Geek пикник

Про чай у Медичи брат Руперт, конечно, лукавил. Не со зла или с какой другой дурной целью – скорее он был рад обманываться этой мыслью. Нам светил только чай у Сфорца – ведь только с ним был подписан договор. Вот такая предопределенность. Брату Руперту этого было мало, поэтому он попросту придумал второй вариант, искренне в него веря. Они встретили нас, когда мы почти дошли до границ старого сада около нужного нам собора. Вначале я даже не поняла, что эта стайка веселых молодых щеголей стоит около входа в таверну не просто так. Но стоило нам поравняться четверкой изысканно одетых флорентинцев, как двое моментально накинули на наши головы холщовые мешки, еще двое скрутили руки, а еще двое или трое (их я уже не видела, скорее всего, они прятались в таверне), закинули меня и брата Руперта в ближайшую телегу. Спасибо, что там было сено. Хотя, наверное, в кирпичах прятать двух немаленьких людей несколько сложнее. Некоторое время нас трясло в телеге. Фыркала лошадь, в нос лезли колючие соломинки, да и поза была не самая удобная. От всего этого мне остро, до отчаяния, захотелось курить, хотя я вроде бы бросила эту вредную привычку лет семь назад. Но, как известно, никогда не поздно вернуться к ней. -Брат Руперт, у вас сигарет не завалялось? – мне, в целом, стало уже все равно. Ответа я не получила, поскольку меня и, подозреваю, брата Руперта вежливо, но недвусмысленно похлопали, намекая, что разговаривать мы будем позже. Через минут двадцать -по моим внутренним ощущениями - телега остановилась, нас стянули прямо на камни мостовой, подняли на ноги и, не снимая мешков с головы, куда-то повели. На первой же лестнице я чуть не улетела носом в ступеньки, но меня вовремя подхватили. Потом мы некоторое время стояли, потом раздался скрип двери и нас ввели в залу – голоса раздавались и справа, и слева. Потом с нас наконец-то сдернули мешки. Это был типичный итальянский дворец типичного итальянского Возрождения. Но одно дело любоваться фотографиями реконструкций в инстаграмме, другое дело – быть непосредственным участником событий. «Это не трубка», что и говорить. Пространство показалось мне очень странным. Вроде бы бы прямоугольная, привычная комната не должна была производить такое чужеродное ощущение, но трепетные огни свеч, настоящие балки перекрытий и что-то еще, уже идейное, чего уже не существовало мою электрическую эпоху, но было здесь – все это создавало эффект поистине зловещей долины. Это было что-то, что исчезло, когда Ле Корбюзье предложил свои башни в парках, а Моррис строил псевдосредневековые домики в идеально спланированных пригородах американских уже мегаполисов. -Ботичелли, - в итоге выдавила я, в упор глядя на картину на стене. -Неужели слава флорентийский мастеров достигла столь дальних краев? – за моей спиной раздался густой мужской баритон. Несмотря на некоторую леность и общую доброжелательность, в нем сквозили нотки энергичной заинтересованности и какой-то нереальной для мне властности. -Нам можно повернуться? – я решила не заниматься самодеяльностью. -Конечно, вы званые гости в моем доме, - я даже не захотела представлять, что тогда бывает с незваными гостями и послушно повернулась. Так я познакомилась с Людовико Сфорца по прозвищу Моро. Это был крупный, даже несколько грузный мужчина с умным, проницательным и властным лицом. У него были точные и скупые движения, которые почти тонули в роскошной, но не пышной одежде. Он действительно был очень смугл, обладал черными жесткими волосами и огромным крючковатым, впрочем, довольно изящным при этом носом. Из-за свечей этот нос откидывал причудливые тени на стены, которые меня загипнотизировали. -Это большая честь для нас, - брат Руперт поклонился, одновременно пнув меня, чтобы вывести из ступора. -И вы заслужили эту честь, - Сфорца дал знак, и слуга принес большой поднос с фруктами, жареным мясом, сыром и вездесущими местными лепешками. Подали, конечно и вино, и когда слуга ушел за ним, то я успела заметить в дверном проеме пару женских фигур. Я украдкой посмотрела на Сфорца и остро позавидовала этим незнакомым мне дамам, которые будут греть сегодня постель этому роскошному мужчине. К моему ликованию и некоторому стыду, мои мысли были разгаданы моментально, однако Людовико проявил поистине рыцарское почтение к моей заинтересованности в его персоне. Впрочем, он тут же перешел к делу. -Новости, которые вы сообщили, меня обрадовали. Но вы понимаете, что это риск. А рисковать моими людьми понапрасну я не хочу. Я слышал, что вы остановились в доме да Фиренце, не окажете ли вы мне еще одну услугу – не бесплатно, разумеется? Брат Руперт уже собирался