Чуждый край

10. Первый успех научного проекта Спока ознаменовался созданием микротуннеля, просуществовавшего меньше периода жизни ню-мезона. Но он подтвердил правильность гипотезы Спока. Так что всё, что требовалось – это продолжать работать над увеличением срока существования искусственной червоточины и найти способ как отыскать выход из неё именно в ту вселенную, из которой прибыл Скорпиус. Одну из множества неисчислимых миров. Задача, ни в какую не поддававшаяся решению и от того лишившая покоя и сна Спока. Он тщетно бился над ней, ни на секунду не теряя надежды преуспеть, и поэтому постоянно откладывал момент, когда придется рассказать о проблеме прокладки маршрута Скорпиусу. Но когда искусственная червоточина просуществовала в лабораторных условиях целых пятнадцать минут, а дело так и не стронулось с мертвой точки, он заставил себя признать, что больше не имеет права замалчивать проблему. – Я знал о ней, – успокоил его Скорпиус, – но благодарен вам за то, что вы напомнили о ней. – Почему вы ничего не сказали мне о том, что в курсе проблемы прохода через червоточину? Спок был обескуражен своей глупостью. Стоило ему рассказать в самом начале всё как есть Скорпиусу и он был бы избавлен от многих трудностей, винить за которые ему было некого. Разве что самого себя. – Я не собирался создавать вам дополнительные сложности. Вы и без того были заняты решением непростых задач. Она же представляла наименьшее затруднение на фоне всего остального. Проблемы лучше решать по мере их срочности и значимости. В словах Скорпиуса был резон. Спок подумал, что в отличие от него тот действовал логично, тогда как он поддался эмоциям. – Я занимался ей все это время, но так и не отыскал надежного метода вычисления. Слишком много переменных данных. Похоже, я должен извиниться перед вами за то, что не смогу сдержать обещания вернуть вас домой. – Вы уже сдержали его, создав устойчивую червоточину. – Устойчивую в лабораторных условиях. И от неё не будет никакого толку, если мы не найдем как в ней ориентироваться. – Бортовой компьютер шаттла вел запись на протяжении перехода. Её можно взять за основу разработки. – Признаться, я извлек всю информацию из него, но не нашел ничего, что походило бы на запись полета. – Она зашифрована. – У вас есть код? – Нет, но можно попытаться его взломать. – Это вариант, – согласился Спок. – Но если это всё равно ничего не даст? – Не будем забегать вперед, – посоветовал Скорпиус, – однако я предпочту рискнуть и отправиться в неизвестность, чем остаться тут и после сожалеть о своей нерешительности. – Вас кто-то ждет там? – спросил Спок. – Нет. В конечном счете, все кому я доверял, отвернулись от меня. Не спрашивайте почему. – Тогда зачем вам идти на риск? Вы можете остаться с нами. Вам не составит труда адаптироваться к новым условиям. По сути, вы уже адаптировались. Ваши несомненные способности и профессиональные качества нашли бы применение в Звездном Флоте. При желании вы можете много добиться. – Я могу приспособиться к чему угодно, – не без гордости сказал Скорпиус. – Но не хочу. Спок не стал настаивать; он рассудил, что как бы твердо и непримиримо не прозвучал отказ, не стоит форсировать события: у Скорпиуса было еще время передумать. Он переключился на обсуждение другой более насущной проблемы. – Согласно теоретическим расчетам, в червоточине генерируется излучение, которое может оказаться убийственным для любого, кто проникнет внутрь. – Так и есть, – подтвердил Скорпиус. – Но неоспорим и тот факт, что вы пережили проход через червоточину. Означает ли это, что одна из модификаций шаттла представляет экран от радиации? – Верно. – Тогда вы не будете возражать, если я проведу тестовый полет в червоточину? – Буду, – кратко ответил Скорпиус. – Или полечу я, или никто. – Почему вы так настаиваете на этом? – Если с вами что-то случится, то проект будет свернут. – А если с вами, то всё будет бессмысленно. – О чем, о чем, а об этом вам не стоит переживать, Многие виды радиации безвредны для меня. К тому же я превосходный пилот. Спок достаточно изучил Скорпиуса, чтобы понять, что он не хвастается, а констатирует факт. Обвинить его в самодовольстве у Спока не повернулся бы язык. Однако недавние слова Скорпиуса о том, что он предпочтет рискнуть жизнью, чем остаться во вселенной, к которой у него явно не лежала душа, не шли у