Summertime Sadness

POV Дара - Так, онни. Я чего-то не поняла, — пригвоздив меня строгим взглядом, Черин ходила кругами около моего стула в гримерке. Она пыталась переварить весь материал, что я на неё свалила. За одну ночь побить неизвестного паренька, приютить его к себе и ещё приготовить ему завтрак перед тем, как поехать в салон готовиться к музыкальной программе, для нашего лидера было чем-то невероятным. В каком-то смысле я её понимала, мы больше грешили, что Пак Бом будет заниматься чем-то таким, но никак не я. - А чего непонятного? Ну, так получилось, теперь я буду за ним приглядывать, пока его состояние не улучшиться. Лидер все никак не могла уложить подобную информацию в своей голове, прикусывая ярко накрашенные губы, за что немедленно была отругана нашими девочками-стилистами. Другие, кстати, отнеслись к подобному заявлению с пониманием, а Бом даже попросила отыскать для неё такого же мальчика, ну или чтобы Чанёль позвал кого-то из своих друзей красавчиков-стажеров. В том, что он бы послушался приказа сонбэ, я нисколько не сомневалась, как это унизительно ни звучало. Но я не хотела этого. Все же он был удивительным пареньком. Напоминал маленького ребёнка, но во взгляде сквозило сломанное детство, раннее взросление и долгие дни одиночества. Во время завтрака я попыталась его разговорить, узнать немного о его семье и почему он живёт один. Но мне ничего толком не сказали. Двумя часами ранее. - Эй, Чанёль. А почему ты захотел стать стажером? – после долгих размышлений, я все же решила задать этот вопрос. Мне, правда, было интересно. Многие люди хотят славы, денег, но он не был похож на бедного человека. Беднее айдола, конечно же, но не беднее обычного жителя большого города. Он вполне мог пойти куда угодно. Стать моделью, адвокатом или врачом – профессий море. Но почему именно сцена? Рядом невесело хмыкнули, глотнули и с громким стуком поставили кружку на стол. Я ждала, когда же парень начнёт говорить, но он лишь молчал и заглядывал мне в глаза, словно пытаясь там найти ответы на все вопросы. Я невольно засмотрелась на него. Короткие крашеные в каштановый оттенок волосы завивались кудряшками, которые не могли правильно улечься, иногда завиваясь во что-то странное и необыкновенное. Глаза были широко раскрыты, и в них отражались все его мысли. Как бы этот ребёнок ни старался скрыть свои мысли, замечания или метания, я всё равно могла прочитать его как открытую книгу. Что в больнице, что в квартире за чашкой кофе, что сейчас. Ничего не менялось в его лице, оно было как застывшая маска серьёзности, иногда сменяющаяся улыбкой или какой-то задумчивостью. Несмотря на всю его кукольность, статичность и мертвенную бледность, назвать юношу некрасивым или отталкивающим язык просто не повернётся. Его лицо определённо привлекало внимание, даже с этой некрасивой ссадиной на половину щеки. Хотелось смотреть, смотреть и ещё раз смотреть на полные губы, изгибающиеся в улыбке. Я нервно сглотнула и отвернулась, чтобы не выглядеть полной идиоткой окончательно. - Значит, не помните. - А я должна что-то помнить? - Нет, что вы. Просто подумалось на секунду. Какой-то странный ты, Пак Чанёль. Я отогнала эту мысль куда подальше, а телефон вовремя завибрировал, сигналя о новом сообщении от менеджера. Тот уже ждал внизу с остальными участницами группы, которые, скорее всего, спали как суслики в своих сиденьях. Попрощавшись с Чанёлем, я быстро выскочила из квартиры, чтобы не задерживать расписание. Я на минуту отвлеклась, прокручивая в голове это воспоминание, а когда уже пришла в себя, нам было пора выходить на сцену. Пол вибрировал под ногами, простой и ненавязчивый танец, выученный до автоматизма, тело повторяло без заминок. В этот раз выступление прошло хорошо. Мы выиграли, какую неделю подряд. Следом должно было идти по расписанию наше интервью, тренировки и запись очередной песни. Вчера Тедди просил подъехать к