***
Фредди с большим удовольствием покинула мрачноватое здание Лечебницы, ступив из тщательно охраняемых коридоров, залитых бледным светом энергосберегающих ламп, под хмурое, февральское, но такое свободное небо. Безусловно, от разговора с Чилтоном она ожидала большего. Как минимум имя основного подозреваемого. А доктор только и сделал, что подтвердил собственную невиновность (что ей было и без того известно), да ещё наводил тень на плетень. Будто он мог бы дать важные показания, но каким-то образом это ударит бумерангом по нему самому... Фредди села в машину и зачарованно уставилась на приборную панель. Вот и думай теперь, кто мог бы доставить доктору проблемы: Лектер или Грем. Лектер — коллега, и ему вполне могут быть известны какие-нибудь тёмные делишки, числящиеся за Чилтоном. Грем, с другой стороны - бывший пациент, он мог подвергаться некому нетрадиционному лечению, которым, по слухам, доктор Чилтон порой злоупотребляет (в случае Гидеона точно злоупотребил). Н-да, задачка. Лектер и Грем и до этого казались Фредди наиболее вероятными кандидатами, и даже официальное извинение, которое ФБР принесло Грему, её не разубедило. Не то чтобы у неё были какие-то доказательства, просто с самой первой встречи Уилл казался женщине очень подозрительным и далеко не нормальным. С Гремом что-то очень сильно не в порядке, и если Кроуфорд не замечает этого — что же, это, как говорится, проблема Кроуфорда. С другой стороны — слишком много в этой истории подставных подозреваемых, на которых в конкретный момент времени указывают все улики, а потом — бах! - и доказательства лопаются, как воздушный шарик. Создаётся впечатления, что все: федералы, копы, жертвы, лжепреступники — не более, чем марионетки в руках опытного, неординарно мыслящего кукловоды. Вот тут-то на сцене и вырастает фигура Ганнибала Лектера... Интеллектуал, выдающийся психотерапевт, ценитель прекрасного... Вне всякого сомнения, чрезвычайно опасный человек. Удивительно, каким образом раньше он ускользал от её внимания. Впрочем, если за Ганнибалом действительно что-то числится, то ему удалось провести всех — абсолютно всех. Фредди сняла перчатки и завела машину. Она намеревалась заглянуть в любимую кофейню — побаловать себя латте и солидным куском яблочного пирога. Видит Бог, она заслужила: Лечебница никогда не нравилась Лаундс (Кому она нравилась, с другой стороны?), и каждое посещение стоило журналистке изрядной порции нервов. Впрочем, по договорённости с Кроуфордом у неё осталось право ещё на несколько визитов, и Фредди намеревалась в полной мере этим правом воспользоваться. Не потому, что надеялась разузнать что-то путное — доктор Чилтон совершенно точно не намеревался делиться информацией. Просто он ей понравился — как мужчина, а Фредди уже тысячу лет не ходила на свидания.***
К немалому удивлению, Чилтона Лаундс пришла снова. И снова. И снова. Поначалу Фредерик опасался, что она продолжит попытки выведать у него что-то полезное, но Фредди оказалась неплохим чтецом человеческих душ. - Не волнуйтесь, доктор, - очаровательно улыбнулась журналистка, - вы сказали, что больше не хотите обсуждать дело Потрошителя, и мы не станем. Наверное. В ближайшее время, во всяком случае. Однако агент Кроуфорд в приступе небывалого великодушия (которые бывают у него не то чтобы очень часто, можете поверить) обеспечил мне возможность взять у вас целую серию интервью, а я не привыкла разбрасываться такими "аппетитными" шансами. - И какого рода историю вы хотите получить? Моё трагическое детство, которое, к слову, было воплощением мечты любого ребенка? - о завышенных ожиданиях родителей Фредерик предпочитал не распространяться. - Или моя, полная зловещих тайн, учеба в университете? - в