было согласиться, но тут я проявила наказуемую инициативу. -Милорд, сейчас не лучшее время, чтобы связываться с асассинами. Они слишком продажны для этого. И скоро они будут под подозрением в делах слишком неприглядных, - извини, Эцио, ничего личного, просто я влюбилась. А денег ты и так заработаешь. Тут еще Медичи есть. -Вот как, - Сфорца встал со своего стула и отщипнул от груды винограда небольшую кисточку. – Предложите что-нибудь? Я наслышан о вашем неординарном уме и смекалке. Боги, это что, правда был комплимент? Одна беда – мне ничего не светит. -Заплатить те же деньги надежному человеку и переодеть его асассином, - выдала я. – Желательно, чтобы он хоть немного был похож на Эцио, а потом пустить слух. -Не хотите винограду? – учтиво протянул Сфорца мне ту маленькую веточку. -Для меня это честь, - я постаралась повторить ту фразу, которую до этого выдал брат Руперт, поскольку она показалась мне в высшей степени изящной. Сфорца, не дожидаясь конца моей речи, буквально уронил свою тяжелую и горячую руку на мою ладонь. У меня подогнулись колени от волнения. Потом он отошел, поблагодарил и попрощался. Мы поняли, что аудиенция закончена и нужно выметаться. Уже на лестнице я услышала женских смех из той проклятой комнаты. Знаете, раньше я считала себя неревнивым человеком. От злости и горечи я хотела было выкинуть нелепую и обидную ветку винограда, как заметила, что в ней что-то блеснуло. Я тут же, пока не заметил брат Руперт, сунула подарок в вещевой мешочек у себя на поясе и в нетерпении стала ощупывать неожиданный подарок. Оказалось, что в ветке был запрятан перстень. Ну что же, чем бы не закончилась эта авантюра, я счастлива, что я в нее вляпалась. По крайней мере, я знаю, кто теперь будет приходить ко мне в моих снах, когда я буду жить в своей хрущевке старой девой с сорока кошками. -Юлия, вы в порядке? – брат Руперт явно был доволен. – А то у вас очень бледный вид. -Да, немного переволновалась, - уклончиво ответила я, попутно думая, что опять оказалось в дурацкой ситуации. -Да уж, пришлось поволноваться, - довольно потер ладони брат Руперт. – Кстати, Сфорца же вам дал перстень? Тут мое настроение окончательно испортилось. Действительно, мы тут вроде бы золото воруем. Нужен знак, чтобы свои же не пристукнули ненароком. И что я ляпнула? На смех только. Вот уж воистину, иногда лучше жевать, чем говорить. -Угу, - буркнула я. -С вами точно все в порядке? – вот теперь, судя по тону, брат Руперт начал действительно беспокоиться. -Угу, - снова буркнула я, одновременно споткнувшись обо что-то довольно мягкое. Надо сказать, что, хотя аудиенция у Сфорца была очень короткая, но темнело во Флоренции все равно быстрее, так что когда мы вышли из палаццо герцога, то нам пришлось брести по узким темным улочкам, лишь изредка освещенным трепетным светом факелов. Сама себе я напомнила о прошлой подобной прогулке – ведь тогда точно такое же окружение не вызывало столько ужаса. Правда, нас было больше и в нас было изрядное количество горячительных напитков. Теперь же мое воображение работало на полную катушку и в каждой изменчивой тени мне чудились в лучшем случае преследователи, а в худшем – слуги самого Сатаны. Вам описывать детально всю гамму чувств, которые я испытала, когда поняла, что предмет, о который я споткнулась, очень напоминает куклу вуду в человеческую величину. Странно, что самый простой и самый очевидный ответ мне в голову не пришел. А вот брат Руперт сориентировался мгновенно. -Огня, огня, - стал он стучать в первую попавшуюся дверь. Спустя минуту из-за двери со свечой в руках выглянул смурых мужчина с проседью и довольно грубо спросил, какого черта нам надо. Мы сказали, что тут лежит человек, которому нужна помощь. Мужчина недоверчиво осмотрел нас, но потом серые робы францисканцев и наш общий взволнованный вид убедили его, что мы не воры. Он что-то крикнул внутрь дома, потом пошел за нами со свечой. Переворачивали тело мы вдвоем. Как только мы взялись за одежду, то поняли, что помощь врача этому человеку уже точно не нужна. -А это не младший Пацци? – неожиданно подал голос наш провожатый. -Похоже на то, - ответил брат Руперт. – Упокой господи его душу, какая жалость. Семейка та еще, но никогда не стоит отказывать человеку в спасении его души. Надеюсь, этому малому не придется долго рассказывать свои прегрешения у ворот рая. -Заколот кинжалом, - свеча сместилась чуть в сторону. – Прямо в сердце. Тот, кто это сделал, или мясник, или наемный убийца. Вот как пить дать, наемный убийца. Или даже асассин. Я искренне надеялась, что этот неизвестным мне горожанин был не прав. Почему-то мне крайне не хотелось верить