Summertime Sadness

Если вам когда-нибудь попытаются сказать что-то в стиле «если любишь – отпусти», то прижмите его к стене, вылейте на лицо бензин и подожгите этого умника. Ну, или ещё можно использовать соляную кислоту, она здорово стирает все эти понимающие ухмылочки с перекошенных рожиц. Почему я злюсь? Потому что подобные советчики прицепились ко мне как к пиявке, напоминая о разрывающемся через каждые пять минут телефоне. Я его пытался выключить, он выключался сам из-за севшей батареи, но мои любимые, не побоюсь этого слова, коллеги, включали и ставили его за подзарядку. Я не хотел никого игнорировать или стремиться сделать кому-то больно, просто я действительно понял, что мне нужно было сделать. Просто начать работать. Начать думать своей головой, не полагаясь на советы кого-то и выбирать дорогу не потому, что она кажется лёгкой, а потому, что она кажется правильной. Это странное чувство, но мне правда хочется убить все мысли в голове, сожрать собственное сердце, пропускающее удар после очередного пиликанья сраного мобильника, и закончить со всеми этими невысказанностями, недомолвками и странными долгими взглядами на нас, стажеров, от уже дебютировавших артистов и от персонала. Мне наконец-то захотелось этого чувства определённости. Сейчас я был снова один. Уже, какой день никто, кроме меня, не оставался в тренинг центре на ночь. Все уходили домой, проводили время со своими семьями, а китайские стажеры просто отдыхали. Все ждали чего-то. Но не я. Я не могу успокоиться, я не могу снова продолжать жить в этой сраной неопределённости, пропуская тренировки и витая где-то в облаках, пока остальные растут вверх. Я не могу проводить все свои дни с приставкой и гитарой, сочиняя глупые песни, чтобы развеселить остальных парней. Снова, снова этот противный стук уведомления об очередном сообщении. Я сейчас точно взорвусь. Я не читаю их из-за принципа, не хочу отвлекаться и считаю подобные сообщения мусором, потому что если есть действительно важное дело – человек позвонит и не станет надоедать другому. А подобное поведение того, кем бы ни был этот человек – бессмысленно и ещё раз бессмысленно. Дверь в нашу репетиционную комнату распахивается, и внутрь залетает довольный Фань. Я чуть поджимаю губы, замечая его счастливое и отдохнувшее лицо, но молчу. Я даже не знаю, сколько времени и сколько дней прошло с того, как я вышел из пустой, хорошо обставленной квартиры, только догадываюсь. Все ещё довольно улыбаясь, под очередной сигнал сообщения, он падает на пол рядом со мной и внимательно заглядывает в глаза, видимо, пытаясь что-то сказать. - Может, уже начнёшь говорить? – из-за долгого молчания голос превратился в настоящую свистящую, хрипящую и сопящую какофонию звуков, но я быстро прокашлялся, внимательно осматривая друга. Взгляд его изменился, он принюхался и отполз от меня в сторону. - Ты сколько тут уже сидишь? Домой не собираешься? - Не знаю, как-то в последнее время сложно уследить за временем, а что? - А что? – кажется, меня передразнили. Я промолчал, — А то, что ты воняешь не хуже скунса. - Хорошо, что это не я жил в Канаде и не знаю, как воняют скунсы. Какое сегодня число? - Двадцать седьмое июля. Что? Простите что? Вы хотите сказать, что я тут просидел около пяти дней? Нет, ну это, уже ни в какие ворота, Чанёль, ты дома неделю не был. Фань продолжал улыбаться, понимающе кивая и посматривая на мобильник, а я мельком глянул на себя в огромное зеркало в комнате и прикусил губу. Волосы взъерошены, весь грязный и потный, да ещё щетина стала появляться. Совсем немного, но начала. Я даже вздрогнул от осознания, что ел я в последний раз дня два назад. Хорошо, хоть спать не забывал, хотя всё равно просыпался от этих чертовых сообщений. Телефон, кстати, ещё раз прозвенел. Я вздохнул, поднимаясь с насиженного места. - Пойду я домой, пожалуй. - Давай, приведи себя в порядок и вперёд, на вторую часть спектакля, — Фань ещё раз улыбнулся, тихо хмыкнул и встал с пола, видимо, собираясь, проводить меня. - Что, о чём ты? Какой спектакль? - Ну а как же «Когда её не было рядом, у меня начиналась ломка, я лез на стену. Я сам не заметил, как стал наркоманом, и у моего наркотика были имя, голос и запах волос». - Это из Кармен? Почему ты цитируешь этот стремный фильм? - Потому что ты дебил, Пак Чанёль. Иди домой. Меня со смехом вытолкали из зала, всучив