Geek пикник

Брат Руперт бесцеремонно и бесчеловечно разбудил меня на рассвете. -День икс, господа, сегодня день икс, - он деловито, с грохотом поставил на подоконник жестяную кружку с простой водой. – Все большие дела требуют длительных приготовлений, а длительные приготовления – ранних подъемов. Я молча повиновалась. -Брат Руперт, сегодня ночью меня посетила очередная гениальная идея, - я плеснула воду себе в лицо. – Уехать завтра из Флоренции. Неважно куда. -А как же ответственность за свои поступки? – ехидно промурлыкал брат Руперт. -Иногда нужно уметь остановиться. Пока ничего из того, что лично я тут понаделала, не принесло особой радости ни мне, ни окружающим, - я махнула рукой, требуя, чтобы мой гость отвернулся, и зашла за ширму с целью привести наряд в приличный вид. – Как говориться – если лошадь сдохла, нужно с нее слезть. Брат Руперт сложил руки на груди и немного ссутулился, отчего со спины стал похож на гигантского хомячка: -А где вы будете искать другую лошадь? Не поймите меня неправильно, но была ли ваша лошадь изначально живой-то? А то у меня ощущение, что вам при рождении подарили не породистого жеребенка, но деревянную палку, обмотанную шкурой дохлой клячи. Есть шанс, что вся эта история повториться еще раз, только в куда менее романтической обстановке, - я впервые видела брата Руперта в таком жалком и печальном виде. -Что, вам в этом деле Орден не помог? – я вспомнила, что и сама очень часто принимала похожую позу. Брат Руперт отрицательно покачал головой. -Нет, не помог. Я так и не смог выбрать ни одного из них: ни мать, ни дядю. Наверное, это малодушие и слабохарактерность, - несмотря на то, что я закончила переодеваться и сказала об этом, брат Руперт все так же продолжал стоять спиной ко мне. – И сейчас я не могу выбрать между вами и Эцио. И хотя я чувствовал, что однажды вы предложите уйти, потому что это самый логичный и разумный выбор, я до последнего надеялся, что мне не придется выбирать в очередной раз. Простите, если я вас в итоге задену – всю свою жизнь я снова и снова иду по одному и тому же кругу, и каждый раз, вне зависимости от действий, не могу найти приемлемый выход. Хотя и действия всегда одинаковы – я просто отказываюсь выбирать и пускаю все на самотек. Я стояла, опершись руками на ширму, не зная, что мне делать. Ситуация была нелепа до смешного – и одновременно трагична, как, впрочем, и все подобные ситуации, когда один человек с дыркой в душе находит другого человека с дыркой в душе, а потом эти двое из двойной пустоты пытаются построить счастье. -Брат Руперт, а вы не пробовали обращаться к психотерапевту? – это был тот вопрос, который я бы не хотела задавать, но не могла не задать. -И он мне не помог, - развел руками брат Руперт. – Как вам религия. Я оказался слишком мягким. Даже похудеть так и не смог. Забавно, правда? Я знаю, что мне нужно сделать, но не могу найти в себе силы для этого. У вас есть силы, но вы еще просто не знаете, что именно вам поможет. Я вам завидую. У вас есть шанс. У меня его нет. Теперь и я смотрела в пол. -Можно я промолчу? – я уже прокрутила в голове варианты развития беседы, и все они вызвали у меня тошноту. – Мне кажется, и я, и вы уже много раз слышали все возможные концовки таких диалогов. -И все-таки, уныние – смертный грех. Может быть, мы еще раз попытаемся хоть что-нибудь сделать? Потому что унылое ничего нам обеспечено по умолчанию, - неожиданно брат Руперт рассмеялся. -Ну да, если не получается быть счастливым, но можно попытаться стать отрешенным, - я в очередной раз поняла, насколько неслучайна была наша встреча. – Быть посторонним. С вас тогда рассказ как вы нашли то, что вам не хватает. -Быть посторонним это вы мне, кажется, в вину ставили. Поточнее с формулировками, - брат Руперт с горячностью зацепился за мою реплику. Я рассмеялась и на его резонный вопрос, что смешного, ответила, что он очень напоминает Эцио в этот момент. -В таком случае, неудивительно, что именно его история меня задела. Осталось понять, чем меня задели вы – помимо вашего отчаяния и некого флера соответствия моим идеальным представлениям о твердом человеческом