Ищите счастье в мелочах, Не упускайте все моменты. И скромный вечер при свечах, Добавит в бытность элементы.
Леви спешила в студию, весьма окрылённая сегодняшней встречей. Кажется, даже боль от вчерашних побоев стёрлась, как только Леви и Гажил снова ступили на порог уютной кофейни. Редфокс с немного странным для него удовольствием отметил, что робкая, несмелая улыбка зародилась в уголках губ танцовщицы. Ему даже стало как-то спокойнее. Во-первых, потому, что женские слёзы он не любил, а боль и страдания вполне могли дать им начало, а, во-вторых, ещё потому, что Гажил не любил грусти, уныния и прочих атрибутов драмы. Леви, сжавшись в комочек, сидела на стуле и торопливо глотала фруктовый чай, будто боясь, что его кто-нибудь отнимет. Гажил с широкой ухмылкой наблюдал за МакГарден. Боже, она такая смешная! Как маленький котёнок. Ко всему относится с любопытством, но осторожностью, а также быстро привыкает к новой обстановке, вещам… - Мелкая, а почему ты сегодня свалилась как подкошенная? – вмиг став серьёзным, спросил Редфокс, вперив взгляд в девушку. Та поперхнулась с чаем, картинно похлопала ресницами и спросила самым невинным голоском: - Ты о чём? Её сердце застучало в несколько раз быстрее. Ей не хотелось признаваться, что танцевать её так много заставляют насильно, а ещё, если она что-то делает не так, избивают. Леви боялась, что Гажил пойдёт к её начальнику, устроит разбор полётов, ведь попадёт в первую очередь ей, а синяков и гематом МакГарден вполне хватало и сейчас. - Знаешь, глазки мне строить не надо, я тебя насквозь вижу, – лениво развалившись на стуле, сказал молодой человек, всем своим видом показывая, что всё так и есть. Леви сглотнула, колеблясь: рассказать или промолчать. – Ну! Я жду, Мелкая. Между ними повисла длительная, неловкая пауза. Леви отставила чашку, низко опустила глаза и, скрепя сердце, начала говорить: - Я даже не знаю, как объяснить… В общем, танцовщицей я стала поневоле. Моя мать завещала продолжить её дело – это раз, а ещё я должна выплатить за неё долги мистеру Кроку – это два. Мистер Крок – мой хозяин, он порою избивает меня, однако я считаю его весьма добрым человеком, ведь он даёт мне кров и еду, – «… пусть и не всегда». – Вчера он поколотил меня за то, что я потеряла музыкальный ящик, с помощью которого выполняла номер «Замирающая кукла». Поэтому я сегодня упала. Мне, правда, не больно до ужаса, но и не приятно же!.. Гажил на протяжение всего короткого рассказа задумчиво покачивал головой и всё плотнее сжимал губы, которые казались тонкой ниточкой. К концу исповеди он сидел хмурый и даже злой. - И ты молчала? – единственный вопрос сорвался с губ, которые превратились в тонкую суровую ниточку. – Мелкая, почему ты не сказала? О таком не молчат. - А я молчу, – парировала Леви, – потому что если я расскажу кому-то, предам огласке, то моя жизнь обрушится как карточный домик. Я… я просто не имею права говорить. – Голова безвольно повисла и плечи поникли. Сейчас она казалась совсем уж хрупкой и маленькой, слабой и беззащитной. А Гажилу хотелось залепить ей пощёчину, чтобы заставить её проснуться, встряхнуться, чтобы заставить её глаза вновь загореться живым блеском, чтобы она плеч больше не опускала. Но он не мог этого сделать, хотя руки чесались. Редфокс сидел, сжимал и разжимал кулаки, мусолил нижнюю губу, отчаянно думая, что же ему сказать, чтобы приободрить эту хрупкую танцовщицу, которую жизнь уже изрядно потрепала. - Мелкая, – голос молодого человека был глух, – не смей молчать и терпеть. Бороться надо, понимаешь? Думаю, ты не хуже меня знаешь, что в мире без борьбы никак. Вот взять мир танцев, например. Танцовщицы кажутся хрупкими, беззащитными и всё такое, но на самом деле они – кремень. Крепкие, стальные. Они борются за славу, за внимание, много и усердно для этого трудясь.