в руки так много пережившую сумку, телефон и тёмную рубашку, в которой я хожу уже не первый день. И не второй. Седьмой. На выходе меня поприветствовали остальные стажеры, посмеиваясь над тем, что я наконец-то выбрался наружу. Бекхён даже посвистел для общего настроения, но промолчал, провожая странным взглядом. Остальные ржали, уступали дорогу и хлопали. Боже, и почему я общаюсь с полными идиотами? Телефон ещё раз пиликнул, а я застонал. Пора проверить сообщения. «Ты почему мне не отвечаешь?» — двадцать девять штук. «Если ты мне сейчас не ответишь, я приеду туда, где ты тренируешься, и заставлю тебя языком вылизывать паркет в зале для репетиций» — пять штук. «Это последнее сообщение, быстро ответил!» — тридцать шесть штук. «Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?» — тринадцать штук. «Ты хоть там питаешься нормально…?» — одна штука. Внутренности скрутило, и опалило огнём, выделывая из брюшной полости морские узлы. Стало холодно и неприятно. Стон вырвался из лёгких, выламывая себе дорогу через рёбра и прорывая кожу на горле, а я просто сел на асфальт. По спине бежит липкое чувство страха, опережая в несколько мгновений дрожь. Та постепенно захватывает, проглатывает и выплёвывает мою плоть, мои кости и кожу, обливая все чем-то химическим, разъедающим мясо. Не та ли соляная кислота, про действенность которой я совсем недавно рассуждал? Пальцы сжимали телефон, пролистывая с помощью модного сенсора кучу сообщений от двух слогов, оседающих на горле стружкой металла. Дара. В голове заплясали тысячи мыслей. О том, что этот человек ненавидит, когда её игнорируют. О том, что она боится звонить людям. О том, что он не отвечал на протяжении пяти дней. О том, что на протяжении пяти дней продолжали приходить сообщения. О том, откуда же и с каких пор этот контакт у него в телефоне. Звук стука в дверь, повторяющийся в динамиках на протяжении стольких дней. Пришло ещё одно. «Позвони мне». Глаза сами по себе закрываются. В мыслях полных кавардак, а телефон продолжает своим холодным сиянием и хангылем вводить в состояние какой-то утопии. Я же должен быть счастлив, ведь так? Но почему мне так стыдно? Почему мне так хочется просто лечь на этом асфальте и заскулить? Кто-то споткнулся об мои слишком длинные ноги и что-то проворчал о потерянной молодёжи. Какая-то старушенция неодобрительно посмотрела, цокнула и прошла мимо. А я продолжал сидеть. Почему? А я и сам не знаю. Что-то внутри разорвалось, хорошенько долбануло по пустой голове, и, кажется, поставило мысли на место. Может быть, это был шанс. Может быть, пока ещё не поздно. Резко встаю, чуть не путаюсь в своих конечностях и бегу к автобусной остановке. Сначала дом, нужно вымыться и переодеться. Потом другой дом с дорогой мебелью, холодными стенами и самой красивой девушкой в этом мире. Негнущиеся пальцы спешно набирают «Ты где?», получают в ответ через несколько секунд «Йа, наконец-то ответил, да ещё и так неуважительно! Я дома. Позвони мне». Сердце одобрительно рыкает, а ноги переставляются в три раза быстрее. Сумка бьёт по спине, большие наушники чуть не слетают с шеи, а тёплый пластик телефона придаёт ещё больше сил для бега. Ещё один шаг. Нужно успеть. Тело еле успевает запрыгнуть в автобус и карточкой расплатиться за дорогу. Лихорадочно бегающие глаза провожают встречающиеся на противоположной полосе автобусы и машины, спешащих с работы в свои законные семь вечера прохожих и стеклянные, лишённые души здания. Губы растягиваются в глупой улыбке, а слова из кинофильма Кармен уже не кажутся такими глупыми и бессмысленными. Ещё одно сообщение, но не от Сандары. Фань снова прислал «Когда её не было рядом, у меня начиналась ломка, я лез на стену. Я сам не заметил, как стал наркоманом, и у моего наркотика были имя, голос и запах волос» и теперь моя уверенность в том, что этот парень ясновидящий, растёт в геометрической прогрессии. Гавкающий смех вырывается из схваченного, после тренировки, спазмом горла, из-за чего соседи в автобусе смотрят как на полного психа. Встречаюсь блестящими глазами с какой-то старшеклассницей с волосами, выкрашенными в красный, и глупо улыбаюсь. Та шепчет что-то в стиле «псих какой-то» и выходит из автобуса, а я пытаюсь начать себя сдерживать. Все происходящее сильно напоминает какой-то сюрреалистичный бред, приходится ущипнуть себя за руку, чтобы