Summertime Sadness

POV Дара Хлопнула дверь. Тёплые пальцы сжимают толстовку, чуть оттягивая её вниз. Нежные губы с лёгким привкусом винограда подминают мои, стараясь поцеловать как можно нежнее, но только опаляют. Рука, прежде сжимающая кофту, ложится на бедра. Сердце, которое от неловкого объятия колотилось как ненормальное, сейчас совсем решило сойти с ума. Подушечками пальцев чувствую жар, который проходит через все слои ткани и сжигает меня заживо. Решаюсь ответить, из-за чего шокированный парень на мгновение замирает, позволяя перехватить инициативу. Слышится довольное урчание, и большие ладони смыкаются на талии, не давая выбраться. Заканчивается воздух в лёгких, поэтому разрываю поцелуй и стараюсь вывернуться из рук. Не отпускают, а только счастливо вздыхают и прижимают поближе. Чувствую, как горит все лицо, а нижняя губа немного побаливает. Ничего не понимаю, что произошло? - Зачем ты это сделал? Убира… - пытаюсь вырваться и посмотреть в лицо юноше. Сразу же замолкаю, когда заглядываю в глаза. Даже если собрать всю нежность, счастье и любовь в мире, такого взгляда явно не получится. Чувствую, как начинаю задыхаться. Так, Сандара. Возьми себя в руки. - Отпусти, — тихо и совсем неуверенно. По-другому не получается. Слишком тепло, нежно и хорошо в этом коконе. Чанёль вздрагивает, чуть отдаляется, но все же выпускает. Краем уха, сквозь шум и слишком сильно бьющееся сердце слышу огорчённый вздох. Все никак не могу успокоиться, тело дрожит, а внутри свернулась огненная саламандра, согревающая внутренности странным огнём. - Простите, я не знаю, что на меня нашло, — слишком бесцветный голос, который не сочетается с тем насыщенным бархатным потоком музыки, звучащим всегда. Брошенная в момент объятий сумка поднимается с паркета, неловкий вздох и звук открывающейся двери, — Думаю, мне лучше уйти. - Нет, стоп, не уходи, — резко оборачиваюсь и вижу ничего не выражающее лицо и закрывающуюся входную дверь. Мне что, опять за тобой по этажам бегать?! Ну что за ребёнок. Срываюсь с места, открываю дверь и пытаюсь догнать эту длинноногую заразу. Выбегаю из коридора и резко затормаживаю у лифта. Тот открыт, только вот не двигается. Заглядываю внутрь, пытаясь отдышаться. Похоже, стоит поговорить с Хванссабу об усиленных тренировках, раз у меня начинается такая отдышка после маленького забега. На полу, прижав к груди колени, сидит большой ребёнок и рисует пальцем на шоколадном кафеле узоры. Слишком много мыслей в голове, которые кричат что-то как вороны, клюют и без того пустую голову и впускают грязные когти в пульсирующее сердце. Сажусь рядом. Слишком близко, мягкая ткань толстовки нежно прижимается к моей футболке с коротким рукавом. Жар от бока парня согревает мой бок, сидеть становится так приятно. Кладу голову на плечо, хоть и приходится долго выбирать правильное расположение, все же Чан намного больше меня в росте. Как только усаживаюсь поудобнее, юноша замирает и напрягается. Чуть усмехаюсь. Какой же он всё-таки ребёнок. Только вот почему буквально несколько минут назад я так разволновалась? Обычный же поцелуй, немало таких было. Закрываю глаза, чуть вздыхая, вспоминая тёплые большие руки, которые теперь лежат на полу безвольными плетями. Что-то внутри перевернулось, но что именно – сложно понять. Пока сложно. Слышу предупреждающий сигнал лифта, двери закрываются. - Думаю, нам лучше встать, — тихо шепчет сдавленным голосом Чанёль, все ещё не двигаясь. Этот голос и лифт, который