Вот ты тоже должна бороться! Хотя бы за справедливость. Мелкая… - Я не Мелкая! – встряхнулась Леви, но тут же вновь обмякла на стуле. – А ты пойми, что я не такая. Я могу бороться, но не с тем, с чем ты мне предлагаешь. С этим я не справлюсь, – честно ответила Леви. – Пойми, пожалуйста, Гажил. Размеренный гул чужих разговоров, звон посуды для них, казалось, исчезли. Они остались один на один. А вот слова тоже исчезли. Леви и Гажил сидели, грели ладони о чашки и молчали. Танцовщица подумала, что, может быть, именно это им и надо – сидеть, молчать, наслаждаясь живительным теплом кофе или чая. У Гажила же мысли были менее позитивными. Ему хотелось помочь этой девушке, но… но что-то останавливало. Будто между ним и Леви стоял странный стеклянный барьер. Он пропускает слова Леви, а вот слова Гажила упорно блокирует. Редфокс впервые ощутил это странное чувство – беспомощность. И ему хотелось разорвать его на кусочки. Звуки вернулись немного неожиданно. Гажил повёл плечами, разминая затёкшие от сидения в одной позе конечности, вздохнул, допил кофе и сказал, неожиданно вспомнив то, что хотел сказать ещё десять минут назад: - Леви, ты что-то говорила о музыкальном ящике, помнишь? - Ага. Такое не забудешь. - Музыкальный ящик, эта та коробка, обклеенная вырезками из журналов и с прорезью и скважиной для ключа, да? Леви вздрогнула и с надеждой посмотрела на молодого человека, вглядываясь в рубины глаз, будто спрашивая: «Неужели ты..?» Гажил поймал это взгляд, правый уголок рта пополз вверх в уже такой знакомой ухмылке. Редфокс кивнул. Леви в немом радостном крике открыла рот, глаза сами собой наполнились слезами. Она никогда бы не подумала, что от такого пустяка можно плакать, но она сейчас плакала, лихорадочно вытирала слёзы с бледных щёк и что-то бормотала. Кажется, слова благодарности, какие-то короткие и ничего не значащие фразы, что-то тёплое и счастливое. Гажил дождался, пока Леви успокоится, и сказал: - Он сейчас у меня дома. Пойдём за ним? Лицо было невозмутимым, однако в душе маленьким пушистым комком свернулось счастье. Редфокс был рад, что смог помочь этой хрупкой танцовщице с непростой жизнью. Просто до безобразия рад. МакГарден кивнула, спешно допила уже вторую или третью кружку чая и сказала: - Господи, Гажил, спасибо! Это… это безумно важно для меня. В душе танцовщицы распускался яркий экзотический цветок счастья. Он лучился тёплым светом, грел изнутри, прогоняя печаль, тоску и боль. Леви впервые за несколько лет дней ощутила, как легко стало на душе, как её просто переполняет счастье от такой простой вещи – маленького фанерного ящика. Гажил отдал свой свитер танцовщице, чтобы та не так сильно мёрзла по дороге к его дому. Они шли молча, но оба излучали счастье. У Леви оно было ярким, прямо как её волосы, а у Гажила – скромным и незаметным. Конечно, скромность – это для него странно и непривычно, но всё когда-нибудь бывает в первый раз. Дом Гажила не был вычурным. Только необходимые вещи, металлические оттенки. В общем, скромность и простота. Леви с любопытством оглядывала коридор и зал. Лишь эти помещения были доступны для осмотра. В зале стоял чёрный кожаный диван, такие же тёмные стеллажи с книгами и «горка». На полу покоился белый пушистый ковёр без единого пятнышка. - Держи, – Гажил вручил танцовщице ящик. Леви осторожно придержала его, обхватив руками, будто ящик сейчас могут забрать. Поблагодарив молодого человека, Леви поспешила откланяться и покинуть его дом. За окном уже начинало темнеть. Небо стало тёмно-серым с еле заметной примесью голубого цвета. Снега не было, а вот ветер свистел, облетая все закоулки и поднимая изредка снежные вихри. МакГарден мысленно поблагодарила Гажила, что тот разрешил ей отдать свитер попозже. Наверное, не будь его, она бы сейчас превратилась в ледяную статую. Ноги горели в огне боли и изнеможения, но этот огонь тушил другой – огонь радости и счастья, которое для Леви сегодня заключалось в простых мелочах.Глава 3. Счастье в мелочах.
22 августа 2014 г. в 11:03