Другие правила

Артемия неподвижно стояла у стены, раз за разом повторяя себе: "Так надо, так надо, так надо". И каждое слово отдавалось гулким эхом в голове, растекалось жгучим расплавленным железом по венам, кололо грудь острыми иглами воспоминаний... ... Экзисты смело шли в бой, сметая на своем пути любые преграды. Они сражались отчаянно, до последней капли крови, забирая себе победы как самый желанный и волнительный трофей, оставляя за собой море крови и пожары полыхающие до самого неба, выжигающие асмодианские земли дотла. Крепости Бездны и Каталамов падали к ногам экзистов, сдаваясь одна за другой. Казалось ничто и никто не мог остановить их. Сам Владыка правосудия - Неджакан вел Экзистенцию вперед. И Артемия, вместе со своим легионом, шла следом за своим покровителем. Она пошла бы за ним хоть на край земли, плечом к плечу, клинок к клинку, с закрытыми глазами, в самое пекло. Она не задумываясь отдала бы свою бессмертную жизнь во славу белокрылого покровителя - так жарко пылало ее преданное элийское сердце от любви. Той самой, настоящей любви, какой только женщина может любить мужчину. Той самой, в которой сгорают заживо, забыв обо всем на свете. Той от которой слепнут, переставая видеть все вокруг... Экзисты были непобедимы. Пока однажды на поле боя не появилась Красная эссия. Асмодианский легион, сильный, смелый, и не менее победоносный чем Экзистенция. Скрестились клинки. Полилась кровь. Посыпались в дребезги разбитые сердца. Красная эссия была легионом Триниэль... Неджакан пылал ненавистью к асмодианам. Но увидев на поле боя чернокрылую служительницу вечности, он словно сошел с ума. С безумным взглядом, наполненным дикой яростью, отчаянно и безрассудно кидался белокрылый к ней, обнажая острые лезвия мечей. Не раз встречались два легиона среди полчищ врагов, среди огня и пожарищ, раздирающих земли Атреи. Не раз скрещивали оружия, в попытках доказать кто сильнее и достойнее. Но не было победителя в этих битвах. Только Артемия раз за разом чувствовала горький привкус поражения. Сердцем ощущала как проигрывает она свою собственную войну... Все закончилось когда Красная эссия отправилась защищать земли Брустхонина от нападения Бритры с легионом Нугиш. Они отбросили орды балауров за пределы эфирного барьера, отстояв родные земли. Но дорогой ценой асмодианам обошлась эта победа. Все легионеры погибли. Долго проливала слезы Триниэль, оплакивая своих любимцев. Так и не сумев оправиться от тяжелой потери, она больше никогда не покровительствовала ни одному легиону и никому более, оставаясь с тех пор одиночкой. В реалиях войны, когда ничто не вечно, составы легионов при необходимости обычно формировались заново, но Красная эссия не была собрана повторно. Чтобы почтить память погибших героев и запомнить легион таким, каким он был. История Красной эссии закончилась. Непобежденные, покрытые вечной славой и памятью они стали легендой. Великим легионом Триниэль, отдавшим свою жизнь за процветание Асмодеи. Экзистенция же продолжила свой триумфальный путь, но сладость от побед больше не грела сердца легионеров. В Элизиуме их также встречали со слезами на глазах, чествую как белокрылых героев, вестников свободы. Но никто не видел и знал, что происходит внутри легиона. Так и не взяв верх над своим главным врагом, экзисты точно проиграли без битвы, не имея возможности отыграться. Зрело напряжение, каждый новый бой давался труднее предыдущего. Злость и недовольство накапливались. Неудовлетворенность и недосказанность зависла над их целеустремленным легатом - несмотря на то что все сделано было правильно, Артемия чувствовала что все таки проиграла эту войну. После исчезновения Триниэль с Красной эссией, Неджакан стал реже появляться на поле битвы. Пропал былой азарт и блеск в глазах, не было того дикого и неистового рвения вперед, боевых кличей