характере, - брат Руперт поскреб правую щеку. – И, пожалуй, этим действительно в самый раз заняться по дороге в Венецию. После сегодняшней кражи золота, конечно. А теперь быстро к южным воротам, иначе мы рискуем опоздать. Через полчаса мы начали методично прогуливаться мимо южных ворот Флоренции, и предавались этому занятию изрядное количество времени, пока у одного из столбов не появился неприметный мешок – если бы мы не прошли бы мимо этого столба раз сорок, то вряд ли обратили на него свое внимание. Как только мы его нашли, мы тут же постарались его незаметно (я надеюсь, у нас на самом деле это получилось и внимание стражи не было притуплено звоном монет герцога в их кошельках) унести. В мешке были черные балахоны, две длинноклювые маски, две пары кольчужных перчаток, два кинжала (опознавательных, надо думать) и ремень, какой обычно берут с собой грузчики. Ах да, там еще были несколько мешков. Для мелкой фасовки монет – решили мы. Переодеваться (точнее, скинуть серые робы и надеть черные балахоны на легкую броню, в которую мы облачились заранее) пришлось в простенке между домами, за заранее приглянувшейся телегой. Мне в голову пришло, что во все времена подготовка к непотребным делам выглядит всегда как-то… легкомысленно и буднично. Пока мы быстрым шагом направлялись к выходу из города – тамплиеры должны были въехать во Флоренцию уже без денег, я наслаждалась ощущением покоя - впервые за последние две недели на меня никто не косился или даже откровенно не пялился. Одним словом, если мне придется попадать в подобную историю еще раз – теперь я знаю, что делать: грабить каких-нибудь неприкасаемых (они найдутся в любом обществе), мазать лицо сажей и прикидываться немым полудурком. Не слишком героично, но, что не говори, удобно. Два часа спешной прогулки – и вот у распахнутых ворот очередной монастырской обители нас уже встречали наши подельники. Мы не знали о них ничего, не знали ни имен, ни откуда они, как согласились и на каких условиях. Это было странная и пугающая необходимость доверять группе вооруженных людей свою безопасность – просто доверять, без каких-либо гарантий. Я показала кольцо и кинжал, брат Руперт – только кинжал, после этого безмолвные люди расступились и спустили нас внутрь. А вот потом началось самое трудное. Во всех делах самое трудное – это ожидание. Наверное, если бы тамплиеры нагрянули сразу за тем, как мы вошли в ворота, то я бы не встретилась с этим самым болезненным ожиданием, когда не можешь отвлечься и проигрываешь в голове раз за разом сцену того, как все должно случиться. Вот и я так же сидела в телеге среди пустых еще мешков и продумывала, что мне лучше делать и как не попасть под удар во время захвата сундуков. Чем больше я думала, тем дальше уходили мои мысли, в них добавлялись новые ассоциации, и в какой-то момент я подумала, что брат Руперт, верное, в детстве должен был слышать о подобных операциях IRA, а может быть, даже из первых уст. И что не удивительно, почему он стал буквально одержим этим золотом – не из-за ордена, не из-за золота, но из-за своей подавленной срасти к мести за моральную смерть того маленького мальчика, который так и не смог выбрать между матерью и дядей. Снова и снова по одному сценарию. Мстить нельзя, но хочется, это чувство неистовство крушит ребра, и вот неожиданно обнаруживаешь себя недалеко от мстителей и их жертв. А что я тут делаю тогда? Почему вместо того, чтобы оказаться у фонтана с кавалером я сижу в телеге среди головорезов? Вроде бы мстить я никому не собиралась и ничего такого не теряла, чтобы, наплевав на моральную чистоплотность и здравый смысл, крутиться среди идейных убийц и теневых обличителей. Но получается, я с ними – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Я попыталась отшутиться от своей совести и сказать там, в собственной голове, что принцип «был бы человек, а за что обвинить – всегда найдется» вечен, но потом я поняла, что не могу обмануть саму себя – я знаю, что сейчас погибнут тамплиеры. Не от моей руки, но с моего тихого согласия. И моя вина за их смерть – она реальная. И дело даже не в том, что я являюсь одной из