Спока из головы. Что если экран на шаттле откажет или сработает не так, как надо? Что если Скорпиус не говорит ему всей правды. Что если он ищет смерти? – Не то, что бы я сомневался в ваших словах, но мне бы хотелось убедиться самому в том, что вам действительно ничего не угрожает. – Хотите проверить не лгу ли я? – Скорпиус издал нечто вроде рычания. Из опыта личного общения Спок знал, что таким образом полускарранин выражал недовольство, но все равно согласно кивнул головой. – Надо провести диагностику экрана. Вы не покажете мистеру Скотту, как он включается? Терпеливо дождавшись, когда Скорпиус нехотя выдавил из себя слово «да», Спок отправился в лазарет к Маккою, чтобы прояснить оставшийся вопрос. Доктор встретил его с видом, явно свидетельствующим, что он по-прежнему пребывает в воинственном настроении и капитулировать не намерен. Спок приготовился к тяжелому разговору. – У меня нет времени на споры с вами, – попытался он сразу расставить точки над «и». – Мне всего лишь надо кое-что узнать о Скорпиусе. – Вы, наконец, прозрели и увидели, кто он на самом деле? – Пожалуйста, доктор, не начинайте сначала. Он давно свободно перемещается по кораблю, но ни разу не был замечен в попытке его захватить. – Меня заботит не это, – пренебрежительно отмахнулся Маккой. – А что же? – То, какое влияние он оказывает на вас. Исподволь, незаметно. – Если бы я плохо был знаком с вами, то решил бы, что у вас космическое безумие. – Это вы безумны, раз не видите насколько он коварен и жесток, как ненависть переполняет его, движет всеми его поступками. – Вы заблуждаетесь, доктор. Возможно, в прошлом ненависть и была единственным стимулом, заставлявшим его жить, то сейчас её не осталось. – Вы слишком доверчивы, Спок. – Её нет. Она иссякла. В этом-то и вся проблема, доктор. – Чепуха! Ненависть можно на время смягчить, но потушить невозможно. – Вы предвзяты и видите только то, что хотите видеть. – Я вижу достаточно, чтобы понять, с каким беспринципным типом мы имеем дело. – Заверяю вас, что с принципами у него всё в порядке. У него есть кодекс чести, хотя вы бы его назвали кодексом бесчестия. – Так я о том же! – воскликнул Маккой, обрадовавшись, что хоть в чем-то Спок с ним согласен. – Он вообще не знает, что такое мораль и нравственность. Продолжать разговор в том же духе можно было бесконечно. Спок не мог позволить себе такую роскошь. – Всё это очень занимательно, но мы отклонились от интересующей меня темы, – твердо произнес он, ясно давая понять, что больше не намерен терять время на пустые препирательства. – Скажите, доктор, Скорпиус действительно устойчив ко многим видам радиации? – Как ни странно, да. Он единственный кто может зайти в рабочую камеру с антивеществом и остаться в живых. Для него радиация, как для нас загорать на солнце. Но почему вы спрашиваете меня об этом? – У нас назначен тестовый полет на шаттле в червоточину. Скорпиус вызвался добровольцем. – И вы позволите ему? – Его шаттл экранирован, и вы забыли, что он уже проходил через неё, перед тем, как попасть в нашу вселенную. – Он проходил через настоящую червоточину. А не через этот ваш, – Макой взмахнул рукой, словно вдвойне хотел усилить акцент на ругательном эпитете – не только ядовитой интонацией, но и жестом, – сомнительный эксперимент. – Между ними нет никакой разницы. – Тогда почему бы вам самому не слетать? – Потому что я не смог его переубедить. – А вы пытались? – Доктор, вы, как обычно, противоречите самому себе. То Скорпиус для вас воплощение всемирного зла, то вы темпераментно беспокоитесь за его жизнь. Маккой угрюмо промолчал. Спок для верности выждал пару секунд. – Мистер Скотт как раз сейчас проверяет экран на шаттле, и вы сами сказали, что для Скорпиуса радиация, как для нас загорать на солнце. – Вот именно! Загореть можно до рака кожи. В Маккое все протестовало внутри. Это было противно его натуре – спокойно наблюдать за тем, как кто-то рискует жизнью. Скорпиус, конечно, не подарок, но это не повод подставлять его под радиационное облучение. Ради чего? Ради науки? – Если бы Скорпиуса не было, то кто бы занял его место? – резонно спросил Маккой – Если бы Скорпиуса не было, то не было и эксперимента. Спок направился к двери. – Это не ответ, – бросил ему в спину Маккой. Спок приостановил шаг и обернулся. – Другого у меня нет, – обезоруживающе произнес он на прощание.