и безумств. Словно Служитель потерял вкус к победам. Артемия чувствовала как теряет его. Теряет легион, не в силах больше вести его за собой. Теряет все, что создавалось годами, потом и кровью... Это поражение она была выдержать не в силах. Ненависть сжигала ее изнутри. Ненависть к той что перешла дорогу, забрала победы, забрала достойных противников, не сумев уберечь Красную эссию, и не дав ощутить сладость победы над асмодианами, забрала самое главное - Неджакана, и исчезла в сумраке, оставив только горькое разочарование и разбитое сердце... Услышав тяжелые шаги мужа в коридоре Артемия вздрогнула. Старые, покрытые пылью воспоминания, по прежнему обжигающие грудь словно это было только вчера, рассеялись как дым. Поморгав красными глазами, затянутыми пеленой слез, она поправила высокую строгую прическу, расправила юбку на платье и, с высоко поднятой головой, вышла в коридор. Пристроившись рядом с Фаметесом, она подхватила его под руку, подстраиваясь под его шаг. - Про Рин ничего даже слушать не хочу! Не доводи хотя бы ты. - Я и не собиралась, - пожала плечами Артемия, - лишь хотела спросить как все прошло? - Не прикидывайся невинным эльроком. - Дорогой... - Артемия, мои решения я обсуждать не желаю, и прости, Дорогая, с тобой тоже. О том как все прошло ты думаю и так догадываешься. Рин скоро успокоится. - Хорошо. Ты все правильно сделал. Фаметес внимательно взглянул на жену. Иногда она пугала его. Ее сердце и душа оставались в потемках для него по сей день, хотя провели они вместе не одну сотню лет. Только что ему показалось что она была готова кинуться на защиту Айрин, он видел в ее глазах тень боли за судьбу дочери, но вот она уж одобряет его решение. "Как понять эту женщину?" - подумалось ему. - У меня дела в Элизиуме, - сказал Фаметес, всматриваясь в изменчивые глаза жены. - Хорошего дня, Дорогой, - выпустив руку мужа Артемия остановилась. Фаметес сделал несколько шагов, но вернулся, и, поцеловав жену в висок, все тем же твердым шагом направился в хол, где его уже ждал Вирти и личная стража для сопровождения в Элизиум. Проводив мужа взглядом, Артемия простояла несколько минут без движения, не решаясь действовать дальше. Поговорить с Айрин... Душа и тело зависли где-то между неопределенностью и четким пониманием того, что она сделала только что с дочерью. Тревога досаждала, нарушая внутреннее спокойствие, которое она ценила превыше всего. "Неужели это сомнение в правильности решения? Или может это страх за дочь?" - размышляла Артемия, находясь недалеко от кабинета Фаметеса, где все еще оставались Рин с Макуридом. Подойдя к двери, она обхватила пальцами отполированную стальную ручку. Но резко отдернула руку, словно металл обжег кожу. Сердце заколотилось тревожно, сглотнув ком в горле, она отскочила от двери, бросившись прочь от кабинета. Точно испугалась посмотреть в глаза Айрин, вдруг осознав что натворила. В кабинете Фаметеса зависла тишина. Айрин в оцепенении стояла перед закрытой дверью, за которой быстро стихали твердые шаги ее бескомпромиссного отца. В голове крутились слова, так и не сказанные ему: "Я повзрослела. Я больше не ребенок. Я могу решать сама что делать со своей жизнью, и отвечать за свои поступки. Спасибо, отец, за толчок вперед, спасибо за бессмертие и крылья. Ты подарил мне жизнь, пусть не ту о которой я мечтала, но ту, в которой я нашла смысл...". А теперь эти слова разбились об закрытую дверь, рассыпавшись на десятки пустых бессвязных звуков. Огромные часы, настоящий антиквариат перешедший семье военачальника Элизиума по наследству, тикали, распространяю на весь кабинет противный гулкий звук, однозначно преследующий цель свести ее с ума. Рин закричала, ударив по двери руками. Закричала выпуская всю ненависть и гнев, которые накопились за те несколько минут, что проходил разговор, за те несколько дней, что она