несётся вниз, так умиротворяют, что я хочу сидеть так вечно, — Лифт кто-то вызвал. - Ну и что. Мне и так хорошо. - На холодном полу в компании какого-то маньяка? - Угу. Все же просто замечательно. Приоткрываю глаза. В лифт заходит какая-то пожилая пара, возможно, соседи. Может это и звучит странно, но своих соседей я не знаю, наверно, потому что очень редко бываю в квартире. Женщина неодобрительно цокает, осматривая внимательным взглядом нас, задерживает его на лице. В её глазах я вижу, что она пытается вспомнить моё лицо, но у неё ничего не выходит. Отворачиваюсь, зарываясь носом в шею к парню. Внутри такое спокойствие, что ничего делать не хочется. Только мысль о том, что нужно вернуться домой и поговорить, не даёт уснуть в тепле. Чанёль шумно выдыхает, просит нажать на мой этаж и чуть вздрагивает. Есть контакт. Снова сигнал лифта. На ухо шепчут «наш этаж». Странное чувство, скручивающее все органы в узел, внезапно появилось от этого «наш». Лицо краснеет, быстро поднимаюсь и иду. Уже не хочется думать, идёт ли за мной этот большой ребёнок. Хочется залезть под холодный душ, чтобы щёки перестали гореть. Поворачиваю ручку двери и прохожу обратно в дом. Бросаю тапочки в угол и босыми ногами шлёпаю до гостиной, где спала до этого. Краем уха слышу, как закрывается дверь. Ёль копошится, снимая обувь и, бросая сумку, а потом садится рядом. Не так близко, как было пять минут назад, но всё равно я чувствую тепло. - Пойду, сделаю кофе. - Чай. - Чай? - Я устал от кофе. Он слишком горький, а сейчас хочется сладкого. - Точно ребёнок. Поднимаю голову. Широкая улыбка и глаза, в которых куча сомнений, стыда и счастья. Как будто он чего-то боится, но не может сделать по-другому. Заглядываю в глаза ещё дальше, но не вижу там ничего, что было совсем недавно. Тот же взгляд, что и почти неделю назад. Я и сама не заметила, как соскучилась по нему. Отворачиваюсь, поднимаюсь с дивана и иду на кухню. Из открытого окна послышалась какая-то лёгкая песня, мотив напоминает самую известную песню Фрэнка Синатры. Зажигаю газ, ставлю металлический чайник и иду к ящику за другим чайничком, поменьше. Откуда-то из гостиной доносится нежный бас, распевающий «I love you, baby». Улыбка сама по себе расходится на лице, а пустоту в душе наполняет чувство какого-то странного тепла. Подпеваю себе под нос, вторя тихому голосу Чана. Пока заваривается душистый чай, магическим образом, оказавшийся на полке, слушаю хриплый голос, звучащий в гостиной, и пытаюсь понять, что же вообще происходит. Да, я волновалась. Да, я беспокоилась за него, потому что после сотрясения человек может долго приходить в себя. Да, меня разозлило, что он игнорировал мои сообщения. Почему я не перестала писать? Почему я не смогла остановиться? Что за странности? Яблочный аромат разносится по маленькой кухне, проникая в арку, ведущую в гостиную. Песня прерывается, звук шаркающих шагов и еле слышный вздох. Как же хорошо, что у меня очень чувствительный слух. Поворачиваюсь и вижу немного смущённую улыбку. - Я помочь…пришёл. - Все уже готово, бери чай, я пойду, поищу нам какие-нибудь печеньки. Чанёль кивает, забирает поднос с чаем и возвращается. Не то чтобы мне не нужна была помощь, потому как я совсем не помнила, было ли дома что-то из сладкого, скорее я не хотела сейчас видеть эту улыбку. Мне ещё о многом нужно подумать. «И о чём, например?» Внутренний, язвительный и противный голос проснулся как всегда, ни к месту. Тихонько стукаю себя кулаком