Geek пикник

То, что брат Руперт назвал «аферой тысячелетия», в моих планах выглядело гораздо скромнее. Все строилось на довольно банальных вещах и, если бы я делала презентацию, то на заглавном слайде красовалось бы что-то типа «Вирусная рекламная компания для ребрендинга в условиях малого бюджета». Суть заключалась в следующем – репутация фамилии Аудиторе оказалась подмоченной, и требовалось создать новый позитивный имидж среди ключевой ЦА, которая бы лояльно приняла политический лозунг «Аудиторе оклеветали, а они-то ангелы во плоти и всем нужно их защитить» и заставила бы признать его всех остальных. Еще было бы здорово донести до Эцио простую истину, что в его положении необходимо заручиться поддержкой влиятельных людей, но воздержаться от собачьей преданности одному-единственному патрону, дабы иметь крепкие тылы и не получить неожиданный удар в спину. А для этого Эцио по-хорошему стоило бы засунуть свое самомнение поглубже, но если двадцать лет живешь без оглядки на обстоятельства, то потом очень сложно стать аккуратным в одночасье. При этом я ни на минуту не сомневалась, что в эту историю замешаны все политически значимые люди Флоренции, и что они весьма скептически могут отнестись к подобным манипуляциям, сунься мы в высший эшелон с подкупом, шантажом или костюмированной постановкой типа «Я встретил в Новгороде/Рейкьявике/Стокгольме крутую княжну, если вы не накажете тамплиеров, то придут русские/викинги с дубинками и а-та-та». Более тонкая работа требовала времени и большого количества инсайдерской информации, что не вписывалось в наши возможности. Единственный способ перелома ситуации я видела в таком изменении сил, когда правящей элите (читайте – Медичи, Борджиа и прочим Сфорца) будет банально не выгодно связываться с тамплиерами. И вот для этого отлично подходил черный люд – они были восприимчивы, они были невежественны, они были в нужде. А это, как показывает история, отличная почва для того, чтобы сеять ветер. Даже если все, что у вас есть – это толковые ребята и пакет печенья. Первое, что нам требовалось – привлечь к себе внимание. О это извечная проблема – как сделать так, чтобы вас заметили. На самом деле, это просто, если в ваши планы входит продолжение «и начали обсуждать». Эпатаж, скандал, устрашение – лучшие друзья любого маркетолога. Придумайте болезнь – и предложите свое уникальное лекарство, соблазните нереальным – и предложите золотую рыбку, испугайте уродливым – и продайте темные очки, в которых этого не будет видно. Самое прекрасное, что при всем этом действительно что-то полезное делать необязательно. Главное – побольше воздуха и мишуры. Люди любят внимание и яркие пятна. Почему бы не сделать им приятное, попутно не набив карманы и немного запятнав совесть. Привлекать внимание я решила в духе Остапа Бендера – таинственными посланиями, двусмысленными намеками, жуткими слухами и общими чаяниями лучшей жизни. Так что пока Эцио ломал голову над долговыми расписками своих отца и брата, я вооружилась молотком, гвоздями и с помощью брата Руперта и такой-то матери мастерила простейший печатный пресс, чтобы на нем сделать тираж флаеров, в которых души невинно убиенных взывали бы к живым с мольбой о возмездии. Имена душ были безжалостно взяты из долговых расписок, документов Джованни и выпытаны братом Рупертом из местной общины францисканцев. Рисунки я придумывала заранее, основываясь на эстетике карт Таро и щедро добавляя туда всяческие магические символы и прочие перевернутые кресты. Конечно, текст там тоже был, и даже не lorem ipsum (хотя вначале мне очень хотелось использовать его), но на текст мы особо не рассчитывали. Пока я возилась с долотом и рисунком (печатать я планировала методом ксилографии – гравюры по дереву, короче), брат Руперт строгал доски и пытался привести бумагу к условно единому формату. -Мессир Эцио, - я решила сделать перерыв. – Не могли бы вы завтра сходить к вашему другу Леонардо? -Это вроде какой-то художник из числа тех, кому помогает моя мать? – Эцио постарался вложить в слово «какой-то» максимум пренебрежения. -Да, это какой-то художник, - я была слишком поглощена художественно-оформительскими работами, чтобы быть излишне тактичной. – Зайдите к этому какому-то художнику и попросите сангины. Иначе я буду вынуждена просить слуг купить пару живых кроликов для нужд печати. -Юлия, красота требует жертв, но живодерствовать ради эффекта, - брат Руперт неодобрительно посмотрел на меня. – Только не говорите, что это была шутка. Я вздохнула. -Увы, это действительно была шутка, - я устало потерла глаза. – Но знаете, в печати кровью есть некий шарм. -Скажите, почему все