Ты вернёшься домой! Я обещаю!

2. От Дома Правосудия до станции мы едем на машине. Я смотрю в окно на город. К горлу подступает ком. Все эмоции, что я старался сдерживать нахлынули с новой силой. К глазам подступают слёзы, вытираю их тыльной стороной ладони. Наверно, я выгляжу жалко, но мне всё равно. Я прощаюсь с домом. Вся платформа забита репортёрами. Объективы их камер направлены на нас. Китнисс хорошо держится. Ей всегда удавалось сдерживать свои чувства. Она сдержана и спокойна. А еще она очень красивая. Я отвожу от неё взгляд, подумав, что смотрю на неё слишком долго. Хотя вряд ли она это заметит. Какое-то время мы стоим в дверях вагона, перед объективами камер. После нам разрешают войти, двери позади нас закрываются, и поезд начинает свой путь. Мы едем очень быстро. Я никогда раньше не ездил на поезде. Тем более на таком. До Капитолия доберёмся меньше, чем за сутки. Поезд для трибутов очень роскошный, здесь есть всё, что душе угодно. Я иду в свое купе, переодеваюсь и иду на ужин. В столовой еще никого нет. Я сажусь за стол и жду остальных. Вскоре в столовой появляются Эффи и Китнисс. - Где Хеймич? – спрашивает Эффи. — В последний раз, когда я его видел, он как раз собирался пойти вздремнуть, - отвечаю я, вспомнив, что встретил его по пути сюда. - Да, сегодня утомительный день, - говорит Эффи. Ужин состоит из нескольких блюд, и подают их не все сразу, а по очереди. Густой морковный суп, салат, бараньи котлеты с картофельным пюре, сыр, фрукты, шоколадный торт. Такое чувство, что они специально нас откармливают.… Ну да ладно. — По крайней мере, у вас приличные манеры, — говорит Эффи, когда мы заканчиваем главное блюдо. — Прошлогодняя пара ела всё руками, как дикари. У меня от этого совершенно пропадал аппетит. Это неудивительно, ведь те двое были детьми из Шлака, и никогда не наедались досыта. Капитолийцам этого уж точно не понять. После ужина мы идем в другое купе, смотреть обзор Жатвы по телевизору. В разных дистриктах Жатва проходит в разное время, чтобы можно было смотреть всё в прямом эфире. Конечно это только для Капитолийцев, которым самим не надо выходить на площадь. В эфире показывают дистрикт за дистриктом, называют имена, иногда выходят добровольцы. Мы с Китнисс внимательно смотрим на наших соперников. Кто-то из них сразу врезается в память, как Рута, девочка из Дистрикта – 11, она еще совсем малышка, ей 12 лет. Последним показывают наш Дистрикт – 12. Вот назвали имя – Прим, вот Китнисс вызвалась добровольцем, тихий прощальный жест, Хеймич падает со сцены, из динамиков раздается хохот, Эффи называет моё имя, я поднимаюсь по лестнице, наше рукопожатие, гимн, и программа заканчивается. — Вашему ментору следовало бы научиться вести себя на официальных церемониях. Особенно когда их показывают по телевизору, – говорит Эффи. Я смеюсь. - Он был пьян. Каждый год напивается. - Каждый день, - уточняет Китнисс с улыбкой. Впервые за долгое время я вижу её улыбку. Мне нравится видеть её такой. - Вот как, - говорит Эффи. – Странно, что вы считаете это забавным. Ментор, как вы должны знать, - это единственная ниточка, связывающая вас с внешним миром. Тот, кто даёт советы, находит спонсоров, организует вручение подарков. От Хеймича может зависеть ваша жизнь! В комнату, шатаясь, зашёл Хеймич. - Я пропустил ужин? - поинтересовался он, еле разборчиво. Затем его вырвало на дорогущий ковер, и он упал сверху. - Ну, что ж смейтесь дальше! – говорит Эффи, и уходит из столовой, постукивая каблучками по полу. Хеймич пытается подняться, но его попытки тщетны. Мы с Китнисс срываемся с места и помогаем ему подняться. Запах от него просто ужасный. - Я споткнулся? – бормочет Хеймич. – Ну и запах! Эх, ну что с ним делать? Не оставлять же его тут. - Давайте мы отведем Вас в купе, - говорю я. – Вам стоит помыться. Хеймич еле переставляет ноги, так что мы практически тащим его на себе. Оказавшись в купе, мы тащим его в ванную комнату. Затолкав его в ванну, включаем душ. Он почти не реагирует. Что ж, нужно позаботиться о нашем менторе. - Спасибо, - говорю я Китнисс. - Дальше я сам. Не думаю, что она бы хотела отмывать Хеймича, и укладывать его в постельку. Не самое приятное занятие возиться с нашим, в стельку пьяным, ментором. - Ладно, - отвечает она. – Могу позвать Капитолийцев тебе в помощь. - Обойдусь, - кидаю я. Не люблю Капитолийцев, разукрашенных, похожих на клоунов. Она кивает и уходит из комнаты. Отмыв, и уложив Хеймича в кровать, иду к себе в купе. Прохожу мимо купе Китнисс, дверь слегка приоткрыта, так что в разъёме я могу разглядеть её. Она сидит у окна, смотрит, как поезд удаляется всё дальше, от того места, что мы называли домом. Я смотрю на неё пару минут, и иду дальше. Не хочу, чтобы она меня заметила. Оказавшись в своём купе, я иду в душ. Интересно, что сейчас происходит дома? Что сейчас делают мои родные? Смотрели ли они обзор Жатвы, на нашем стареньком телевизоре? Или предпочли забыть о моём существовании? Иногда мне кажется, что я никому не нужен. Моя семья вполне смогла бы прожить без меня. Китнисс другое дело. Она нужна своей сестре и маме. У неё есть те, кто ждёт ее дома.

