадостных» мыслей страх нахлынул ещё более сокрушительной волной. – Что вам надо? Не подходите ко мне!       Мужчина ничуть не растерялся, лишь слегка усмехнувшись на такую реакцию. Видимо, не в первый раз такое происходит. - Не пугайтесь так, девушка, – мягко сказал он, тепло и чуть иронично улыбаясь. – Я вреда вам не причиню. Просто хочется выпить кофе в новой компании.       Леви задумчиво пожевала нижнюю губу. Согласиться, сделав опрометчивый, возможно, шаг? Или отправить наглеца куда подальше? Выбор был сложный, так как хотелось согреться, а собеседник такую возможность предоставлял, но соглашаться на предложение первого встречного было как-то глупо и неразумно. Леви колебалась, поминутно склоняясь то в одну сторону, то в другую. - Девушка, ну чего вы ломаетесь? Видно же, что вам согреться хочется. Так не упускайте шанс! – подстегнул к действиям незнакомец. Леви подметила, что почти каждая его фраза пропитана сарказмом или иронией. Этакий шутник со стажем. - Хорошо, – вынесла свой вердикт танцовщица, опустив взгляд вниз и беря под локоть мужчину. Она шла за ним и не поднимала глаз, но почему-то была уверена на все сто, что он сейчас улыбается своей широкой улыбкой, в которой кроется какое-то пугающее веселье.

***

      Леви и её новый знакомый уже около часа сидели в кофейне. Танцовщица сидела, откинувшись на спинку стула, пила чай и блаженно улыбалась, чувствуя живительное тепло, разливающееся по организму. Параллельно она думала о новом знакомом. Его зовут Гажил Редфокс, и ему, оказывается, всего лишь двадцать, хотя выглядит он постарше. Гажил тоже занимается танцами. Точнее, у него есть своя балетная студия. Также он сказал, что подрабатывает музыкантом. К огромному облегчению Леви, он не спрашивал ничего об её жизни и занятиях. Может, догадался, а может, просто Гажилу это было неинтересно. Однако последнее утверждать девушка не решилась, ведь во время беседы они разговаривали, излучая обоюдное любопытство.       Танцовщица спохватилась, когда часы пробили девятый час. Леви подскочила, как ужаленная, торопливо допила чай, бросила несколько слов благодарности, сделала неловкий реверанс и выбежала из кофейни, устремляясь в старую студию и к наверняка недовольному хозяину.       Она бежала по улице, юбка путалась в ногах, мешала, а в короткие тонкие сапожки набился снег. В конце концов Леви поскользнулась, неловко взмахнула руками и упала носом прямо в сугроб. Девушка неловко выкарабкалась, отряхнула намокшее платье и встрепенулась: ящик-то она забыла! Господи! Да хозяин с неё шкуру спустит! К горлу подкатил горький ком разочарования, злости и обиды, а из глаз полились слёзы. Сами собой они закапали на платье и в снег, буквально прожигая последний и оставляя небольшие дырочки. Леви обессиленно затряслась в рыданиях. Ком обиды в горле буквально не давал дышать, а сама девушка стала сравнивать себя с Золушкой из знаменитой одноимённой сказки. Только вот в случае Леви всё было куда печальнее.       Но вот и слёзы кончились, и продрогла опять она до костей, поэтому ничего не оставалось делать, как встать – и пойти вперёд зиме назло. В окнах дома, как раз и служившего студией, померкли все огни, кроме одного. Леви втянула голову в плечи. Значит, хозяин всё-таки дожидается её… Ничего хорошего это не предвещало, а тут ещё этот дурацкий ящик! Леви собралась с духом и громко постучала, ожидая с порога получить оплеуху или же подзатыльник. Но, когда дверь открылась, ничего такого не произошло. Послышалось лишь жёсткое и строгое «Входи!», а затем её подтолкнули в сторону кухоньки. Танцовщица послушно прошла в указанное место и опустилась на табурет, понурив голову. Она не решалась поднять глаза на мужчину, догадываясь, что её могут покалечить за это ещё сильнее, чем за одну провинность. - Ну и где ты шлялась, мелочь? – грубо спросил хозяин, хватая Леви за подбородок и вздёргивая его вверх. Танцовщица поморщилась от неприятных ощущений, но промолчала. Просто молча проще сносить все обиды. Просто если она закричит, то точно сломается. Уже навсегда. – Спрашиваю ещё раз: где?! – голос хозяина стал жёстче, а нотки раздражения из неуверенных и тихих гитарных аккордов теперь превратились в мощные барабанные ритмы.       На щёку обрушилась пощёчина. Голова мотнулась в сторону от нешуточного удара, а на нежной коже расцвёл алый цветок-след. Леви будто холодной водой окатили. Она мелко задрожала, но ничего не сделала. Глаза хозяина сощурились и оглядели Леви с ног до головы. - А где музыкальный ящик, а, МакГарден?! - П-п-потеряла, – только и смогла вымолвить танцовщица, всё больше сжимаясь в комок. Сильный удар ногой сшиб девушку с табуретки. Мебель упала рядом с Леви с глухим стуком, а сама девушка захотела снова стать маленькой, когда проблемы ещё не казались неразрешимыми, когда мороз на улице ещё не был противен до тошноты, когда танцы приносили радость, а не болезненную усталость. Носок ботинка впечатался в живот, выбивая из Леви крупицы воздуха и алмазы слёз. Мистер Крок схватил в кулак голубые локоны и потянул вверх, на себя, заставляя Леви шипеть от боли. Танцовщице казалось, что он её волосы, мамино драгоценное наследие, с корнями вырвет. Однако предположение не сбылось: волосы опустили в тот миг, когда Леви крепко приложилась виском о стену.       МакГарден обмякла на полу, глубоко и с хрипом вдыхая воздух. В живот снова устремился носок ботинка, выбивая на этот раз не только воздух и слёзы, но ещё и стоны. - Я дам тебе новый ящик, но цену старого ты тоже будешь отрабатывать! А теперь вали в свою комнату и думай над поведением, – сказал мужчина, удовлетворённо оглядывая распластавшуюся на полу Леви, до безумия напоминавшую сломанную куклу. А потом – ушёл. У танцовщицы был затуманенный взгляд, полный какого-то отчаяния, а ещё – стали. Такой ледяной и жёсткой. И понять ничего нельзя было по этому взгляду. «Через час и пятнадцать минут появятся синяки», - подумала Леви обречённо. Опять придётся надевать короткие платья, в которых в стократ холоднее, но всё тело закрыто. Неожиданно девушка чувствует металлический привкус во рту. Кровь стекает на язык, а у хрупкой МакГарден и сил-то нет, чтобы встать и рот прополоскать.       Она не знала, сколько пролежала здесь, на кухне. Час, два, три?.. Да меньше! Просто время, проведённое во тьме наедине со своей болью, кажется пустотой, помноженную на бесконечность. Леви сплюнула кровь в раковину, а сама забралась под еле тёплый душ. Струи воды мягко скользили по нежной коже спины, плеч, живота теперь расцвеченных багровыми цветами синяков.