Академия

      У клиента, конечно, был пропуск не только на себя, но и на флайер, а Дамиану пришлось потратить лишних двадцать секунд на обмен любезностями с диспетчером. Когда полицейская машина, покружив над служебной стоянкой, опустилась наконец на свободное место, Блаум уже скрылся из виду, но яркая точка сигнала бежала по дисплею комма: отследить перемещения подопечного по его собственному комму не составляло труда. Полицейский повертел головой, сориентировался и припустил вдогонку.       «Что его понесло на космодром? Не работать — он без бригады. Встреча с кем-то?»       Дамиан остро пожалел об отсутствии напарника — попробуй вести наблюдение в космопорте без подстраховки! Но делать нечего.       Точка достигла серого прямоугольника — судя по всему, тот символизировал столовую для персонала, фасад которой просматривался над грудой сгребённого, но пока не вывезенного снега — свернула в обход и замерла. Должно быть, Блаум достиг места рандеву и теперь ждал.       Дамиан перешёл на деловитую походку занятого человека, свернул следом — и упёрся в аккуратный рядок цветных мусорных баков, новеньких и блестящих. Картина, отрадная для глаз любого апологета раздельного сбора мусора, не нарушалась ничьим неуместным присутствием.       А говоря проще, клиент проявил разумную предусмотрительность и сбросил возможный хвост.       «Сукин сын выкинул комм! Чёрт, чёрт, чёрт! Просто заскочив по делам, коммы не выбрасывают».       Живо представив себе поджатые губы Джареда, шкафообразный полицейский болезненно выдохнул сквозь зубы и рванул с места. Возможно, Блаум направляется к четырнадцатому ангару, где у «чёрной бригады» хранилась часть снаряжения. А если нет…       Уф. Да, точно: вон он, родименький.       Широкие плечи, обтянутые тёмным рабочим комбезом, то пропадали за снежными насыпями, то снова мелькали. Блаум свернул, Дамиан – следом. Теперь по левую руку размещалось гигантское вытянутое строение с пронумерованными секциями. Расчищенная дорога, прямая, как стрела, просматривалась насквозь.       Клиент не оглядывался, но полицейский снова перешёл на шаг. Хорошо, что его собственный комбез почти такой же, как рабочая униформа: невнятно-тёмный, без шевронов и нашивок.       Блаум и впрямь остановился у секции четырнадцать-пятьдесят три, приложил к замку магнитный ключ и потянул на себя дверь.       Дамиан позволил себе расслабиться – теперь главное не упустить на выходе. И пора было доложиться шефу.       Крохотная физиономия начальства на дисплее наручного комма ожидаемо скривилась. Джаред пожевал губами и сказал:       — А привези-ка мне голубчика сюда. Похоже, у меня к нему назрел вопрос.       Вот это дело. Досадные непонятки сменились приятной определённостью. Полицейский торопливо нашарил кнопку на браслете: сперва следовало осмотреться, но при себе у него был только слабенький наручный тепловизор.       Через тридцать долгих секунд устройство пискнуло, докладывая о готовности к работе, но экран оставался тёмным. Что за?..       Дамиан подошёл вплотную к секции, направляя визор на синюю рифлёную стену – по-прежнему ничего. Тогда, догадавшись и холодея, он перевёл датчик на свою ногу – изображение вспыхнуло жёлто-оранжевым.       Устройство не сломалось, и в нём не сели батарейки.       Просто Блаума в ангаре больше не было.       «Чёрт, только не это!»       Дамиан подёргал дверь: заперто. Ну точно: магнитный замок защёлкивался автоматически.       С тоской вперившись в бесконечную череду секций, понимая, что – всё, не успеть, полицейский решился:       – Диспетчер, полиция. Дамиан Лок. Прошу открыть секцию четырнадцать-пятьдесят три. Повторяю: четырнадцать-пятьдесят три. Это срочно.       – Простите, повторите ещё раз. Кто говорит?       – Полиция. Дамиан Лок. Я уже общался с вами сегодня.       – Проверяю.       – Номер жетона триста сорок пять шестьсот девять, – с отчаяньем сказал Дамиан. – Передаю магнитный сигнал.       – Минуточку. Идёт проверка сигнала.       Секунды тянулись. Дамиан изображал памятник самому себе. В динамике что-то потрескивало, затем включилась звуковая заставка, однообразно повторяющиеся несколько тактов навязчивой песенки. Наконец музыка оборвалась.       – Вы – Дамиан Лок?       – Да.       – Минуточку!       – Я здесь уже чёртовых пять минут! Вы меня пустите или нет?       – Сожалею, но у меня инструкция. Вы находитесь у секции четырнадцать-пятьдесят три?       – Да! Поскорее, пожалуйста!       – У вас есть постановление суда либо…       – У меня есть обстоятельства, не требующие отлагательств, – рявкнул Дамиан. – А ты у меня сейчас станешь лицом, препятствующим полицейскому при исполнении.       – Открываю.       Замок щёлкнул.       Дамиан ворвался в помещение, и – да, оно было пустым. Грохоча ботинками, полицейский пролетел до задней глухой стены. Надо было всё же бежать вокруг ангара, не ждать, когда диспетчер откроет – а теперь время потеряно. Но куда исчез Блаум?       Стена из крашеного рифлёного металла преграждала путь, словно насмехаясь над идиотом.       С досады Дамиан стукнул кулаком по металлической переборке. Наверняка где-то здесь… но пока ещё найдёшь! Должно быть какой-нибудь лист обшивки отходит, и Блаум это знал.       О… но попробовать-то можно?       Полицейский почувствовал себя ищейкой, потерявшей след. Сдерживаясь, чтобы не начать метаться, и лихорадочно обшаривая глазами ряды заклёпок, он прошёл вдоль переборки. На лёгкое постукивание металл отзывался гудением. Есть! Один из листов задребезжал, и Дамиан, срывая ногти, потянул его на себя и в сторону.       За стеной оказался другой ангар: точно, их ряд был двойным. Изнутри замок открывался простым нажатием кнопки. По слегка запорошённому снежком серому пластобетону тянулась цепочка следов – и тут же пропадала в мешанине других. Полицейский поднял взгляд.       По азимуту, заданному следами, обнаружился гордо сверкающий свеженькой антикоррозийкой транспортник.