в грудь, чтобы этот вредина заткнулся, но он все продолжает. А подумать мне есть о чём. Тебе нужен пример? Что же, друже, ты его получишь. Во-первых, я не понимаю, что происходит. Что-то изменилось. Не в нём, он все такой же, каким и был несколько дней назад. Может, прибавилось чуть больше храбрости и какой-то странной мужественности. Что-то изменилось во мне. Я слишком нервничаю, когда нахожусь рядом с ним. Но, в то же время, мне необходимо его присутствие, рядом так тепло и приятно находиться… Я запуталась. Определённо запуталась. «Ну а во-вторых, гений?» Ох, тебе хочется продолжения? Ну, получай. Во-вторых, я не понимаю, как мне реагировать на этот поцелуй. Сказать, что мне не понравилось, было бы глупо. Ничего не сказать, ещё глупее. Но ясно, мальчишка очень смущён из-за того, что сделал. Это, действительно, такое странное чувство. Как будто тебя внезапно целует твой младший брат или сын, а тебе это безумно нравится и хочется продолжения. Эти сравнения превращают меня в очень странного человека, ну, правда. Закрываю лицо руками и тяжело вздыхаю. Никакого печенья я так и не нашла, как и не нашла ответы на свои вопросы. О боже, и о чём мне сейчас говорить? Пора возвращаться в комнату. Переступаю порог гостиной и слышу громкое урчание желудка. Не моего, я поела часа два назад. На меня виновато смотрят и ударяют кулаком в живот с просьбой заткнуться. Без слов разворачиваюсь и иду обратно. За раменом. Как ни странно, но, прихватив кружки чая, за мной идут следом. - Настоящий ребёнок. Когда ты ел последний раз? - Я не помню, — небольшая пауза, — Может быть, дня три назад. Я все время тренировался и как-то не думал об этом. - Тренировался, значит. Поэтому и на сообщения не отвечал? – слишком вкрадчивый голос. Чанёль, не ожидая этого вопроса, давится глотком яблочного чая и пытается откашляться. Ну а что мне остаётся делать, кроме как улыбаться и продолжать нарезать копчёное мясо? Ничего. Поэтому я улыбаюсь и нарезаю копчёное мясо. Вода в небольшой кастрюльке уже закипела, а брошенные специи начали разносить аппетитные запахи. Рядом сглотнули слюну, дрожат от нетерпения, но продолжают стоять. Чуть улыбаюсь, кроша в кастрюлю лапшу. Покрошенная зелень и мясо тоже отправляются в кастрюлю. Поворачиваюсь к Чану. - Я обычно не отвечаю на сообщения, — слишком неуверенно и тихо говорит Чанёль. Улыбаюсь ещё шире и делаю шаг вперёд, — Поэтому и не знал, что писали вы. - Давай лучше на ты. Как-то странно соблюдать формальное общение после такого поцелуя. На меня опускают испуганные глаза, а большие ноги делают шаг назад. Ничего, кухня маленькая, долго убегать не сможешь. - Я прошу прощения, я не должен был целовать вас... - Тебя. - Я не мог не поцеловать тебя. - Так-то лучше. Ласково улыбаюсь и отворачиваюсь, пытаясь успокоить сердце, которое стучит где-то в горле. Руки немного подрагивают, но я стараюсь держать себя в руках. Ох, Сандара, что же с тобой происходит? Выключаю огонь, снимаю кастрюльку и ставлю её на стол. Довольный Пак Чан уже сам находит столовые приборы, плюхается на стул и начинает поглощать еду. Сажусь напротив, все так же улыбаясь. Не то чтобы мне было интересно смотреть, как едят что-то моего приготовления, но нужно же составить компанию. Как любит говорить Черин, еда хорошеет, если её ешь в чьей-то компании. Вывожу узоры на деревянной столешнице, не зная, с чего начать. Все же так просто, но в то же время очень сложно. - Если честно, я не особенно понимаю, что