Скучные дни и яркие ночи

***

В просторном и немного тёмном кабинете информатора Орихары Изаи сегодня был "день истории, основанных на реальных событиях". Сидевшая француженка Амелия Де Вир уже не воспринимала Изаю, как угрозу для себя или подруги. Последние несколько часов она видела в нём самого лучшего психолога на свете, который выслушивал всё, что накопилось в душе девушки за последние шесть лет. Как бы плох не был Орихара Изая, а люди всё же тянулись к нему. Он вызывает доверие даже у тех, кто боится его. — Однажды Моника так разозлилась, что вылила на нашего бармена сок, — с лёгкой улыбкой на устах рассказывала Амелия, рассматривая свои пальцы. Пустую чашку из-под чая она давно уже отставила в сторону. — Из-за того, что он отказывался продавать ей алкоголь. Потом я утешала её весь вечер, — умилялась девушка давнишним воспоминаниям. — Так эта её страсть к выпивке и к ночным похождениям - не более, чем травма детства? — подхватил Изая мысль Амелии. Француженка робко кивнула и, тяжело вздыхая, вскинула голову, любуясь потолком. — Он всегда водил её по ресторанам. Заказывал для неё дорогие блюда и различные соки, но, её это не устраивало. Она хотела пить красное вино. Она хотела быть похожей на него во всём.

***

Амелия. Шесть лет назад. Сегодня в стенах нашего ресторана пусто. Всего пара человек медленно наслаждаются трапезой. Делать особо нечего, и я, положив голову на сложенные на столе руки, с полным безразличием разглядываю помещение. К счастью, такие дни бывают редко, когда делать совсем нечего. Беру в руки чистую чашку и без интереса верчу её, рассматривая узоры. Эти чашечные орнаменты я знаю наизусть, когда-то я не могла оторвать от них глаз. Тут же раздаётся спасительный звон дверного колокольчика, оповещающего о посетителях. Помимо меня со своих мест сорвались ещё две официантки но, посмотрев на дверь, обречённо заныли. Я, кстати, тоже. Не, не заныла, конечно... Я тоже была не очень рада появлению Моники и закатила глаза. В конечном итоге я понимала, что обслуживать её придётся мне. Я как-то научилась держать себя в руках рядом с этим вредителем. Остальные же избегали её, как могли: уходили на кухню, начинали протирать столы по десятому разу и просто помогали бармену за его стойкой. Да и сама Моника… Не известно, почему, но из всего коллектива нормально разговаривала лишь со мной. И то не всегда. Она пришла одна, без Господина Мурай. Так звали её отца. Я это случайно услышала, когда, также случайно, подслушала их разговор о нашем ресторане и об его изменениях. Моника подаёт пальто и величественной походкой проходит к семнадцатому столику, за которым сидит молодая пара. Я прикрыла лицо рукой, чтобы не видеть этого… Как Моника выставляет ошеломлённую парочку из-за якобы своего стола. Однако надолго меня не хватило, и я подбежала к столику. — Где тебя носит? — прорычала Моника, сверкнув старыми глазами. — Почему на моём месте сидят неизвестно кто? Что, других столов нет? — девочка не дрогнула в лице. Казалось, что сердитое выражение лица она носит с самого рождения. Не припомню, чтобы я видела её улыбающейся или хотя бы просто безмятежной. — Ну-у… — протянула я, виновато и умоляюще смотря на негодующих влюблённых, которые тоже начали злиться. — Пересядьте. — цокнула Моника и деловито сложила руки на груди. — Послушай, малышка, тебе не кажется, что ты много себе позволяешь? — спокойно произнёс парень лет двадцати пяти, не выпуская из своей руки руку своей избранницы. — Девушка, пожалуйста, уведите её, — обратился он ко мне. Я громко вздохнула понимая, что Моника сейчас взорвётся и легче убедить парочку пересесть, чем убедить Монику покушать за другим столом. Только я открыла рот, как меня нагло перебила мелкая девка. — Это моё место, — на удивление спокойно произнесла Моника. — И не называй меня малышкой, у тебя для этого своя курица имеется. — Мама дорогая! Все. Все. Абсолютно все выпучили на неё глаза, я не исключение, хоть и знаю её дикий нрав. Гость поднялся с места и указал на меня пальцем. — Что твориться в вашем так называемом ресторане? — немного повысив голос, проговорил мужчина. Я стояла красная от кончиков ушей до пят. Мне хотелось провалиться сквозь землю, только чтобы избежать этой ситуации. А Моника, ну, а что Моника? Она была довольна, что вывела человека из себя, и её осанка сделалась ещё более прямой и гордой. — Уберите от сюда это безобразие! — на этот раз вскочивший мужчина указал пальцем на Монику, и я заметила, что пальцы его были отвратительные. Толстые, как сосиски, и с обкусанными ногтями. Не к месту об этом упоминать, но, в тот момент, факты о его руках стали для меня важнее, чем вся эта ситуация. — Приношу свои извинения, — быстро и тихо сказала я, слегка поклонившись. Мы всё-таки в Японии. В этот миг Моника мельком кинула на меня взгляд, полный мольбы. Мольбы о поддержке. — Не могли бы вы и ваша дама пересесть за другой столик? — решительно сказала я, смотря на ужасные пальцы гостя. Он оторопел, его женщина тоже приоткрыла рот, обрамлённый красной помадой, а Моника слегка улыбнулась. Уголками губ, так, чтобы заметила только я. — Мы угостим вас любым блюдом на ваш выбор, за счёт заведения, — поспешила добавить я, наблюдая, как лицо мужчины краснеет и распухает от злости. Он взял под руку свою девушку, не менее красную, чем он сам, тыкнул отвратительными сосисками на самое дорогое блюдо из меню и поспешил занять место у окна. Провожая их взглядом, я нисколько не пожалела, что вступилась за Монику. — Ну наконец-то, — подала голос довольная малявка, и словно королева расселась на долгожданном диване. — Почему всегда семнадцатый? — спросила я её, попутно убирая грязь и посуду, которая осталась после голубков. — Отец сюда привёл, — коротко проговорила Моника, следя за тряпкой, которая с помощью моей руки "гуляла" по столешнице. — Ты француженка? — задала я вопрос, который терзал меня с самого первого её появления. Девочка молча кивнула, не отрывая глаз от тряпки. Я специально водила ей уже по чистому столу, чтобы Моника побольше могла ей полюбоваться. — А отец, японец? — от Моники опять последовал кивок. Ну конечно, глупые вопросы я спрашиваю. Сейчас смесь кровей - не такое уж редкое явление. — Похоже на солнце, которое закатывается на почти ночном небе, — Моника кивнула на тряпку, а потом посмотрела на меня. — Ты нарисовала закат. Она говорила это серьёзно, но я не понимала. Тупо смотрела на желтую тряпку, которая ездит по коричнево-красной столешнице, и не видела никакого заката. Видела стол, тряпку и мелкие блики чистоты. Приподняв брови, я посмотрела на нашу гостью немного глупыми глазами. — Я художник, — объяснила она, но я так и не поняла, при чём тут тряпка и стол. — Я вижу прекрасное в безобразном. Кажется, до меня начал доходить смысл сказанных слов, но, очевидно, не до конца. Девочка странная, грубая, но может быть и романтиком, как, например, сейчас. Это было для меня очевидным. Но, закат на столе... Это за гранью моего понимания. — Принеси мне красного вина! — зло вскрикнула Моника. Её романтизм улетучился за одну секунду и его место вновь заняла нескончаемая злоба. Я глубоко вздохнула, пробормотала под нос: — «да-да, иду» и направилась в сторону барной стойки, где уже не было официанток, а бармен сидел и играл в телефоне. Через пару минут, я вернулась к маленькой француженке и поставила у неё перед носом бокал. Бокал с красной жидкостью. Глаза у Моники засверкали в кои-то век здоровым блеском, и она с неким трепетом поднесла сосуд к губам и отпила оттуда. Совсем капельку. Но, этой капельки хватило, чтобы юная госпожа с выразительным и громким "пффф" разбрызгала всё, что набрала в рот. — Вишнёвый сок! — сурово крикнула Моника, а я улыбнулась и пошла на кухню, от греха подальше.

