***
Прибыв на место мы увидели, что там буквально яблоку негде упасть, везде сновали туристы в кедах и с камерами. Осмотр главной достопримечательности временно был отложен. И дабы как-то взбодрить Жоржетту, я вдруг выдал: - Ты говорила, что нужно сделать что-то безумное. Так вот... Я хочу снять парижскую проститутку. - Во-первых, я такого не говорила, а лишь намекала и... Что?! - Затем на секунду задумалась и, широко улыбнувшись, сказала. - Сделаем это. Вот так мне и бросили вызов из-за моей же неосторожности. Осталось только найти "жертву". Чтобы как-то оправдать свою моральность, хочу сказать, что я вовсе не планировал пользоваться её прямыми услугами. Надеясь на то, что смогу протянуть как можно дольше времени в поисках, я предложил моей спутнице найти интернет-кафе. Но не тут-то было. Жоржетта Каро не была бы собой, если бы не достала из кармана телефон и набрала номер. Решалась моя судьба, а я смотрел на девушку глазами испуганной оленихи. Нам пришлось усесться прямо на траву, чтобы выудить из сумки блокнот и ручку и записать адрес сговорчивой путаны. С довольным видом Каро попрощалась и нажала отбой. Эта сводница ободряюще похлопала меня по плечу и, радостно засмеявшись, сказала, что ни за что не упустила бы такого шанса. Я поинтересовался, откуда в её телефонной книге номер девушки по вызову?! - Это старая знакомая моего старого знакомого... В общем, я застукала бывшего парня с ней. С тех пор мы подруги по переписке. Не волнуйся, этим она занимается всего последние полтора года. - Да, меня это точно успокоило. Идеальные брови взметнулись вверх: - Ты изменил свои намерения? Я оглянулся. Мы сидели на траве, в самом центре Парижа, вокруг были сотни туристов, которые могли помочь ей в высмеивании моего смущения. В конце концов, терять нечего. Я ринулся в бой.***
Russian Red - Lovins Strangers Спустя полчаса мы стояли на указанной улице, под указанным подъездом. На третьем этаже - прекрасная девушка, готовая упасть в мои объятия, пускай и с коммерческой выгоды. Пути назад уже не было, а сводница ехидно похихикивала, давая мне советы и поправляя воротник рубашки. - Полюбуйся-ка, жених на выданье. Ты к кому меня провожаешь? Там британская королева? Девушка прыснула от смеха и, наклонившись к моему лицу, заговорщицки прошептала: - Скажешь, что ты от Жоржетты, и получишь бонус. О Господи. За кого меня принимали? Неужели я похож на отчаянного мачо, готового заглянуть под юбку каждой встречной, мотивируя это тем, что жить мне осталось не так-то долго? Ну что ж, французские страсти так французские страсти. И отдав мадемуазель Каро честь, я стоически двинулся навстречу судьбе. В милой квартирке меня встретила эффектная девушка. Должен сказать, фигура у неё была роскошная, а типаж очень уж напоминал мою спутницу. Меня провели в просторную гостиную, выполненную в бежевых тонах, повсюду стояли вазы с розами и даже старый виниловый проигрыватель. Не верилось, что в такой комнате принимали клиентов. Девушка представилась Лолитой и игриво усадила меня в белое изящное кресло напротив своего. Уже через минуту в моих руках оказался бокал вина (несмотря на то, что часы показывали лишь одиннадцать утра), а на ее блузе расстегнулась одна пуговица. Она времени зря не теряла. Пора было брать ситуацию в свои руки. - Итак, Лолита, что вы можете мне предложить? Она элегантно перекинула ногу на ногу, умудрившись засветить при этом кокетливое нижнее белье. - Это зависит от того, что вы любите и сколько готовы платить. А умею я многое. Я медленно кивнул, соглашаясь с такими заявлениями. А потом обвел рукой с бокалом комнату и как ни в чем не бывало, спросил: - Как насчет... вальса? О, стоило соглашаться на подобную авантюру, чтобы увидеть глаза девушки напротив. Она растерялась на секунду, но закалка дала свое и, вздернув подбородок, сказала: - Венский, классический? И тут я совсем вошел в раж, раз выпалил: - Свадебный. Вы когда-нибудь танцевали с ночными бабочками вальс? Нет? А я - да. И отныне знаю, что им нет в этом равных. Мы кружили по гостиной под пластинку, которую Лолита поставила на проигрыватель, и я чувствовал невероятную лёгкость. Нелепость ситуации забавляла, но никто из нас не подавал виду. Её талия была такой тоненькой, а атмосфера чарующей, что мы увлеклись и не заметили, как композиция закончилась. - Вот и все, - сказал я ей. - Сколько я вам должен? Лолиту явно оскорбил этот вопрос, раз она обиженно ответила: - Я не беру денег за танцы. Тем более, за хорошие. Поцеловав ей руку и сказав, что я от Жоржетты, я попросил проводить меня. Она понимающе улыбнулась и сказала, что тогда произошедшее вовсе не удивительно. Так закончилось мое первое и последнее посещение "девушки на час".***