происходит. Но мне все это определённо нравится, — голос получается таким задумчивым. Но сейчас главное – не ляпнуть лишнего и не показать, что это так сильно волнует. Потому что если ты даёшь заглянуть человеку в свою душу, то потом его оттуда очень сложно выгнать. А выгонять в любом случае придётся. - На самом деле, я и сам не совсем все это понимаю. Это как-то сложно, — с полными щеками это не звучит серьёзно или грозно, скорее уморительно. Сдерживаю смешок и поднимаю взгляд на парня. Тот немигающим взглядом смотрит в глаза, как будто заглядывает в душу. Я не могу долго выдерживать такой взгляд, поэтому отворачиваюсь, — Что будем делать? - Знаешь, мне очень понравилось, как ты меня поприветствовал. Думаю, как только ты доешь, продолжить. По ту сторону стола учтиво затыкаются и принимаются поглощать рамен ещё быстрее. Усмехаюсь, поднимаясь со своего места. Зачем я все это сказала? И, главное, что мне делать дальше. Сердце уже начинает болеть от такого бешеного ритма. Мне нужно взять себя в руки, но ничего не получается. Самообладание улетело куда-то к чертям. - Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? - Можно. - Пойду, посмотрю, что у меня тут есть. Выхожу из кухни, и чувствую, как дышать становится легче. Воздуха почти не хватает, хотя открыты все окна и по всем комнатам гуляет хороший сквозняк. Нахожу точку, где пересекаются два потока воздуха, и стою, наслаждаюсь. С одной стороны улицы горячий ветер заносит в квартиру вкусные ароматы из лавки топпоки напротив, а, с другой стороны, уже остывший воздух щекочет лопатки. Он как будто стряхивает пыль со спины, охлаждая кожу. Становится так хорошо. Вовремя отхожу от этого приятного ощущения. Нужно найти какой-нибудь фильм. Пальцы перебирают пластиковые коробки с дисками, которые выстроились на полке под большим телевизором. Нет ничего подходящего. Слышу тяжёлые, даже косолапые шаги за спиной, пришёл Чанёль. Наугад вытаскиваю какой-то диск. Амен. Ну что, можно и посмотреть. - Я выбрала, Амен. - О, я что-то слышал о нём. Там вроде девушка по Европе путешествует, — о, какие познания в современном кинематографе. Не знаю, как ко мне попал этот фильм, потому как он совсем новый, но ничего не говорю, только хмыкаю и открываю коробку с компакт-диском. Красивые пейзажи появляются на экране, а мы просто садимся рядом. Тёплые руки прижимают к себе, но как-то неуверенно и нервозно. Прижимаюсь ближе к худому телу, зарываясь носом в шею. Так тепло и хорошо. Не хочется ничего делать. Прижимаюсь ещё ближе, слышу неровное дыхание. - Расслабься, мы просто смотрим фильм. - А ничего если я хочу тебя поцеловать? - Если хочешь целовать – целуй. Я пока никуда сбегать не собираюсь. Теперь на полных губах нет вкуса винограда. Есть вкус копчёного мяса, разварившейся лапши и яблочного чая. И даже не знаю, какой вкус мне нравится больше. Нежные касания, лёгкие, почти невесомые, переходят с губ на щёки, на лицо, на шею. Улыбаюсь. Как же хорошо. Большие руки сжимают талию, поднимая майку. Хочется что-то сказать в стиле «эй, я разрешала только поцелуй», но так хорошо и приятно ощущать эти руки на голой коже, что я молчу. Только легко мурлычу, пытаясь укусить Чана за губу. Ничего не выходит, он слишком высокий. Оттопыриваю нижнюю губу и тут же получаю в неё лёгкий поцелуй. Порываюсь вперёд, перехватываю инициативу. Обжигающие руки уже под шортами. Господи, как же хорошо. Не хочу, чтоб все это заканчивалось. Фильм мы, похоже, сегодня не досмотрим.