качестве "тайн" Чилтон мог предложить только безобразные (но весёлые!) попойки, несерьёзные краткосрочные романчики и опасные эксперименты с некоторыми запрещенными веществами и собственной психикой. Порой он скучал по тому времени. Да, скучал. Фредди потупила глаза, и, как показалось Фредерику, немного смутилась. - И да, и нет, доктор. Историю о вашем прошлом я уже опубликовала в своём блоге. Она достаточно популярна. Люди обсуждают, что именно могло подтолкнуть вас к преступлениям... Чилтон предупреждающе поднял руку, и женщина лукаво улыбнулась. - Теперь я намереваюсь написать целый ряд других статей, и вы, надеюсь, сочтёте возможным помочь мне. Во-первых, я хочу украсть вашу идею. Взгляд изнутри на Лечебницу — это любопытно. Меня интересуют условия содержания - от меню до медицинских процедур, отношение персонала, общение с другими пациентами и врачами... Разумеется, нужно добавить мрачных красок и мистических тайн - публика обожает такие истории. - Вы не слишком-то уважаете собственных читателей, - заметил Фредерик. - Когда людям требуется уважение, они идут к «Нью-Йорк таймс» или «США сегодня», - отмахнулась Фредди, - а от меня ждут, чтобы я заинтересовывала и шокировала. - Дело ваше, - кивнул Чилтон. Ему всё равно больше нечем заняться. Эта журналистка с расплывчатыми принципами и смелыми с каждой минутой становилась Фредерику всё симпатичнее. Красивые женщины Чилтону встречались часто, умные — тоже (сказывается специфика работы), а вот женщины, с которыми можно скинуть прилипшую к лицу маску и вдоволь посмеяться над собой и окружающим миром - почти никогда. Если бы они встретились раньше - когда он ещё был вольной пташкой - они могли бы стать друзьями. Впрочем, они же встречались - Фредерик помнил, что когда-то прежде уже разговаривал с Лаундс, но воспоминания отчего-то остались мимолётными и расплывчатыми. В голове не отложилось ни хорошенькое личико Фредди, ни негромкий хрипловатый голос. Может, подумал Фредерик, может, некоторые отношения могут завязаться только в комнате для свиданий Балтиморской Лечебницы. - Вдобавок я подумываю, - Лаундс наклонилась к нему через стол, и Фредерику пришлось приложить определённое усилие, чтобы не пялиться на её губы, покрытые яркой помадой, - над серией статей, посвященных наиболее кровавым убийствам и их исполнителям. Прежде вы были лечащим врачом многих психопатов, теперь вы их товарищ по заключению. Вы знаете об этих людях, их мыслях, привычках и тайнах больше, чем кто-либо. Если моральные и этические нормы не запрещают вам сотрудничать, думаю, вместе мы могли бы сделать замечательную работу... Возможно, - Фредди мечтательно закатила глаза, - даже опубликовать небольшой сборник документальных рассказов. Откровенно говоря, этика и мораль нисколько не мешала Чилтону сотрудничать с прессой даже когда он пребывал в должности главного врача Лечебницы, и уж тем более они не могли стать препятствием сейчас. - Я с большим удовольствием буду сотрудничать с вами, мисс Лаундс. - Превосходно, - журналистка достала из сумочки диктофон и планшет. - Тогда почему бы нам не начать с нью-гемпширского скульптора...***
Все предрекали ей это. Родители, которые никогда не были особенно привязаны к Фредди, искренне ненавидящие её коллеги, друзья (правильнее - приятели) и, конечно же, федералы. Все предрекали, что Фредди плохо кончит. Правда, они скорее ждали, что Лаундс окажется жертвой очередного психопата: изнасилованной, убитой, расчлененной - в произвольном порядке. Фредди полагала, что без памяти встрескаться в пациента знаменитой Лечебницы ничуть не лучше. И тем не менее она втрескалась. Vivat, злопыхатели! Идея сборника, посвященного знаменитым серийным убийцам, пришлась по душе