Reverend and the Makers - Paris At Night После «неудачного» опыта с парижской жрицей любви, мы отправились заедать псевдо-досаду мороженным. Эта фурия, в миру именуемая мадемуазель Каро, оказывается, прихватила с собой камеру. Мы нащелкали больше сотни кадров: как мы катаемся на пароходике по Сене, лежим на мостовой (объяснив констеблю, что мы отдыхаем), и как Жоржетта гонится за мной по Елисейским полям, угрожая связкой шариков. Прошу заметить, что один из них был фаллической формы, что нагнало на меня ещё больше ужаса из-за моей глобофобии. Бешеный галоп по достопримечательностям Парижа наконец сошёл на нет на лужайке под Эйфелевой башней. Мы успокоились, лишь когда увидели, что солнце садится и огромное железное сооружение загорается яркими огнями, на которые туристы летели, как мухи на мёд. Даже Жоржетта притихла, завороженно глядя на световое представление. И в тот момент в моей голове щёлкнул какой-то выключатель. Я чувствовал каждую травинку под ладонями, каждый поток воздуха и то, как блики света скользили по лицу. Это была жизнь, я держал её в руках, вдыхая последние нотки, оставшиеся во флаконе. Чёрт возьми, как же не хотелось умирать. Я стиснул зубы и почувствовал, как глаза защипало от слёз. Девушка прислонилась к моему плечу, позволив уткнуться носом в её макушку и, всхлипывая, выдержать приступ отчаяния. Я не хотел умирать. Но как никогда понимал, что должен буду, и это произойдёт очень скоро. Сколько не успел! Не повидал мир, не создал семью, не научился танцевать танго, не написал книги, не попробовал даже запечённых французских каштанов, не увидел египетских гробниц и не заготовил домашнего вина. Я не промчался по Бродвею, сидя в кадиллаке, и не увижу, какие дома построит Жоржетта. Хнычущий будущий покойник имел лишь сейчас. Поэтому я поднялся на ноги и подал руку Каро. Она явно была готова уйти, никак не ожидая, что её потянут под саму башню. - Хочешь подняться наверх? – спросила она. - На это нужна уйма времени, а его у меня нет. Расскажи мне лучше об этой громадине над нашими головами. - Х-хорошо, - запнулась она и сосредоточенно свела брови на переносице. – Знал ли ты историю о портном, спрыгнувшем с вершины 4 февраля 1912-го? Он сконструировал плащ-парашют, якобы должный помочь приземлиться. Есть даже видео в старых архивах. Зрелище… Впечатляет. Аlors*, это не единственная трагедия… Мы медленно брели среди восторженных туристов, крепко держась за руки. Повсюду слышались вздохи восхищения и мелькали вспышки фотокамер. Я остановился в центре площади под башней, заставив Жоржетту замереть. Четыре огромных «ноги» творения Гюстава Эйфеля взмывали в высоту, соединяясь и переплетаясь стальным ажуром. И повсюду невозможно красивые огни, а между ними небольшими клочками выглядывало чёрное небо. Десятки людей всех возрастов и национальностей смотрели вверх и не могли оторвать глаз. Готов поклясться, что сам Фицджеральд стоял на моём месте и держал за руку Зельду. Какой-то немец остановился рядом и с жутким акцентом сказал по-французски: - Невероятная красота, вы согласны? - Oui**, - хором ответили мы. Мужчина улыбнулся, запрятав для себя немного света в морщинках-лучиках, а затем не спеша пошёл дальше. Какое-то время мы стояли молча, чувствуя, как земля вертится у нас под ногами. Я развернул девушку к себе лицом и, мягко обхватив за предплечья, сказал: - Ecoute, mon Jorjett.*** Обещай мне, пожалуйста, что помолишься за меня в Нотр-Дам-де-Пари. Она обессиленно опустила голову и тихо прошептала: «Je promets». Я почувствовал, как пара горячих капель упала на рубашку и уже через мгновение её ладони держали моё побледневшее лицо, а родная, милая Жоржетта плакала навзрыд и всё повторяла: - Пожалуйста, не говори таких вещей. Давай уедем завтра же и проведём повторное обследование? Вдруг шанс ещё есть? Винсент, дорогой, не смей умирать. Живи, пожалуйста, живи! Мы стояли под Эйфелевой башней… Вцепившиеся друг в друга, плачущие. Люди смотрели, но не смели подойти. А Жоржетта всё рыдала и просила у меня за это прощения. Она была на грани истерики, и я заставил нас обоих замолчать, прижавшись к её алым губам. Мы захлебнулись в соли того поцелуя, в его горечи, отчаянии. Моя холодная щека прильнула к её раскалённой. И слёзы были одни на двоих, и невозможно было оторвать саднящих губ. Мне хотелось выпить до дна всю боль, забрать, чтобы отпустить в тот самый час. «Но ты приходишь – и конец страданью: Я различаю по шагам тебя, По звуку, лику, одеянью.», Моя смерть.