современные якобы творческие люди такие ударенные? – брат Руперт снова принялся строгать. – Платье из мяса, дома из мусора, продажа дерьма в банках… Что там еще было? -Вы только это все Эцио не переводите, - я невесело посмеялась. – Потому что я вам скажу только одно имя – Хосе Ортега-и-Гассет, а Эцио придется всю «Дегуманизацию искусства» пересказывать. И то не факт, что он что-то там поймет. Он же у нас какой-то там банкир. -Я бы хотел знать, о чем вы сплетничаете у меня за спиной, - раздалось со стороны стола. -Сугубо о том, что такое красота, - отозвался брат Руперт. -Здесь действительно не хватает Леонардо, он бы нашел, что сказать, - Эцио явно надоело перебирать бумаги, и он стремился подначить нас на спор. Мы же как-то замялись и решили поработать молча. Вторым пунктом нашего плана было распространение слухов. Для этого брат Руперт заранее подговорил церковных попрошаек за небольшую мзду до и после службы обсасывать наши чудесные заготовки, основным содержанием которых были предупреждения о страшных бедах, которые постигнут Флоренцию в самое ближайшее время, если, конечно, не найдут и не покарают приспешников дьявола, которые и навлекли гнев божий на себя и всех праведных окружающих. И что дескать, все эти россказни попрошайки услышали от одного послушника, которому явилась сама дева Мария с наказом спасти сознательных граждан. Правда, я не знаю, что пообещал францисканцам брат Руперт, что они согласились на это. Третьим нашим пунктом было исполнение всех этих темных предзнаменований. Собственно, листовки там и фигурировали - под видом игрушек самого Сатаны, который заточил несправедливо обвиненных (в числе которых отец и брат Эцио), чтобы их не смогли обнаружить ангелы - тем самым подгадив силам добра. Если вы скажите, что это бред сивой кобылы, то вы будете правы как никогда. Мы долго генерировали этот трешак, и искренне надеялись, что его поднимут на смех во всех домах выше одного этажа. Еще одним важным делом было запутывание тамплиеров. Поскольку их орден был весьма серьезной организацией с четкой внутренней структурой и хорошей системой реагирования на попытки увода власти, то для обеспечения безопасности нашей информационной компании требовалось отвлечь тамплиеров на что-нибудь более важное. Изначально в воздухе витала идея подделки письма от лица папы Римского, но потом было решено грабить. Да, нам все еще нужны были деньги (Эцио требовалось привести семейные банкирские дела в некий порядок – а чудесный братец Федерико немного задолжал тем самым влиятельным людям, что не играло нам на руку), к тому же грабеж был безопаснее – для начала все те же францисканцы, которым тамплиеры сидели как кость в горле, пообещали свою посильную помощь в сохранении и покрывании нас до того момента, как мы не вернем золото на место – в несколько уменьшенном размере. Даже если станет известно, что золото все это время было у францисканцев, то это не грозило проблемами – скажем, это две руки одного тела, а церковь не позволит открытых столкновений между своими подразделениями. Конечно, я изрядно нервничала – даже с учетом всех гарантий, выглядела затея рискованно. И чем ближе мы были к точке начала этой авантюры, тем больше я задумывалась – а ради чего, собственно, я в это влезла. В какой-то момент я осознала, что фактически бросилась помогать человеку, который был максимально далек от меня. Мы с Эцио жили в разных мирах, разных временах, разных странах, были разного пола, статуса, рода занятий. Мы едва понимали друг друга, и я никак не могла сформулировать, какие отношения нас связывают. Мы точно не были друзьями – ни особого уважения, ни уникального доверия между нами не было. Не было между нами и страсти – не спорю, Эцио был очень, ну прямо очень смазливым малым, да и знал, как нравится женщинам, но при это я видела всю его фантастическую пустоту. Эцио был порождением своей эпохи, эпохи, только открывшей для себя уникальность личности, но до осознания, что необходимо для возникновения и воспитания этой самой личности было очень далеко. Так что средний Аудиторе имел среднестатистические взгляды среднестатистического дворянина среднего дохода. Всякое столкновение с чем-то необычайным, удивительным, новым не вызывало в нем изменений, если это отличное от его природы противоречило его убеждениям, он просто отрицал или относился к этому с пренебрежением. Так что тем более это не было восхищением и стремлением к подражанию – мы были людьми разной весовой категории. Он скорее походил на золотой кулон, украшенный камнями и тонкой работой мастера, а я – на тонну титана. Не слишком красиво, не слишком легко в обработке, но