нему в студию, он написал новую песню. Вполне возможно, она войдёт в наш следующий альбом, а, может, её исполнит кто-то другой. Кто знает, кому она подойдёт больше. Несмотря на два прошлых дня, рутина все так же продолжала тянуть нас в свою бездну, но я знала, что есть одно существо, из-за которого во всю эту паутину я не погружусь до конца. Как странно, что Пак Чанёль, которому я хотела помочь, внезапно помогал и мне, излечивая от моей болезни – одиночества. POV Чанёль Поднял с дивана меня запах еды. Теплый и тягучий аромат омлета, нежный с дразнящими нотками оттенок томатов и вкуснейший кофе. Настолько хорошо было чувствовать эту лёгкую наполненность, свежесть и удовлетворение, что я моментально проснулся. Чондуна нигде не было видно, как и его вещей. Не знаю, может быть, он оставался тут на одну ночь и все же решился вернуться в своё общежитие, а, может, его вчера и не было. Я, правда, не знаю. Сейчас я слишком хорошо себя чувствую от мыслей, что нахожусь в компании человека, который был мне всех дороже. - Эй, Чанёль. Почему ты решил стать стажером? Все тёплое настроение моментально испарилось. То чувство огромного груза, который кинули на плечи и ещё надавили сверху, сдавливало лёгкие и убивало. Казалось, что кто-то вытащил лёгкие из-под защиты хрупких рёбер, сдавил в кулаках и несколько раз перекрутил, а потом, как ни в чём не бывало, вернул на место. Чай неожиданно стал противным и горьким на вкус, а кружка неимоверно тяжёлой. Я постарался подавить дрожь в руке и все же поставить её на стол тихо, но что-то клацнуло в запястье, из-за чего я поставил кружку слишком громко. На губах расползлась странная усмешка, смысла в которой я и сам не видел. Кто-то невесело хмыкнул, только через несколько мгновений я осознал, что это был мой голос. Что-то внутри перемкнуло, сломалось, село. Её вопрос мог означать только одно: она ничего не помнит. Ну а чего ты хотел, общих воспоминаний, прогулок по вечернему городу и возгласов «почему я раньше тебя не узнала»? Сам же понимал, дурак, что она ничего не помнит. - Значит, не помните. Всего несколько слов получились такими хриплыми, тихими и неприятными, что я невольно покрылся ордой мурашек. Они бежали от кончиков пальцев все дальше по позвоночнику, вышагивали своим большим табором к ногам, останавливались на рёбрах и проникали внутрь сердца. Я прикрыл глаза, стараясь отогнать от себя и своих мыслей любимые глаза, когда Дара от меня отвернулась. Мне, правда, на несколько секунд показалось, что я умер, и её взгляд, который изучал, как будто отрезвил меня. - А я должна что-то помнить? - Нет, что вы. Просто подумалось на секунду. Я все никак не мог заставить себя открыть глаза, разжать руки и глубоко вздохнуть. Получилось сделать что-то подобное только после того, как я услышал звук закрывающейся двери. В квартире стало слишком тихо. Где-то тикали часы, в ванной барабанным стуком отзывался плохо закрытый кран, из которого капала вода. Все вокруг было пропитано звуками, мелодией, но всё равно было очень тихо и… Пусто. Я постарался восстановить дыхание и все же разжать кулаки, получилось это у меня только с третьей попытки. Глаза открылись, но я всё равно мало что мог разглядеть в предрассветном сумраке, заполнившем квартиру без источников света. Тяжёлое чувство одиночества и тоски натянуло все эмоции не хуже каната, так и выжидая момента, чтобы сбросить меня в яму разочарований с этим куском ниток, заменяющим собственные нервы. Нервный смех с кашлем выскочил из горла, а перед глазами запрыгали события пятилетней давности. Манила встретила нашу туристическую группу внезапным ливнем с грозой, ветром и перепадами с электричеством. Нам ещё повезло, что погода разыгралась после того, как самолёт сел в главном аэропорту. Подростки, дети и учителя не знали, что делать. Из здания было выходить по-настоящему опасно, все боялись повторения цикла тайфунов 1998 года, после