издателям. Во многом, как подозревала Фредди, из-за того, что среди авторов будет числиться убийца "действующий", поскольку Лаундс не удосужилась рассказать боссам книжной индустрии о вероятной невиновности Чилтона. Работать с доктором было легко и приятно: он знал много пикантных и смачных подробностей, которые обязательно привлекут внимание кровожадной публики, и весьма охотно этими подробностями делился. Откуда бы ей ещё узнать, что, например, знаменитый Вашингтонский Вышивальщик, прежде чем убить, угощал жертву клубничным коктейлем собственного приготовления, в состав которого входила кровь предыдущей жертвы? Впрочем, Фредди не торопилась с работой. Разговор то и дело уходил в сторону, она охотно позволяла ему это делать. Наверное, впервые в жизни серийные убийцы отошли для Лаундс на второй план - куда интереснее было наблюдать за длинными смуглыми пальцами Чилтона, рассеянно перебирающими звенья цепи наручников, и слушать его рассказы о весенней Венеции и летнем Тибете. Неожиданно доктор оказался заядлым путешественником - Фредди и сама всегда мечтала объехать мир, но, в отличие от Чилтона, у неё никогда не было достаточных денег. - Друзья зовут меня Фред, - неожиданно заметил доктор посреди рассказа о Чили. - Вы можете звать меня так же, - несколько смущенно добавил он. - Едва ли, - покачала головой Лаундс. - Фред - это почти Фредди, а я испытываю чрезвычайно собственнические чувства по отношению к моему имени. Забавно, что мы тёзки, не правда ли? Нет, я буду звать вас Риком... Тебя. - Рик, - попробовал на вкус Чилтон. - Что ж... Почему нет? Желание дамы - закон. Он умел быть чертовски обаятельным, и охотно пользовался этим: Фредди чувствовала, как её, в общем-то, далеко не самое чувствительное сердце, плавится, словно сливочное масло на раскалённой сковороде. Она отдавала себе отчет, что кидается с головой омут. Если бы... Если бы только знать, что в этом омуте её ждёт какой-никакой чёрт с загубленной репутацией психиатра и потенциальным пожизненным заключением (несправедливым, разумеется). К сожалению, уверенность в себе, присущая Фредди-журналистке, отнюдь не распространялась на Фредди-женщину. Лаундс никогда не считала себя неотразимой, и мужчины, которые время от времени оседали в её квартире и её постели, относились к ней соответствующим образом. Так какого черта Чилтон корчит из себя Ромео пополам с Ловеласом? Потому ли, что она - рыжая, кудрявая, тощая Фредди - пришлась ему по душе, или просто здесь, в Лечебнице, у него не нашлось другой компании? Впрочем, сомнения, говорливыми сороками облепившие душу Лаундс, тут же с криками разлетались, стоило охраннику открыть перед ней дверь уже ставшей родной комнаты для допросов. Фредди привычно выдвигала стул, садилась, скрестив ноги, и беседа текла: порой бурная, порой - неторопливая, ровная, сбивчивая, перескакивавшая с тему на тему, но - неизменно увлекательная... Даже влюблённая Фредди Лаундс не прекращала параллельно заниматься делом Потрошителя. И, кажется, как никогда близко подобралась к разгадке.***
- ... И это все, что ты можешь рассказать о Мяснике из Висконсина? Не густо... - Увы. Ко всему прочему, висконсинский Мясник был одержим суициадальными настроениями, которых я — к большому сожалению — не разглядел. На третьей неделе заключе... лечения сотрудники обнаружили его повесившимся на собственной пижаме. Как ему удалось провернуть это бесшумно — ума не приложу! - Ты очаровательно признаёшься в некомпетентности, - весело заметила Лаундс. - Фредди, дорогая, - пробурчал Чилтон, - подскажи, пожалуйста, у тебя в роду гиен не было? - Фу, как грубо, - надула губы Лаундс. Чилтон против воли уставился на эти пухленькие, полураскрытые, розовые губки. Очень