причин, по которой сейчас в этом монастыре десяток тихих убийц бесшумно ждут скрипа телег. Я допустила то, что мои необдуманное стремление помощи стало реальностью – и концом для кого-то. Но самое главное – это повод мстить. Самой себе за то, что не получилось быть посторонним. -Брат Руперт, - одними губами спросила я. – Как вы думаете, Эцио чувствует чувство вины? -За что? – не понял брат Руперт, он, в отличие от меня, пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения и не мог усидеть на месте дольше минуты, как ни старался. -За то, что он выжил, а его родственники и враги – нет, - я чувствовала, как начинаю задыхаться от чугунной тяжести, казалось, что сердце вот-вот остановиться под невыносимым грузом совести. – За то, что он не дал им возможности осознать свои преступление и попытаться спасти свою душу. -Дьявол, Юлия, только не сейчас, только не сейчас, - францисканец неожиданно капризно, по-детски скривив губы, отмахнулся от меня и тут же метнулся к нашему предводителю, коренастому громиле в серо-зеленом балахоне. Оттуда он дал мне знать, что все начнется с минуты на минуту. Я встала с телеги, на которой сидела, и поняла, что пребываю в странном, но занятном состоянии – все вокруг меня потеряло плотность и объем ощущений и стало похоже на картинку и звук старых фильмов категории В на дряной затертой пленке и гнусавым переводчиком-синхронистом, который к тому же, периодически звенит стаканом с чаем и негромко материться, если персонажи на экране начинают говорить все вместе и он не успевает за ними. Остальное я запомнила урывками. Вот несколько тамплиеров в самом начале каравана насторожились, а вот уже вовсю кипит драка. Вот неожиданно приходит подкрепление храмовникам, но и у нас оказывается козырь в кармане – лучники в кустах (откуда они вообще там взялись?). Вот мы уже вскрыли сундуки, и я кидаю нестерпимо блестящие, с каким-то красным отсветом, монеты в мешки, которые потом покрасневший от натуги брат Руперт тащит к определенным людям – и я понимаю, что драка еще не закончена, а значит, лучше бы исчезнуть со своей долей прежде, чем к оставшимся нашим помощникам прибудет подкрепления тех, кому они оказались вернее. -Хватит, хватит, - голос брата Руперта привел меня в некое чувство. – А теперь быстро уносим ноги отсюда, на горизонте виднеется пыль, быстрее, через подземный ход монастыря. И мы впятером, взвалив на плечи добычу (потом я удивилась уже тому, как я смогла поднять этот мешок, не говоря про то, чтобы тащить его по винтовой лестнице вглубь подземелья), спотыкаясь и оглядываясь, двинулись обратно в ворота. Эпилог. Пулково встретил нас серым небом и холодной ветреной погодой. По сравнению с Венецией, откуда мы вылетали несколько часов назад, здесь было неуютно и мрачно, но впервые за уже много лет я была искренне рада оказаться дома. Нас никто не встречал – Аркадия я решила не отвлекать, тем более, он никогда не летал на самолетах и не бывал в аэропортах, и мне крайне не хотелось по прибытию вызванивать его по всему терминалу и пытаться найти друг друга в толпе. Так что он просто ждал меня в моей квартире. Прочих же отрывать от их дел мне показалось невежливым. -А вот и наш багаж, - сказал брат Руперт, ловко подхватывая два небольших чемодана. – У вас, небось, половина заполнена сувенирами. -Да, - я кивнула и поблагодарила его за галантную услугу. – Вы в город? Или ждете своего чартера? -В город, - кивнул брат Руперт. – Юлия, можно попросить у вас одну вещь? Я дала знак согласия. -Так уж получилось, что наше приключение подошло к концу. Извините, если оно получилось немножко чересчур невеселым. Я правда свинья временами. Боюсь, мне нужно серьезно подумать над своей жизнью. Так вот, возможно, я уйду из Ордена в мир. И даже возможно останусь здесь, в Петербурге, потому что в родном Белфасте делать мне нечего, ехать не к кому и, если быть совсем искренним, очень не хочется снова видеть этот город. И если мне хватит сил сделать то, что я задумал – скажите, можно ли примкнуть к вашей компании? Буду пресс-секретарем, вы не смейтесь, но кое-что я в этом понимаю, - к этому моменту мы уже вышли из здания