почувствовать боль. Если бы я спал, находился в коме или сходил с ума, то боли бы не почувствовал. Но, несмотря на все, чувствительность я не потерял. Белый след от пальцев быстро меняет окрас на насыщенно-розовый, а потом на привычный белый с неким желтоватым оттенком. Место немного побаливает, но эта боль приносит какое-то извращённое наслаждение, впуская в голову мысли, что я не сошёл с ума и все это происходит в реальности. Случайно пропускаю свою остановку, но несусь через дворы, детские площадки и беседки к своей пропахшей сыростью квартире. Та встречает занудливым скрипом двери, который так и говорит «ну вот, вернулся, негодник». Кровать вторит ей, когда брошенная сумка приземляется на подушки: «опять где-то шлялся, скотина». - Да, Пак Чан. Ты настолько сошёл с ума, что придумываешь реплики мебели. Молодец, продолжай в том же духе. Душ действует успокаивающе. Мысли больше не летают в голове, подобно кометам. Все снова разложено по полочкам. Холодная вода маленькими струйками бьёт по напряжённым мышцам, расслабляя их. А голова продолжает думать. Что мне ей сказать? Извиниться? Почему она просит позвонить и почему продолжает писать? Что происходит? Этот ворох вопросов бьёт по намыленной ментоловым шампунем голове, выпрямляя каждый вопросительный знак в восклицательный и вбивая его молотком смысловой нагрузки прямо в череп. Только вот восклицательные знаки сами по себе снова закручиваются в вопросы, оставляя в мозгу десятки дырок величиной с интерробанги. Хмурюсь и стараюсь прогнать все мысли, чтобы не натворить глупостей при встрече с Дарой. Не получается. В небольшую спортивную сумку брошены жизненно важные мелочи вроде одежды или планшета. На голове неизменная кепка, на ногах кеды, а в голове странная пустота. Сомнения внезапно укусили за ухо и тащат вниз. Мозг требует и почти приказывает подумать ещё раз, а сердце орет «ну чего ты встал, придурок, бегом». И почему-то в данный момент слушать сердце хочется больше. - Да пошёл ты нахуй, мозг, — ухмыляюсь, здравый смысл где-то вдалеке принялся обиженно сопеть, но нога уже захлопывает дверь и все тело несётся по направлению к метро. Тут пахнет плохим кофе, сигаретами и тоской. Возвращающиеся домой люди не понимают моих улыбок, когда я пробегаю мимо них ближе к поезду. Они и не поймут. Даже мне их не понять. Серая металлическая машина приносит меня на нужную станцию. Приходится расталкивать набившихся в вагон людей, чтобы вылезти. Не хочется задерживаться ещё сильнее, не хочу случайно приехать не туда. Чувство, что меня ждут, что ждут моего звонка, не отпускает ни на секунду. За последние полчаса телефон ещё ни разу не завибрировал в кармане толстовки. Не знаю, хорошо это или плохо. Я просто иду вперёд, перескакиваю сразу через две ступеньки на эскалаторе и сжимаю этот бездушный кусок пластмассы. Надо не забыть, потом обнять и поблагодарить маму за то, что подарила мне такие длинные ноги, с короткими мне было бы сложнее добраться до дома так быстро. Возле элитного жилищного комплекса перевожу дыхание, прохожу мимо охранника, который почему-то не останавливает меня. Ну да ладно, может быть, запомнил. Лифт едет слишком медленно наверх, к холодной квартире. Жилка на шее начинает сильно пульсировать от нетерпения. Пританцовываю, сжимая в кулаки большие ладони. Наконец-то нужный этаж, поворот налево и дверь. Набираю номер, записанный под двумя слогами, заставляющими бабочки в животе отплясывать Люцифер SHINee-сонбэннимов и стрелять в желудок из автомата. Нежный голосок начинает бухтеть «ещё бы через месяц набрал». Пытаюсь отдышаться, прислонившись щекой к прохладной поверхности двери. - Открой дверь. - Что? Ты пришёл? Ну, ладно… Входная дверь распахивается. Заспанная девушка с пушистыми каштановыми волосами смотрит с непониманием, а я только улыбаюсь. Теперь понятно, почему она не писала сообщения. Просто заснула. Чертов Фань, как же он был прав с этой проклятой цитатой. Опускаю голову, прижимая к себе самую милую на свете девушку, и нежно целую её в макушку, все ещё продолжая тяжело дышать. Маленькая филиппинка пытается вырваться поначалу, но я держу крепко, считая удары сердца. Точнее, сердец. - Может, уже отпустишь, ребёнок? - Нет, — смеюсь в пахнущую яблоками макушку, поднимаю голову за подбородок и целую уже тонкие розовые губы. Раз. Два. Три. И на поцелуй, как ни странно, отвечают.