***

Утром я просыпаюсь и иду в вагон-ресторан. Скоро мы прибудем в Капитолий, и нас отдадут стилистам. Когда я захожу в вагон-ресторан, там уже сидит Хеймич, распухший и покрасневший, после вчерашнего. В руках у него стакан, с какой-то красной жидкостью, наверняка это спиртное. Я сажусь на стул напротив, пробормотав: «Доброе утро!» - Да какое ж оно доброе? – ворчит Хеймич. Наверное, у него болит голова. Рядом появляется Капитолиец и ставит передо мной поднос. Из всего разнообразия блюд моё внимание привлекает горячий шоколад. Нам не часто представлялось пить этот напиток, но он стал моим любимым. Я беру булочку с подноса, она похожа на те, что мы с отцом готовим в пекарне. Я отламываю кусочек и макаю его в горячий шоколад, это напоминает мне о доме. Вскоре в комнате появляется Китнисс, она выглядит также как вчера. Её прическа, слегка потрепалась. Мимо неё проскальзывает Эффи с кружкой кофе, бормоча ругательства под нос. Хеймич смеётся. Я смотрю на Китнисс, люблю наблюдать за ней, но тут она переводит свой взгляд на меня. Я быстро отвожу глаза, такое чувство, будто меня поймали, за чем-то постыдным. - Садись, давай! – говорит Хеймич Китнисс. Она опускается на стул, перед ней ставят поднос. Она рассматривает его содержимое, задержав взгляд на кружке с горячим шоколадом. - Это горячий шоколад, – говорю я. – Он вкусный. Она берет кружку и делает глоток. Похоже, ей нравится. - Значит, вы будете давать нам советы? – спрашивает она Хеймича. - Даю прямо сейчас – останься живой, - говорит Хеймич и дико хохочет. Во мне вдруг просыпается злость. - Очень смешно,- говорю я и выбиваю из рук Хеймича стакан. Тот падает на пол и разбивается. Красная жидкость растекается по полу, подобно крови, сочащейся из раны. – Только не для нас. Хеймич столбенеет, а затем ударом в челюсть сшибает меня со стула, и снова тянется к спиртному. Китнисс берет нож и вонзает его перед самой бутылкой, едва не отрубая Хеймичу пальцы. Тот откидывается на спинку стула и смотрит на нас. - Надо же! Неужели в этот раз мне досталась пара бойцов?! – говорит он. Я поднимаюсь с пола и, взяв из-под вазы с фруктами пригоршню льда, прилаживаю его к красному пятну на щеке. - Нет, - говорит Хеймич, останавливая меня, - Пусть синяк останется. Все будут думать, что ты сцепился с кем-то из конкурентов ещё до арены. Не утерпел. - Но это же не по правилам,- говорю я, отлаживая лёд в сторону. - Тем лучше. Значит, ты не только подрался, но и сделал так, чтобы тебя не поймали,- говорит Хеймич, поворачиваясь к Китнисс. - А ну-ка покажи, как ты с ножом орудуешь! – говорит он ей. Китнисс выдёргивает нож из стола, берет его за лезвие и кидает в противоположную стену. Он попадает прямо в шов между двумя панелями. - Встаньте вон там вот, вы оба! – говорит Хеймич, кивая на середину вагона. Мы послушно становимся на место. Он ходит вокруг нас кругами, разглядывая, как товар на рынке. - Ну… - говорит Хеймич. – Вроде не безнадёжно. Не дохляки. А стилисты поработают, так еще и симпатичными станете. - Ладно. Предлагаю сделку, - продолжает Хеймич. – Вы не мешаете мне пить, и я остаюсь достаточно трезвым, чтобы помогать вам. Только, чур, слушаться меня беспрекословно. Да, условия, конечно, не идеальные, но это лучше чем было сначала. - Идёт,- соглашаюсь я. — Вот и помогите, — говорит Китнисс. — Когда мы попадем на арену, как лучше всего действовать у Рога Изобилия, если… — Не все сразу. Через пару минут мы прибываем на станцию, и вас отдадут стилистам. Уверен, вам понравится далеко не все из того, что они будут делать. Что бы это ни было, не возражайте. — Но… — Никаких «но». Делайте, как вам говорят. Хеймич берёт бутылку со стола и уходит. Как только закрывается дверь, становится темно. Мы въехали в туннель в горах, отделяющий столицу от дистриктов. Он кажется бесконечным, но когда снова становится светло, мы с Китнисс бежим к окну, чтобы посмотреть на всё великолепие нашей столицы. Телекамеры нисколько не преувеличили его красоты, скорее наоборот. Всевластный, роскошный город. Высоченные здания, макушками, уходящие в небо. Разукрашенные не естественными красками, со странными прическами Капитолийцы, похожие на странных кукол, узнают поезд, перевозящий трибутов издалека, и тычут в него пальцами. Люди, жаждущие нашей смерти. Не очень -то хочется смотреть на них и улыбаться, но если я хочу, чтобы Китнисс вернулась домой, я должен продержаться на арене достаточно долго, чтобы помочь ей. Поэтому я натягиваю на лицо улыбку и машу рукой зевакам на улице. Оборачиваясь, я замечаю, как Китнисс смотрит на меня с удивлением. - Кто знает? – говорю я. – Среди них могут быть спонсоры. Выражение её лица меняется, но меня это не очень-то радует, потому что, на нём читается – разочарование. Наверное, она подумала, что сейчас я – её соперник. А не парень из дистрикта – 12, с которым она училась в одной школе. Поезд начинает замедляться. Ну, что ж, здравствуй, Капитолий!