вокзала и стояли около странной скульптуры человека-самолета. Я размышляла. -Да почему бы и нет, - наконец ответила я. – Во-первых, пресс-секретарь нам действительно нужен. Во-вторых, вы умеете работать с европейскими компаниями. В-третьих, вы не будете задавать идиотские вопросы Аркадию Васильевичу, а просто пресечете его очередную попытку сделать что-нибудь эксцентричное. Адрес мой вы знаете, рабочий телефон сейчас продиктую. На этом мы расстались. Я села в автобус до метро, но потом передумала ехать сразу домой, а вышла на площади Победы и заглянула в Парк Инн Пулковская, памятуя, что там сносный кофе и булочки со взбитыми сливками. Попутно я подводила итоги последнего месяца. По крайней мере – это был отпуск. Даже в целой Италии. Еще от всей этой беготни у меня стала лучше фигура, а от свежего воздуха – цвет лица. Еще я нашла (возможно) нам очень крутого пресс-секретаря. Согласитесь, что это уже немало – за целый-то месяц. Правда, наверное – с горечью отметила я для себя – это немного мало, если вы попадаете в параллельный мир и слегка колеблете свою жизненную позицию. А ведь ответ на свой вопрос я нашла. И что хотела – получила. Осталось придумать, как найти сил, чтобы придумать, что делать с этим ответом. Тут у меня зазвонил телефон – Аркадий, скорее всего, хотел поинтересоваться, благополучно ли мы приземлились. -Алло, привет, Аркаш, - я неожиданно поняла, что отношусь к этому человеку удивительно тепло и что, возможно, его мама не так уж неправа в некоторых своих ожиданиях. -Привет, как ты? – голос Аркадия был бодрым. – Это потрясающе! Я тут понял, как вы выбирались обратно – абсолютно другой метод! А я всегда считал вопросы интерполяции глупостью научных фриков. Короче, мы тебя ждем. -Мы? – я подумала, что нужно придумать какую-нибудь машинку для телепатии, потому что иногда понимать его практически нереально. -Ну… Я и Людочка, - извиняющимся жалобным тоном объяснил Аркаша. -Какая Людочка? – я поняла, что мне не нравится этот жалобный тон и что ничего хорошего я сейчас не услышу. -Ну… Мы с ней в Руссе познакомились. Она очень милая. Правда. Тебе понравиться, - затараторил Аркаша. -Ей есть восемнадцать? – поймите меня правильно, я действительно в тот момент переживала за Аркашу. -Ну…, - совершенно стушевался Аркадий. – Будет. Через месяц. -Ох, экстремал-профессионал, - честно говоря, мне даже не хотелось ругаться, хотя было на что. – Ладно, буду часа через полтора. Приготовьте мне пожрать чего-нибудь. Вода горячая-то есть? -Есть, - обрадованно, что я не задела его нежных чувств и трепетной влюбленности, ответил Аркаша. Похоже, мне снова придется брать на себя ответственность за бездумные поступки этого человека – хотя это только усугубляет его бездумность. После этого я попросила у официанта счет, положила телефон в сумку, взяла недопитую чашку кофе и вдруг заметила на своем столике вещицу, которую никак не ожидала увидеть. На салфетке, около вазочки с живой гвоздичкой, какие стояли на каждом столике, лежал уже знакомый мне золотой перстень. Я, не веря своим глазам, взяла его – да, это был он, не реплика, не копия, а именно он – золотой перстень Людовико Сфорца, роза с одной стороны, знак вольных каменщиков – с другой. Только он постарел – что не удивительно, и обзавелся новыми отметинами и царапинами, которые оставила на нем долгая череда владельцев. Я резко оглянулась, пытаясь понять, как это случилось, кто положил его мне на стол, пока я разглядывала стойку решепшена, разговаривая с Аркашей. Но вокруг меня были вполне обыденные люди – что вполне логично. Вряд ли тот, кто мне передал перстень, желал быть узнанным. Я принялась разглядывать перстень, надеясь найти на нем подсказку – так было в прошлый раз. Но ничего конкретного я не увидела, единственное, что могло походить на намек – это новая, в прошлый раз ее не было, гравировка по ободку кольца. Теперь к розе и глазу в треугольнике прибавился Змей Уроборос, который также, как во все времена и эпохи, кусал себя за хвост в вечном круговороте порядка и хаоса. Я улыбнулась. Уроборос – знак ответа. Ну что же, искать вопросы – это тоже вполне занятное занятие.