симпатичные губки. И как он раньше не замечал? Или это заключение сказывается и скоро он найдет будет считать, что китаянка Роу, моющая полы, дивчина хоть куда? Фредерик при всём желании не смог бы назвать момента, когда забавные встречи-интервью переросли в своеобразные, но однозначно трактуемые свидания. А в том, что это были именно свидания - пусть и без цветов, шампанского, поцелуев и волнующей недосказанности в конце - Чилтон не сомневался. Насколько он мог судить (в женщинах Фредерик разбирался куда лучше, чем в психиатрии), не сомневалась и Фредди. Потому-то для него стало настоящей неожиданностью - внезапным болезненным ударом под дых, когда она однажды сказала: - Я знаю, что это Лектер. Чилтон подавился собственным языком и бросил на Фредди взгляд, полный гнева и обвинения. Давно - ой, как давно - она не поднимала эту тему, и, с учетом того, во что перерастали их отношения, прежний подход Фредерика не годился. Нет, не годился. - Вопрос только в том, - медленно произнесла Лаундс, не спуская с Чилтона хитрых-прехитрых проницательных глаз, - какова роль Грема? Сообщник? Жертва? Что за отношения их связывают? Фредерик нахмурился. - На твоем месте я бы не трогал эту кучу мусора - тогда она и пахнуть не будет. А тронешь - от вони никуда не убежать. Фредди собрала губы гармошкой, что, как он уже успел узнать, означало несогласие, а потом как-то невесело, устало улыбнулась. - Не могу, Рик. Хочешь - верь, хочешь - нет, а не могу. Я знаю, кто такой Лектер, и почти уверена, что Уилл Грем убил человека. Теперь я не могу оставить их в покое, потому что - как это не удивительно - я люблю писать о серийных убийцах, но не люблю, когда они разгуливают на свободе. - Грем - не серийный убийца, - заметил Чилтон. - Видел бы ты, что он сотворил с тем парнем... - взгляд Фредди затуманился. Фредерик был готов поклясться, что непробиваемая журналистка испытывает не только отвращение, но и... страх? - Грем - не серийный убийца, - повторил Чилтон, - но он человек, окончательно потерявший моральные ориентиры. Когда Грем сорвался и отправил Подражателя убить Лектера, он вышел из рамок, сдерживающих потаённого зверя, из рамок, внутри которых человек ещё подчиняется каким-то общепринятым принципам и догмам. И, можешь поверить моему опыту: как хищник, один раз вдохнувший вольный воздух, не захочет больше в клетку, так и Уилл Грем не сможет вновь вернуться в эти рамки. Теперь для него ничего не значат понятия добра и зла - он попросту вне их, и ради достижения цели он способен пойти даже на убийство. Послушай, Фредди, - Чилтон протянул руки ладонями вверх, и женщина легонько дотронулась до них кончиками пальцев. Впервые. - Грем не остановится ни перед чем, чтобы загнать Лектера в ловушку, но ты... Ты не должна становиться одним из камней на его пути - одним из камней, которые он не задумываясь отшвырнёт с дороги. Лаундс резко сжала руки в кулаки и прищурилась. - А если на самом деле они соучастники? - Они друзья и очень дороги друг другу, - обронил Чилтон. Фредди смотрела на него с ужасом. - Ты хочешь сказать, что Грем знает, кто такой Ганнибал, но всё ещё остаётся его другом? - брови женщины поползли вверх. - А я-то думал, что это ты - королева эпатажа, - невесело усмехнулся Фредерик. - Браво! Мне удалось шокировать Фредди Лаундс. Грем и Лектер, - тихо сказал он, - очень близки. Любовь, которую они питают друг к другу, уравновешивается ненавистью и - что отрадно - духом соперничества. Это состязание интеллектов - блестящих, острых умов... - Ты ими восхищаешься, - произнесла Фредди с отвращением. - Может быть. И всё же я не хотел бы быть их другом - а это значит, что я всё ещё нормален. - Надеюсь, ты прав, - сказала Лаунлс с сомнением. - Надеюсь, Грем действительно играет против Лектера. Иначе... Что иначе, Фредерик и так прекрасно знал. Иначе у него нет шансов выйти из Лечебницы. Никаких.***