которых побережье пришлось собирать по песчинке. В тот год Филиппинам повезло, мощные тайфуны стали грызть и раздирать в клочья Японию буквально через месяц после той страшной ночи, из-за которой мы были заперты в аэропорту. Всем было страшно, многие люди за день стали одной семьёй в этой бетонной коробке. Мне было всего четырнадцать, обычная школьная поездка на каникулы в те дни грозилась закончиться трагично, но, видимо, я был ещё зачем-то нужен на этом свете, поэтому пережил все это. Всю ночь я простоял возле огромных панорамных окон, наблюдая за пугающим и бесконечно красивым величием природы, освобождающей заполненный проводами город от всего этого технологического прогресса. Было на самом деле страшно, меня даже немного потряхивало от волнения. Какая карма — поехать развлекаться с друзьями в школьной поездке и попасть в грозу, грозящую превратиться в настоящий тайфун. Никто не подходил к окнам, не выглядывал на свежий воздух и не пытался запечатлеть эту красоту. Никто не подходил к окнам, кроме маленькой хрупкой девушки с длинными чёрными волосами. Она восторженно попискивала, чуть ли не подпрыгивала и была очень счастлива. Весь её радостный вид был как бельмо на глазу у остальных невольных затворников. Внезапно, она повернулась ко мне, внимательно посмотрела в мои глаза поверх очков и весело улыбнулась. - Не переживай, у нас так часто бывает. Через несколько часов, ну, максимум, сутки, все придёт в норму. Говорила девушка на корейском языке без какого-то намёка на акцент, что меня очень удивило. Со знанием дела, с чувством и расстановкой брюнетка рассказывала о Маниле, обо всей её прелести, а я слушал вполуха. Болтовня справа остановилась, послышались всхлипы и слёзы. Девушка плакала, сквозь слёзы улыбаясь, но продолжала быть такой очаровательной и красивой. Я просто подошёл и обнял её, не найдя подходящих слов. Чем её утешать, что говорить и как успокоить — я не знал. Но, постепенно, тёплые объятия успокоили филиппинку, и та уснула на моём плече, на груди сопливого школьника. Глядя на утихающее буйство природы, я пообещал себе, как она проснется, узнать о ней чуть больше, но быстро вырубился. А когда чуть позже меня разбудили, никого рядом не оказалось. Я упустил того, кто заставил моё сердце чуть не выпрыгнуть от беспокойства за две минуты. Что уж греха таить, именно тогда я и влюбился и больше не могу взглянуть ни на одного человека. Нет, конечно, отношения у меня были, но все заканчивалось через неделю или две. Ничего серьёзного, что бы как-то подвинуло в моём сердце эту девушку. Многие называли меня сумасшедшим фанатом, на все готовым ради своего кумира, но это всё было не так. Я пошёл в этот мир только ради того, чтобы быть рядом с этим человеком и не думаю, что совершил что-то плохое. Я провёл пальцами по стулу, где недавно сидела моя плачущая филиппинка, ещё чувствуя незримое тепло, усмехнулся и резко стал. Голова немного закружилась, а щека все ещё ощутимо побаливала, но все это излечат лекарства. Хватит хандрить и тосковать о том, чего никогда не случится. Мы с ней из разных миров, и если так получилось, что мы столкнулись на один день, то это ещё ничего не значит. Выглядит так, как будто я пытаюсь себя убедить, слишком жалко. Но я, правда, не хочу об этом думать так, как будто всё будет повторяться изо дня в день. У нас разные жизни. Пора тренироваться, вставать с колен и идти за своей мечтой. Больше в это место я не собираюсь возвращаться, не хочу заставлять Дару чувствовать себя обременённой. Какой бы силы ни была любовь, симпатия или привязанность, ничего не изменится. Между нами стоит возраст, слава и конкурирующие компании. Ах, порой я сам себе напоминаю мазохиста. Сегодня в зале на ночь я остался в полном одиночестве, тренируясь до изнеможения, не обращая внимания на разрывающийся от десятков сообщений телефон. «Ты поел?» «С тобой все хорошо?» «Почему ты мне не отвечаешь?».