зато много где применимо. После долгих размышлений я подумала, что более всего мы были близки к конфронтации. И что моей целью было не изменить его – даже если бы мне это удалось, что бы мне это дало – а проверить себя. Что-то в его истории было мне близко – и далеко одновременно. Хотя чего это я – брат Руперт уже давно мне намекнул. «Будете ли вы мстить, Юлия? – Мы приехали в Баден-Баден и я не лох, чтобы мне дважды повторять». Так вот, буду ли я мстить конкретным людям за то, что им повезло больше. И если не буду – то что я буду делать? Ведь некое зло – пусть даже только я вижу его злом, оно свершилось, его семя в моей душе – и рано или поздно оно даст всходы и плоды. Так вот, какими будут мои цветы зла? В этот момент я поняла, что на кону нечто большее, чем честь какого-то банкира. На кону мое собственное будущее. Ох, брат Руперт, спасибо тебе. Хоть ты и свинья порой, но, право, пастырь заблудших из тебя получился гораздо более достойный, чем террорист. На следующий день мы продолжили работу, как только взошло солнце. Не скажу, что доски для импровизированных лубков делались быстро, но в целом скорость была сносной. Правда, пару раз я неплохо съездила себе долотом по пальцам, там что скоро моя левая рука выглядела по-боевому – наполовину обмотана тряпками и с бурыми пятнами. Где-то около полудня Эцио получил извещение, что вечером к нему пожалуют Монфредо с женой и другом, на что я и брат Руперт предложили не тревожить его своим присутствием и на время визита отчалить в таверну по соседству. Одной из причин было то, что в таверне было очень неплохое пиво – я, если честно, очень страдала от необходимости постоянно пить разбавленное молодое вино, которые было фантастической кислятиной и вообще паршиво сказывалось на моем желудке, но зато снижало риск более серьезным проблем, связанных с долго хранившейся водой. Так что как только на пороге раздались первые приветствия, с другой стороны дома Аудиторе, с первого этажа спрыгнули две фигуры в серых робах и направились в сторону питейного заведения. Там мы забились в самый дальний угол, заказав себе по кружке пенного напитка. Через некоторое время рядом с нами обосновалась теплая компания ремесленников и где-то спустя пару кубков мы с удовольствием наслаждались плодами наших трудов – мастеровые бодро обсуждали последние вести, услышанные на паперти. -Я тебе говорю, что все правда! – яро доказывал сутулый седоватый мастер своему более молодому коллеге. – Вот увидишь – не пройдет и трех дней, как появятся во Флоренции проклятые карты! Потому что еще тогда ходили слухи, что семью Аудиторе не предательство повесили, а за то, что они как раз отказались предавать Лоренцо Великолепного. -Только вот средний сынок струсил и убежал к дяде, - ехидно подначил тощий, темнокожий от постоянной работы на солнце скорняк. -Что ему еще оставалось? – подал голос бледный, болезненного вида молодой человек, сидевший ближе всего к нам. -И то верно. Тут ему только шкуру свою спасать, так бы и его вздернули. Зато теперь нам всем отдуваться! Эх, знал бы кто за этим стоит – лично бы лучшие вилы в спину пристроил, - горячился самый первый мастер. – Виданое ли дело – слуг дьявола на честных людей натравить! И как нам теперь быть? -А вон братья-минориты сидят, вот у них и спроси. Кому, как не им это знать, - со смехом предложил ехидный. -И то верно, - согласился гневный мастер. – Эй, серые братья, слыхали новость? Мы кивнули. -И как нам быть? – угрожающе спросил гневный мастер. -Бог праведников в обиду не даст, - брат Руперт почесал щеку. – Если злу не потакать, то, думаю, все хорошо будет. Правда, с такими семьями, как Борджиа, даже не знаю. -Дело говоришь! – горячо поддержал загорелый. – Вы слыхали, что про Лукрецию молва носит? Слыхали? А что второй молчит? Я уже изрядно приняла на грудь, и не сразу нашлась, что ответить, начав мямлить что-то невразумительное. -Да уж, такому службу вести не доверят, - дружно покатилась со смеху вся компания. – Совсем с головой туго, да? -Малый мозговитый, только говорит плохо. Когда трезвый – еще понятно порой, а уж как выпьет, то все, каша, - весело подтвердил брат Руперт. – Его в монастырь за тем и отдали. -Ну брат! – потрепал меня по плечу гневный мастер, потом наши кружки столкнулись, а потом мы осушили их. Домой мы отправились поздно вечером, в компании наших новых знакомых, сделали изрядный круг по Флоренции, договорились встретиться завтра вечером на том же месте и вообще расстались в самых теплых чувствах. Так что когда нам открыли дверь с черного хода дома Аудиторе, я впервые за довольно долгое время думала, что жизнь – это не такая уж дурная штука.