***

— Я долго не давала ей алкоголь потому, что дала однажды обещание Господину Мурай, — вздохнув, Амелия поведала Орихаре тот день, когда она впервые в жизни дала отпор Монике. — Ты знала его до того, как он пришел с Моникой в ресторан? — изумился Изая, сидя напротив девушки. Амелия помотала головой и рассказала, как Господин Мурай однажды подозвал её, пока Моника отлучилась в дамскую комнату, и попросил её о том, чтобы его дочурка не узнала вкус алкоголя, как минимум до двадцати лет. В Японии совершеннолетие наступает именно в двадцать. — Сначала я не поняла, почему он просил меня об этом, — призналась француженка, пожимая плечами. — Потом только разобралась, когда Моника начала приходить каждый день и клянчить вино. Она платила больше, чем полагалось, и однажды всё-таки ей его продали. На той смене меня не было. Но она сама отказалась. Сказала, что хочет, чтобы я это видела. — Трудно поверить, но ты была для неё авторитетом, — задумчиво заключил Орихара, немного скривив губы в полуусмешке. — Почему же ты? — он перевёл глаза на девушку, которая с самым невинным видом продолжала пожимать плечами. Настала неловкая пауза. Изая переваривал новую информацию и задавался новыми вопросами, на которые ему было любопытно узнать ответы. Амелия думала, что хочет рассказать ему ещё всякие мелкие детали перед тем, как перейдёт к самому главному, но так и не решилась. — Потом… — шепотом начала Де Вир, а Изая мгновенно включил свою внимательность. — Потом Моника потеряла Господина Мурай.

***

Амелия, шесть лет назад. В этот день у меня был выходной. Я просто ленилась дома и ни о чём не заботилась. Именно сегодня, когда я была далеко от Моники, ей отчаянно требовалась моя помощь. Ведь бандиты, что ворвались в наш ресторан, не щадили никого.