его словам. И пока за моей спиной решали, что же делать, я молча и в каком-то угнетении смотрела в мертвое молодое лицо. Он был даже моложе меня, совсем еще мальчишка, в моем времени он бы учился на курсе втором университета, или заканчивал ПТУ. Мог бы он умереть? Конечно, мог. Возможно, даже таким способом. Но там – у меня, об него никто бы не споткнулся. Там, в XXI веке, его смерть никогда бы не стала столь близкой для меня – даже если бы он умер на моей улице. Его бы оградили лентами, увезли бы на машине с мигалками – и никто бы не увидел его личной смерти, довольствуясь только этими внешними атрибутами. Забавно, но у нас смерть стала чем-то неприличным – и ее попросту запретили. Не как физическое явление, конечно, но как человеческий феномен. Просто смерть – без прибавки «трагическая из-за теракта», «скоропостижная от ДТП», «массовая из-за падения самолета», «трагическая из-за самоубийства», «мучительная от болезней» - стала невозможна. Как будто если бы не было всех этих болезней, терактов, автомобилей – то и люди бы не умирали. Вот в тот момент я почувствовала себя по-настоящему одиноко. У меня возникло ощущение, что меня лишили права на самое интимное, что вообще у меня было. -Юлия, не принимайте так близко к сердцу, нам еще нужно сообщить об этом… инциденте, - около меня словно бы неоткуда возник брат Руперт и стал трепать за локоть. Я кивнула и молча стала выполнять его указания. Покойник вызывал много хлопот. Нам пришлось сбегать до ближайшей церкви, потом дождаться представителя семьи Пацци, пересказать ему историю (опустив, конечно, предысторию), потом дождаться представителей муниципалитета Флоренции, потом к нам пришли представители ордена… Попутно пришлось ответить на кучу однообразных вопросов от всех представителей и уныло признать, что мы ничем в расследовании этого происшествия помочь не сможем. Короче, до дома Аудиторе мы добрались неприлично поздно, но хоть в компании стражников, выделенных охранять нас от прочих подобных происшествий. Поэтому было несколько неожиданно застать дядю Марио и Эцио при полном параде за ужином. Вернее, это было лишь еще одним подтверждением моей версии – версии, в которую мне верить не хотелось. Но которая была при этом самой очевидной. Ведь глупо рассчитывать, что человек поменяется от одного разговора. Эцио был асассином, чтобы я там ему не предложила. Более того, он хотел быть асассином. Да и, наверное, он должен был быть асассином. У него уже был свой собственный, сияющий и прекрасный миф, которому он хотел и должен был следовать по праву сына своего отца. Мое предложение сродни предложению для фанатика попробовать поверить в другого бога. Это даже не оскорбление – это просто еще один соблазн. Что же, Эцио, похоже, его превозмог. Но мне-то что делать? У меня нет этого прекрасного сияющего мифа. Но я хочу так же рьяно верить в то, что я делаю. Я просто хочу быть уверенной. Неужели это так сложно – дать хоть что-то, во что мне будет не стыдно верить? Ощущение бессилия и обреченности стало гранд финале этого вечера. Я сухо пожелала доброго вечера и поднялась к себе. Перед тем, как лечь и провалиться в глухую черноту сна, я вспомнила о перстне Сфорца. Достав его из робы, я попыталась рассмотреть его в скудном свете неполной луны, но в таких условиях сложно было даже понять, из чего он сделан. Это был На удивление небольшой перстень – и вряд ли герцог носил его. Даже мне он налез только на безымянный палец. Простой – без камней, без дополнительных украшений по краям обода, перстень состоял из собственно кольца, широкого и тяжелого, и небольшой гнутой по форме пальца квадратной плашки. На плашке был нанесен какой-то рисунок – единственный, наверное, декор этой вещички. Чтобы проверить эту гипотезу, я внимательно изучила пальцами весь перстень, и нашла-таки еще одно место с гравировкой. Совсем крохотный участок на внутренней стороне обода, сразу под плашкой. Странное место для гравировки. Так прячут то, что не должны увидеть случайные люди. Тогда… Тогда не зря я подумала, что перстень попал в мои руки неслучайно. В каком-то лихорадочном волнении достала туристические спички, которыми запаслась еще дома, зажгла свечу и пристально уставилась в перстень. Он все же был золотой, чистого, желтого золота. На плашке была пятилистная роза и крест – вполне типичный и понятный знак даже для меня. Людовико Сфорца этим перстнем декларировал, что он верный христианин, и чтит Деву Марию. Ну и далее по тексту. Однако, что же спрятано под розой? Я, не дыша, вглядывалась в крохотный – действительно крохотный – второй рисунок. Глаз в треугольнике. А над ним – циркуль. Вот это поворот.