Он заботился о ней. Фредерик о ней заботился. Лаундс испытывала умиление. На памяти Фредди ещё ни один мужчина не пёкся искренне о её благополучии. Они вскользь бросали: «Однажды эта работа тебя убьет», а потом спешили залезть в её постель или кошелёк. Чилтон на них не походил. Кошелёк Фредди, судя по размером чилтоновского загородного дома (в настоящий момент опечатанного), интересовал доктора очень мало. Постель — непонятно, но Лаундс надеялась, что хоть в какой-то мере... Нет, похоже он волновался о ней самой ради неё самой, и это было чертовски приятно, хотя Фредди, конечно, не могла не понимать, что отчасти Фредерик испытывает к ней чувства просто потому, что она является его единственной связью с окружающим миром. Впрочем, какой бы растроганной Лаундс себя не ощущала, она не собиралась бросать дело Потрошителя, которое уже официально переименовала в «Дело Лектера». Ганнибал заслуживал наказания. Действительно заслуживал. Обычно Фредди могла при написании статьи сохранять определённую беспристрастность, но не в этот раз — нет. Слишком уж Лектер был лощеным и высокомерным. Лаундс вспыхивала яростью, как сухое сено, от одной только мысли, что ухоженный, чванливый, принятый в самом высшем обществе психиатр в прямом смысле жрёт людей. Можно пребывать под воздействием мрачного обаяния серийного убийцы (Фредди отчасти понимала людей, находящих маньяков привлекательными), но каннибализм — это именно тот штрих, который заставляет притяжение и интерес перерасти в омерзение. К праведному и искреннему гневу Лаундс, как капля коньяка к крепкому чаю, примешивались амбиции журналистки. Трудно даже представить, как высоко может взлететь репортёр, вычисливший преступника такого уровня, как Чесапикский Потрошитель, за спиной ФБР. Собственная колонка в реальном бумажном издании, длительный контракт с солидным журналом, участие в телевизионных шоу... И внушительный поток долларов. И последнее — но далеко не самое важное. Фредерик не понимал — во всяком случае, Лаундс на это надеялась — не понимал, что она делает это ради него. Пусть Фредди и не была уверена, куда бредут их странные отношения, и существуют ли они ещё где-нибудь помимо её богатого (по многочисленным отзывам) воображения, но она определённо хотела дать им шанс. Лаундс нужно было, чтобы Фредерик вышел из Лечебницы. Самому Фредерику тоже это было нужно — нужно сильнее, чем он осознавал. Газетчики (не Фредди, другие) накинулись на него, словно свора бешеных собак, и вдоволь потрепали его имя. В немудрёных обывательских умах с каждым днём всё прочнее уживалась мысль, что Чилтон — серийный убийца, и чем позже он выйдет на свободу — тем проблематичнее станет для него реабилитация. Для некоторых он навсегда останется Потрошителем — люди неохотно верят опровержениям, полагаясь на дедовскую истину: «Нет дыма без огня». Фредди не хотела такой судьбы для своего мужчины и рассчитывала хоть в какой-то мере его от неё уберечь. Ради неё, ради Фредерика, ради невинно убитых людей, ради, наконец, справедливости (Фредди испытывала некоторое смущение, используя столь громкие слова) нужно отправить Лектера туда, куда он заслуживает. Хотя заслуживал Ганнибал ада, а Лаундс имела в распоряжении всего-навсего Лечебницу. Впрочем, даже мимолётное знакомство с этим учреждение позволяло присвоить ему звание филиала Преисподней на грешной земле. А путь к крепости Лектера, как известно, лежит через врата, которые охраняет его лучший друг — специальный агент с особыми полномочиями Уилл Грем. Вот с ним-то Фредди и намеревалась поговорить начистоту...***