***

      Герхард Блаум, он же – Босс, с трудом извернувшись, расправил под собой старый брезент, примял небольшой вещмешок и вытянулся. Узкая щель, напоминавшая то ли индивидуальную ячейку для отдыха армейского киборга, то ли маленький уютный гробик, выглядела достаточно надёжной: крепёж контейнеров Блаум проверил первым делом, как только втиснулся в найденное убежище. Даже если тряхнёт при взлёте, груз с места не сдвинется.       Кажется, успел. Чутьё зверя, когда-то такое тренированное, на этот раз подвело: сваливать надо было дня три назад. Почему он поверил, что и щенок Лендер, и сука Эйшит – оба – на орбитальной тренировке? Почему отмахнулся от того, что одновременно с этим оказалось невозможно дозвониться до Краба?       «Гордость» взлетит через полчаса – и нет, Блаум не надеялся обмануть таможенный сканер. Но не станет же громадный транспортник возвращаться из-за «зайца». Скорее всего, его попросту вышвырнут на ближайшей автоматической станции, ну а там у Блаума окажутся развязаны руки. Самого главного полиция о нём не знает, этого не может быть.       Жаль бросать так хорошо налаженное дело: сколько времени ушло на подбор документов, на поиск помещений. А оборудование, а так и не собранный урожай последнего цикла! Да что там, главная ценность – дилерская сеть, вот что создавалось годами.       Сперва-то это была контрабанда. И только два года назад, когда в поставках случился перебой, Блаум по кличке Босс начал завоёвывать самостоятельность. Помогли старые связи: он знал, с кем и как поделиться, вовремя получал информацию, заметал следы… В новом месте надо будет начинать с нуля.       Ничего. Главное – дождаться взлёта.