приходила в себя дома. За семнадцать дней, что томилась в подземелье Камара, за полгода, что провела в Сарфане, за всю жизнь, что безропотно подчинялась чужой воле, имея возможность лишь несмело бунтовать, каждый раз идя на попятную. Она кричала выпуская всю боль и несказанные слова наружу. Когда в горле запершило, и голос сел, замолчав, она упала на колени. - Айрин, мне очень жаль что так получилось, - нарушил молчание Макурид, все это время не сказавший ни слова, и давший племяннице выпустить пар. Обернувшись за плечо Рин увидела седого, толстого дядю, который внимательно наблюдал за ней все это время своими прозрачными глазами, наполненными, казалось, мудростью всего мира. Они так пронзительно, понимающе мягко и строго одновременно смотрели на нее. От этого взгляда было некуда прятаться, и совсем уже не в силах держать себя, она расплакалась как маленькая девчонка, по щекам покатились горячие слезы, умывая лицо. Макурид поднялся, подошел к Айрин и протянул ей руку, помогая встать с колен. Он усадил племянницу на стул, и сам сел рядом, утирая грубым куском ткани, очень отдаленно напоминающим носовой платок, раскрасневшиеся от соленых слез мокрые щеки. - Все кончено, дядя, - всхлипывала Рин. - Все. Бесполезно пытаться что-либо объяснять отцу. Он абсолютно ничего не хочет слушать. Он знает только что нужно ему. Я не могу так больше. Хватит. Ничего не хочу. Я не позволю больше обращаться со мной как с вещью! Я клянусь, что сбегу и никто не увидит меня... - Тише, родная, тише. Не стоит сейчас принимать подобные решения, особенно в таком состоянии. - Ненавижу его! Ненавижу. - Айрин, о чем ты хотела поговорить с ним... - Это не важно уже, больше я не хочу ничего. Я исчезну оставив все проблемы в Элизиуме. - Мне казалось, что ты стала боле ответственная. - Какая разница, если это никому не нужно... - Тебе нужно. Мне нужно. О чем ты хотела поговорить с Фаметесом? Я хочу услышать. Айрин посмотрела на Макурида, соображая сквозь пелену гнева и слез чего он добивается. Его лицо не выражало ничего кроме понимания и участия. - Ты знаешь, я никогда не хотела быть за элийцев. Меня тошнит от грязных политических игр Элиоса. Да и асмодиане не лучше, если так активно принимают участие в этих же играх. Но юны! Они совсем другие, дядя. Народ который по настоящему оказался перед вымиранием... Нигде я не видела такого желания жить как в Сарфане. Я хотела вернуться в Камар, продолжить свои тренировки, хотела научиться быть настоящим ассассином. Я хотела сражаться против балауров, за тех кто хочет жить, а не за тех кто готов перерезать друг другу глотки за власть. Я хотела вернуться к Каруну... - К Каруну? - К Каруну... - замолкла Рин, прикусив губу. В голову неожиданно пришла мысль, что дело вовсе не в Камаре и в юнах, за которых она так отчаянно рвалась воевать, хотя они действительно нравились ей. Она поняла вдруг, что причина не юны, а Карун. Белокурый вождь стал ее огоньком в этом черно-белом мире, именно он подарил смысл. И именно к нему так тянулось ее маленькое сердечко. - Хорошо, - задумался Макурид, заподозрив в этом нечто большее, чем ему говорила племянница, - ну а что мешает тебе продолжить свои тренировки? - Отец. - Фамесес много чего нарешал и наговорил тут! Но про табу на тренировки я ни слова не услышал от него. Разве арена под запретом для тебя? - Я все равно сбегу. Мне нечего тут делать, - буркнула Рин в ответ. - Дитя, давай откровенно поговорим. Расскажи мне, куда ты собралась бежать, что делать? Ты ведь понимаешь что бросив такой вызов своему отцу ты рискуешь получить от него жесткий ответ? Фаметес это так не оставит, он будет искать тебя. Твоя мать будет сходить с ума. Ты это понимаешь? - дядя посмотрел внимательно на свою племянницу. - Вот что ты потеряешь если начнешь потихоньку тренироваться находясь в Элизиуме? Тут я смогу помочь тебе! Я найду для тебя хорошего тренера, опытного ассассина, если ты хочешь развиваться в этом направлении. Ведь я не только твой дядя, а еще и опытный воин! Для тренировок нужно много времени и сил, и если ты будешь находится в бегах в это время, поверь, ты многое потеряешь. Рин молча слушала дядю, понимая что он лишь пытается удержать ее от глупых, неудобных ему поступков, но была в его словах толика правды. - Возможно ты хочешь сбежать обратно в Сарфан, под покровительство Каруна? - продолжил Макурид. - Будем откровенны, я допускаю тот факт, что твое общение с вождем юнов стало несколько ближе, чем мы все предполагали, - Айрин было хотела возразить дяде, но он поднял руку, прося ее пока что помолчать, - но подумай, в какое невыгодное положение ты его поставишь. Возможно он и захочет помочь, но не забывай, у него в отличии от тебя есть обязательства намного большие, и влияющие на мирные отношения элийцев, асмодиан и юнов. Ради одной маленькой элийки, пусть даже и очень важной для него, могу предположить что это так, он не имеет права ставить под удар все, что строилось с таким трудом им все эти годы. Ты должна думать не только о себе, но и о тех кого хочешь потянуть с собой на дно. Я. Я тоже окажусь в очень невыгодном положении уже сейчас зная о твоих планах сбежать. Что я должен делать? Отпустить тебя, в угоду твоим желаниям? Или доложить Фаметесу о твоей самоволке? - Хорошо, - вздохнула Рин, - что ты предлагаешь? - Предлагаю не отступать от задуманного тобой, чтобы ты не задумала и возможно не договорила мне, решив что старому волку нечего всего знать, - улыбнулся Макурид лукаво, словно не то что бы знал, но чувствовал недоговоренность в словах Рин. - Займись пока что самым важным для тебя - отработкой боевых навыков, в спокойной обстановке, не прячась и не скрываясь ни от кого по всей Атрее. И когда эта часть плана будет выполнена, уже решить что делать дальше. Глядишь и ветер перемениться, и все само собой решиться. Ну или ты совершишь задуманное и сбежишь от отца, - улыбнулся Макурид, - но я буду спокоен за твою судьбу. Потому что тогда с Элизиума сбежит взрослый опытный боец, а не обиженная на свою судьбу девчонка. - Дядя, - голос Рин задрожал, а глаза снова наполнились слезами, - почему ты никогда не бросаешь меня? - Потому что ты моя племянница, и я хочу для тебя только добра. Макурид поднялся со стула и нежно, как умел вояка, обнял Айрин. Ради нее он готов был на все, и даже... пойти против Фаметеса и Артемии, если жизнь все-таки поставит его перед этим выбором. Айрин выдохнула тяжело, чувствую, несмотря на годный план дяди как внутри каждая клеточка тела негодовала и готова была взорваться, в висках колотила кровь, прилившая к лицу, кожа пылала огнем, в голове вихрем витали мысли, не очень хорошие, скорее даже плохие. "Все равно это не то не то не то. Я могла бы тренироваться не с кем-то, а с Триниэль, и рядом был бы Карун!" Нужно было успокоиться, взять себя в руки, трезво оценить ситуацию, и подумать без горячки что делать дальше. Ведь если бежать, то дядя прав, это не так просто, и потянет за собой ворох проблем. Рин снова взвыла тихонечко, скорее даже заскулила, ощущая полную беспомощность. Словно у нее забрали руки, или ноги, лишили возможности бегать, думать, жить и дышать. Она задыхалась. Задыхалась в этой невидимой клетке правил и обязательств. Задыхалась от несправедливости. Она просто задыхалась. Воздух в кабинете отца был тяжелый и какой-то затхлый, такой же как и Фаметес, со своим изжившим мировоззрением... - Мне надо пройтись, туда где нет все этого ужаса, - тихо сказала Рин дяде. - Иди, и когда будешь обдумывать очередные безумства подумай о матери и о своем старом седом дяде! - Дядя! - Все, все. Иди ужа, поганка маленькая, - ругнулся для проформы Макурид, почувствовав что становится слишком сентиментальным. Рин выскочила пулей из кабинета, чувствуя что если она еще немного проведет в этих стенах то наверняка задохнется. Пробежав по коридору, мельком она увидела в открытых дверях столовой мать, раздающую указания Лиане. Артемия обернулась, услышав шум, и заметив проскакивающую мимо дочь, кинулась за ней, громко окликивая и прося остановиться. Но почувствовав как что то держит ее за предплечье остановилась, налетев на круглый торс грозного Макурида. - Ну что, Мия, добилась, чего хотела? - прорычал он, накинувшись на мать племянницы. - О чем ты? - отмахнулась элийка, вырываясь из стальной хватки вояки. - Сама знаешь! Свою жизнь загубила, теперь хочешь дочери ее испортить? - Да что ты знаешь о моей жизнь! - вспылила Артемия. - Возвращайся туда откуда пришел! Балауры ждут! - Я бывал уже там! И не бросал своих ребят... - Не тебе судить меня, и не тебе напоминать, - прошипела разъяренная элийка. - Ты ничего не знаешь! - Я все знаю, Мия. Все мы знали. Весь наш легион знал. - Что? - прошептала она, видя как начинает плыть перед глазами коридор. - Все видели как смотришь ты на него... - Хватит. - Ты... - Не надо Макурид. - Тогда оставь Рин в покое! - Я лишь хочу что бы она не прошла то что пришлось мне пройти! Тебе, старый слизняк, не понять! - Я может и старый слизняк, но все понимаю. - Ничего ты не понимаешь! Я потеряла все что имела когда появилась она! Она забрала Неджакана, забрала все! - Триниэль? Да ты действительно дура если думаешь что она что-то сделала! - Она забрала Неджакана у меня... - Он не был никогда твоим! Твоей была Экзистенция! Которую ты променяла на мираж, на то чего никогда не было. - Я любила, я страдала. Это война сожгла меня изнутри. Я не хочу такой судьбы для Рин. Пока ее сердце еще свободно и ей нечего терять! - Ты совсем не знаешь свою дочь... - покачал седой головой Макурид, - не знаешь о ее жизни совсем ничего. - Почему то меня не удивляют твои слова! Ты всегда был против меня! - Артемия! Ты всю жизнь считаешь что весь мир против тебя! Если ты не перестанешь так думать, ты потеряешь дочь! - Что же ты мне прикажешь делать? - Ничего. Просто оставь ее в покое. Дай ей совершить свои собственные ошибки. И может у нее все сложится совсем по другому. Айрин выбежала из дома, устремившись к набережной. Скинув с ног туфли на высоких каблуках и легко перепрыгнув через ограждение, отделяющее твердую поверхность земли от мягкого песка, она стрелой влетела в прохладное соленое море, как была, прямо в легком шелковом платье. Вода обняла тело, забирая тепло. Рин нырнула глубже, отчаянно гребя руками вперед, ощущая как остывает возбужденная и горящая от негодования кожа. Вынырнула она уже очень далеко от берега, оставив, временно, позади все дрязги и неприятности. В голове появилась легкость, а в мыслях ясность. Временно. Но на сердце стало спокойнее. Выйдя после своего заплыва на пляж в мокром платье Рин упала в теплый песок, закрыв глаза. Прохладная вода потушила огонь. Душа перестала метаться. "А ведь дядя прав, - подумала вдруг она. - Я продолжу свои тренировки на арене Элизиума. Все таки это и было моей целью. Пусть не с тем тренером, и не там где хотела, - вздохнула Рин, - но продолжу. - Жалко только, что... Жалко только что, все было в пустую..." Мысли медленно улетали от дома, от моря, от пляжа, далеко за пределы Элиоса, в жаркий Сарфан, к алым глазам вождя юнов, что так манили ее еще с самой первой встречи. Рин провела пальцами по соленым мокрым губам, вспоминая поцелуй Каруна. Внутри все сжалось, боль, обида на весь мир, жалость к себе, к своим мечтам, к глупым планам. Только сейчас она наконец ощутила как сильно скучает за его взбучками, за вечерами проведенными рядом, в маленьком кабинете, где были только он и она. Где целый мир казалось останавливался, и существовали только два сердца, застучавшие нечаянно в унисон.

***

Арена Элизиума представляла собой огромный храм, в котором тренировали и развивали воины Элиоса свои боевые навыки. В центре, окруженная высокими трибунами для зрителей, располагалась огромная круглая площадка - арена, засыпанная песком. Тут и происходило все основное действо и по обыкновению всегда было полно бойцов, оттачивающих свои умения. Следопыты, стражи, волшебники, гладиаторы, целители. Компаньона на тренировочный бой можно было найти любого: опытного, агрессивного, неумелого, только учащегося держать оружие в руках. Но несмотря на опыт или отсутствие такового, у всех неизменно горели глаза и рвались наружу боевой дух и жажда сражений. Зайдя внутрь и поднявшись на трибуну, Рин с грустью осмотрела присутствующих. В груди защемило тоскливо чувство непреодолимой печали и тоски за тем что не сбылось, за тем чему не дали сбыться. На плечо легла тяжелая рука. Вздрогнув девушка обернулась резко. Рядом стоял Макурид, накручивая на палец левый ус, и внимательно вглядываясь в копошащихся на арене бойцов. Он твердо решил, что пока будет в Элизиуме, то непременно должен поддержать племянницу и помочь ей чем сможет. Печально улыбнувшись Рин снова устремила свои сереющие глаза на арену. Закинув руку назад, она провела пальцами по своим кинжалам, скрещенным на спине, сжав на мгновение крепко рукоять одного из них, словно искала поддержки в немой холодной стали. "Теперь мы с вами один на один, против всего мира", - пронеслось в мыслях убийцы, начинающей свой сложный боевой путь. Несколько дней Айрин приходила в храм просто посмотреть на тренирующихся даэвов, привыкала к месту. С дядей они разбирали и раскладывали по полочками каждый бой, увиденный ими. Макурид, опытный воин, указывал племяннице на плюсы и минусы сражающихся, на сильные и слабые стороны каждой военной профессии, на ошибки, на сложные комбинации, дающие преимущество. Молча, со скучающим видом Айрин слушала дядю, старалась запомнись все что говорил старый вояка, внимала, махала головой. Только глаза ее не горели огнем, и она не рвалась опробовать все услышанное на практике. Все эти походы на арену вызывали в ней скорее уныние, чем интерес. Макурид несколько дней наблюдал за инфантильной Рин. Наконец, не выдержав, он вытолкал ее на арену, заставив попробовать что-нибудь самой. Но и учебные бои не вызвали у Айрин большого интереса. Драться на арене оказалось делом довольно скучным и нудным для Рин. Почти все соперники были совсем неопытные, и гораздо слабее элийки. А если и попадались сложные оппоненты то проигрыши злили ее, а выигрыши разочаровывали. С воинами в тяжелых латах приходилось долго справляться - не пробиваемая броня, много защитной магии портили Рин немало нервов. Маги делились на тех которые успевали использовать контролирующие умения и на тех которые не успевали, но результат в большинстве случаев был один и тот же - унылый выигрыш. Несколько ассассинов, которых она специально нашла для спарринга, что бы посмотреть на возможно новую технику и приемы - окончательно разочаровали ее. - Дядя, от этого нет никакого смысла! Эти тренировки - пустая трата времени, - повторяла не раз Макуриду племянница. - Все настоящие бои проходят не в тихом, мирном Элизиуме! И настоящие, матерые войны не будут тут тратить свое время на зеленых новичков! - Слабые соперники для тебя скучны, сильным тебе не нравится проигрывать! Ты определись чего хочешь! Но Айрин знала чего хочет, именно в этом и была вся проблема! - Вон, смотри, неплохой чародей, и ассассин тоже хорош. Иди попробуй! "Пошло он все к балаурам, - пронеслось в голове. Пошли все к балаурам!" Быстрам шагом Рин спустилась с трибун и напрямик через сцену направилась к выходу с арены. Обернувшись в сторону дяди, и поймав его укоряющий взгляд, Рин налетела на девушку, неожиданно возникшую прямо перед ней. - Эй! Ассассин! - воскликнула та. - Ой, - отскочила Рин, - прошу прощения. - Смотри куда идешь! Если только таким образом ты не ищешь себе противника! - улыбнулась девушка. Посмотрев на свою неожиданную собеседницу Рин сразу заметила два кинжала скрещенные у той за спиной. Тоже убийца. Но не нашла в ней ничего примечательного. Обтягивающая кожаная броня как у все убийц, глубокий капюшон, затеняющий лицо, ножны за спиной. Только что-то в засверкавшем зазывно взгляде заставило Айрин остановиться на мгновение. - Нет, уже не ищу. - Один бой, - Айрин сморщилась, терзаемая сомнениями, - что тебе терять то? - Да в принципе нечего. Выхватив кинжалы из-за спины, Рин встала в стойку, приготовившись к схватке. Покосившись на трибуны, в сторону дяди, она увидела как тот сложил руки на груди и выжидающе уставился на нее, довольно улыбаясь. Девушка-убийца тем временем выгнулась словно кошка, изящно выхватив свое оружие из ножен, сжав крепко тонкими пальцами рукояти кинжалов. Улыбнувшись она растворилась в воздухе, не дав и ахнуть Рин, оказалась сзади, уколов кончиком стали ее в бок, секунду спустя - спереди, полоснув едва успевшую увернуться Рин по плечу. Легко парировав все атаки, убийца снова оказалась сзади, и скрутив Айрин руки посадила ее на колени в пыльную землю. Сглотнув ком в горле, Рин старалась не нервничать, но внутри уже все закипало. Какая-то странная девчонка, которую она и ни разу то не видела на арене за неделю посещений, выпендривалась тут своими "инвизами" и точностью ударов, которыми ни разу по настоящему и не зацепила ее. Точно играла в бой. Развернувшись в прыжке Рин вскочила с земли, оттолкнув от себя убийцу, но даже не задев ту ни одним кинжалом. Девушка заулыбалась зазывно, и поманив Айрин к себе ринулась в атаку, опять лишь царапая лезвиями, словно ей доставляла удовольствие эта глупая игра. Проведя в крутящемся прыжке шквал ударов убийца приземлилась прямо перед своей соперницей, уставившись ей в глаза. Айрин почувствовала как по защипавшей щеке скатилась капля крови. - Ты слишком нерасторопна, для ассассина, - шепнула убийца сладко на ухо, и снова исчезла, секунду спустя уже полосуя спину Айрин. - Слишком озабочена собой, - выбыв землю из под ног, и повалив Рин, придавила ее коленом к земле и приставила сияющее лезвие ножа к горлу. - Поэтому не видишь ничего вокруг, - спрятав кинжалы в ножны, она отпустила Рин, - а с тем что видишь, не знаешь что делать. Оказавшись на лопатках в пыльной земле, вся вымазанная в грязи с головы до ног, с порезанной щекой, приниженная девчонкой, Рин затравленно осматривалась по сторонам, наблюдая полное отсутствие интереса к своей персоне. Вокруг шныряли туда сюда даэвы, кто-то выигрывал, кто-то проигрывал, кто-то сражался, с трибун шумели группы поддержки, любопытные зеваки таращились на особо интересные бои. И во всей этой кутерьме словно застыв во времени неподвижно лежала на земле Рин. Найдя на трибуне Макурида она впилась в него темнеющими глазами. Он ехидно улыбался, словно смеялся над ней. Поднявшись, она стерла стекающую по лицу кровь. Взгляд метал молнии. Убийцу, которая продолжала стоять перед ней, хотелось придушить голыми руками. Рин не привыкла валяться в грязи, не привыкла проигрывать, не привыкла видеть смеющегося над ней дядю, без возможности достойно ответить. Но что было еще обиднее, она не думала что бой с убийцей может быть настолько интересным и полезным для нее, настолько резким и быстрым, настолько изящным и тонким. Айрин посмотрела со злостью на убийцу, разглядывая ту внимательнее. Ничего примечательного в ней не было: обычная девушка, ростом чуть выше самой Рин, фигуристая, в обтягивающей кожаной броне до самого горла, глубокий капюшон закрывал лицо, но вблизи можно было рассмотреть тонкие правильные черты лица, маленький носик, миндалевидные черные глаза, и выбивающиеся смоляные завитки волос. Как магнит притягивала особая, завораживающая грация убийцы. Плавные, тягучие, вымеренные до миллиметра движения. Манера держать опасное оружие, легко, непринужденно, словно это продолжение ее руки, двигающееся согласно мыслям и направлению глаз. Потрясала скорость, сложность и изысканность атак. - Ну и кто ты? Мастер клинка? Или трусливый соперник, убегающий в тень при малейшей опасности? - не удержалась от ехидства Рин. Убийца удивленно вздернула брови. Секунду спустя расхохоталась громко, от всей души, искренне заулыбавшись. Мягкой походкой, словно кошка, она обошла Айрин, рассматривая со всех сторон. Остановившись напротив, впилась в нее взглядом черных словно ночь глаз, засверкавших отчего-то кровавым свечением. - Ты хочешь научиться быть ассассином, или глупой девчонкой с железяками в руках? - Ассассином! - огрызнулась Рин. - Тогда, Айрин, я буду ждать тебя тут. На рассвете. И оставь Макурида дома, дай старику уже отдохнуть. - Откуда ты знаешь кто я? - растерялась Рин. - Кто ты такая? - Твой наставник, - прошептала черноглазая убийца и растворилась в воздухе.