- Мертва твоя подружка-то! - глумливо сообщил надзиратель Моррис. Вообще-то, Фредерик уделял очень много внимания отбору персоналу, но собеседования с наименее квалифицированными работниками - надзирателями и уборщиками — проводил его заместитель. В этом досадном упущении, очевидно, и крылась причина того, что на нижнем ярусе Лечебницы работали исключительно двухметровые бугаи с интеллектом десятилетнего хулигана и ярко выраженными садистскими наклонностями. - В самом деле? - равнодушно спросил Фредерик. Сабрина перестала быть его подружкой почти год назад, да и, прямо скажем, информации, полученной из расплющенных в бесчисленных потасовках уст Морриса, Чилтон не слишком-то доверял. - Ага, - фыркнул надзиратель. - Всё шастала сюда, вынюхивала... А теперь — нате вам, копыта отбросила. У Чилтона внутри что-то оборвалось. Не Сабрину, этот тупоголовый верзила имеет в виду, нет, не Сабрину... - Откуда узнал? - Фредерик слишком резко вскочил с прикрученной к стене койки, и больную ногу прострелила боль. - Все знают, - сказал Моррис, явно довольный тем, что ему удалось вывести бывшего начальника из себя. Не обращая внимания на боль, Фредерик доковылял до решетки, вцепился дрожащими пальцами в стальные прутья и прорычал: - Откуда? - Ты не шуми, не шуми, - надзиратель бесстрашно приблизил обезображенное шрамами (но не интеллектом) лицо к Фредерику. - Будешь кричать — мы тебя вмиг успокоим. Чилтон не опустил взгляда. Мужчину, узнающего о гибели интересной ему женщины от склонного к жестокости подонка, не испугать лошадиной дозой успокоительного. - Ладно, - Моррис улыбнулся. - На этой неделе ты был хорошим мальчиком. Держи. Надзиратель метнул в камеру смятый клочок бумаги, очевидно, заранее заготовленный. Фредерик, забыв о достоинстве, кинулся за комочком, как изголодавшийся пёс за мозговой костью. Нашёл. Сел у стены. Развернул не желающими слушаться пальцами. Смех и издевательские реплики Саммерса утихли, отдалились, словно Фредерик упал на дно глубокого-глубокого колодца, а надзиратель остался наверху. «Писатель-таблоид Фредди Лаундс, тридцати четырех лет от роду, известная скандальными статьями, посвященными маньякам-психопатам, была зверски убита накануне вечером...» На фотографии — незнакомый автомобильный туннель. Строчки прыгали и расплывались у Фредерика перед глазами. «Убита», - какое страшное и окончательное слово. Убита. Смеющаяся Фредди заявляет: «Я буду звать вас Риком!» Убита! Фредди смущенно признаётся, что всегда мечтала побывать в Индии, а глаза её блестят с вызовом. Убита... Фредерик чувствовал, как в груди растёт, ширится, прорывается болезненным, горестным, захлёбывающимся криком неведомое доселе чувство — отчаянная злость. Это Лектер — только он мог быть автором такого чудовищного в своей жестокости, показательного убийства. Это он. Не узнавая самого себя, Чилтон подумал, что несколько лет в тюрьме за превышение полномочий — в принципе, не такая уж высокая цена за то, что этот ублюдок будет гнить за решеткой до скончания вечности. Вполне приемлемая цена. - Я хочу видеть агента Кроуфорда, - прохрипел Фредерик. Опухшие глаза мало что видели, и на щеках ещё не высохли солёные дорожки, но ярость гнала его вперед. - А я — епископа Балтиморского, - хрюкнул Моррис и зашелся визгливым смехом. Чилтон, который обращался вовсе не к надзирателю, а к потолочной камере, запись с которой — как он знал — обязательно дойдёт до главного врача, перевёл взгляд на Морриса и ласково произнёс: - Твои грехи, сынок, не отпустит даже Папа Римский. Так что молись — молись изо всех сил, иначе в конце концов окажешься в геенне огненной, - Фредерик швырнул злополучную статью в лицо парню. Фредди в своей геенне уже побывала.