***

      Яркие буквы «Гордость Федерации» намекали на принадлежность к кругу избранных. Один из грузовых люков как раз закрывался; ярко-жёлтый автопогрузчик с подвешенными впереди магнитными лапами медленно отъезжал прочь.       Дамиан с чувством облегчения направился к транспортнику и продолжал испытывать облегчение до тех пор, пока не разглядел более мелкие буквы – название порта приписки: «Урюпинск, Земля».       Нет, для полного счастья только этого и не хватало! Земляне славились своим снобизмом. С них станется не допустить на свою драгоценную территорию какого-то местного копа и затребовать официальный запрос о выдаче, что означает бумажную канитель на многие месяцы. Даже при их знаменитой на всю Галактику нелюбви к «понаехавшим» выдать кого-то по запросу полиции?       И тут Дамиана осенило.       Он вышел в поле зрения внешних датчиков и с интересом уставился на корабль.       Реакция не замедлила себя ждать. Люк приоткрылся, и из него выглянула физиономия вахтенного.       – Эй, мужик, чего надо?       – Да так, прикидываю: у вас, ребята, похоже, «заяц» в третьем грузовом. Как бы вам на таможне не влипнуть.

***

      Протокол заседания ректорской комиссии от 28 декабря 2029 года.       Видеофайл № 1.       Присутствуют: Реджинальд Росси, ректор Академии; Алекс Саякин, декан факультета пилотирования и навигации; Мария Сент, секретарь по связям с общественностью; Герберт Хольт, начальник группы технического обеспечения, куратор четвёртого курса ФПН; Маргарет Барринджер, куратор третьего курса ФПН; Эгберт Темиле, куратор второго курса ФПН; Марк Нолан, профессор; Даниил Робертович Ахремович, подполковник Ракетно-Космических войск; Нора Ауэрбах, старший преподаватель; Вяйно Аалтонен, старший пилот-инструктор…       — Ну что, господа, все собрались? Пора начинать, — контр-адмирал в отставке Росси оглядел присутствующих и мягко прихлопнул ладонями по краю стола. — Хольт, извольте прерваться.       — Да, — технарь поднял взгляд от блокнота, помедлил и всё-таки отодвинул его в сторону. Но не закрыл, как отметил Росси. Если Герберту не дать углубиться в очередные подсчёты, тот будет черкать на листах шаржи — и к концу заседания там появится вся честная компания: холодно-спокойная Мария, возмущённая Марго, старая зараза Нолан, да и сам Росси, отображённый отнюдь не с должным пиететом. Не будь эти шаржи столь меткими, они заслуживали бы персональной выставки, ну а так – оставалось только жалеть, что автор не держит их в сейфе, как совсекретную информацию.       Впрочем, сейчас есть забота посерьёзнее.       — Как вы все знаете, вчера была завершена внеплановая проверка курсантов на психотропные вещества. По её итогам мы должны рассмотреть пять личных дел. Три из них у меня сомнения не вызывают. Курсанты Эйшит Ремм, Фа Линь и Ромнер Паталускас уличены в неоднократном употреблении наркотиков и однозначно должны быть отчислены. По этим троим вопросы есть?       Тишина. Герберт пожал плечами, Марго скорбно покивала, Темиле сидел, спокойно сложив руки замком, и даже не пошевелился.       — Ну и отлично, — сказал ректор, отодвигая три папки в сторону. — Кстати, Ремм сейчас сидит в следственном изоляторе, и скорее всего ему будет предъявлено обвинение в распространении наркотиков. Следовало бы заранее подумать о том, как смикшировать неблагоприятные последствия этой истории для имиджа Академии. Мария, прошу вас подумать, что тут можно сделать. Что касается оставшихся, то тесты курсанта Ложко показали результаты, недостаточные для автоматического решения вопроса. Вероятность сколько-то там процентов. То есть, — ректор поднял голову, — надо думать, этот кретин баловался, но нерегулярно и давно. Тест Лендера и этого не показал, но зато он оказался замешан в истории с выращиванием марихуаны где-то в городе. Итак, ваше мнение, господа, по каждому?       Маргарет Барринджер тряхнула тугими кудряшками и выпрямилась.       — Начинать, видимо, надо мне, — сазала она. — Ложко…       Она помолчала, видимо, подбирая слова.       — Он неплохо успевает по основным предметам. