Шахматы с тигром

      Первое, что я увидела, когда муть рассеялась - летящую мне в лицо стойку грузовика, и еле успела подставить руки. Остальные выглядели так, будто приземлились не в дёргающемся как в припадке корабле, а на твёрдой надёжной земле. Грузовик швыряло из стороны в сторону, и обшивка жалобно стонала от напряжения. Из кабины донёсся крик Хана: - Держитесь, посадка будет жёсткой!       Кое-как доползаю до откидного сидения и набрасываю на плечи ремни. Мужчина прямо передо мной схватился за скобу на борту, чуть шире расставил ноги, упираясь в неё всем телом, и бросил на меня полный ледяного презрения взгляд. Поспешно отворачиваюсь. Вам-то что, никакая авария не страшна, а я ещё жить хочу.       Посадкой я бы это не назвала. Грузовик шмякнуло на пузо, протащило вперёд, вспарывая бетонное покрытие площади, и положило на правый борт. Как только всё замерло, из кабины появился Хан, быстро набирающий команды на переносном пульте. - Готовьтесь, сейчас мы окажемся на борту боевого тяжёлого истребителя. Он в доке на орбите. Лем, ты за штурвал, задними пушками разноси перекрытия, и как только выберемся, сразу включай варп.       Мне показалось, что я ослышалась. - Хан! Ты собираешься перенестись на «Надежду»?!       Он зло стучал по кнопкам пульта, не обращая на меня никакого внимания. - Хан! - Не ловит маячки. - Какие ещё маячки?! - Которые я установил во время испытаний. - Но ты… мы не можем забрать «Надежду»! Это отбросит всю работу по проекту на полгода назад, а то и больше! Я не позволю!       Я ещё не успела закрыть рот, а мне в лицо уже смотрит три бластера, и чей-то голос сзади бросил холодно: - Она ещё нужна?       Хан, наконец, оторвался от экрана и поднял на меня взгляд. Пустой и безразличный. - Я сам разберусь.       Тигр вырвался из клетки. Я сама его выпустила. И теперь понимаю, что первая же и заплачу за свои преступления. Хан склонился ко мне, выстреливая слова будто пули, взрывающие мне мозг. - Нет, ты больше не нужна. Но если ты будешь беспрекословно подчиняться мне, я позволю тебе уйти с нами, укрою в своей будущей империи. Если нет… убивать не стану. Просто оставлю тебя здесь, на милость твоих соотечественников. Выбирай.       Моя жизнь, моя чёткая и понятная реальность оказались неумело собранным паззлом, который теперь разлетался на мелкие куски. Это не больно и не страшно, просто непонятно. Как будто я маленький ребёнок, и паззл слишком сложен для меня, и я попросту не знаю, что с ним делать. Пульт в руке Хана пискнул и сверкнул зелёным. - Выбирай, – его рука дотянулась до моей шеи, сдавила так, что стало трудно дышать. - Я… я не могу… это… неправи… ***       Всё, что происходило в следующие недели, я помню смутно. Мне задавали множество вопросов, кричали, сердились, но я воспринимала это где-то самым краешком сознания, как сквозь толстое стекло. Я жила в другом времени, снова и снова перебирая события последнего года, переосмысливая каждый его взгляд, каждое сказанное мне слово. Так новичок шаг за шагом повторяет партию великого гроссмейстера, пытаясь осознать нужность и своевременность каждого хода, красоту каждой комбинации.       Он начал играть со мной с первой минуты нашего знакомства. Удар по Кирку, сомнения в правоте такого наказания, расшатывание моей веры в людей, и потом оглушающий удар – по центрам наслаждения. Он легко подчинил себе моё тело, и мой разум, как послушная овечка, пошёл следом, не желая никакой другой правды, кроме той, которой он кормил меня с рук. Как банально я попалась. Как глупо.       Я очнулась от царапающего чувства, что происходит что-то странное. Взгляд сфокусировался на настоящем, и я с удивлением разглядела стоящего передо мной Беллмана. Он был тих и подавлен, и это было настолько несвойственное ему состояние, что я впервые за многие дни захотела выяснить, что происходит. - Что с вами, генерал?       Беллман подскочил на месте, как будто я по нему из бластера пальнула. - Ли! Вы меня слышите? - Конечно, я вас слышу. - Что значит «конечно»?! Два месяца от вас не могли добиться ни слова! Зачем вы запирались?! Неужели вы не понимаете, что теперь с вами будет? - Нет. А что?       Он снова сник, плечи тяжело и как-то несимметрично опустились, будто на них упал слишком тяжёлый груз. - Завтра трибунал вынесет приговор. Думаю, вас не станут лишать жизни, но… возможно, вы сами скоро узнаете, что такое заморозка.       Заглядываю внутрь себя и не нахожу ничего. Ни страха, ни жалости к себе, ни тоски по упущенному. Только безразличную апатию. Всё справедливо. - Его поймали? - Нет. - Он напал на кого-то? - Пока нет, но это вопрос времени. Вы знаете что-нибудь о его планах? – Беллман дождался моего отрицательного кивка, запустил руки в жиденькую поросль на почти облысевшей голове и глухо проворчал: – Мне жаль, Ли. Не надо было вас к нему посылать. Я хотел обменять пешку на ферзя, и потерял и то и другое… А ведь вы могли бы вырасти в епископа…       Он медленно направился к двери. - Генерал! Я не знала, что он возьмёт «Надежду».       Беллман кивнул, не оборачиваясь, и вышел из камеры. Его не интересовали те, кто потерпел поражение. ***       Хан рассматривал потолок своей каюты, как будто там можно было найти ответы на мучившие его вопросы. Всё идёт хорошо. У него есть команда и отличный боевой корабль, они летят на небольшую космическую станцию, которую можно подчинить тихо, и долго удерживать союзников в неведении по поводу её судьбы. В то же время на ней есть всё необходимое, чтобы развернуть производство оружия и кораблей. Так почему же он чувствует себя проигравшим?       Нервные пальцы вцепились в одеяло. Потому что он позволил им забрать её. Мелочь, пешка, отработанный материал. Абсолютно бесполезная, как в работе, так и в постели, она не сможет ни помочь ему в осуществлении его грандиозных планов, ни даже родить ему наследников, настоящих наследников, а не слабаков с жиденькой, наполовину человеческой кровью. Но его постоянно грызла мысль, что она предпочла предстать перед ордой разъярённых сородичей, только бы не оставаться с ним. Она должна была слепо верить ему, а вместо этого подняла нелепый бунт, и он, разозлившись, подарил её своим врагам. И теперь жалел об этом. Пусть она всего лишь игрушка, но это его игрушка! И она должна принадлежать ему!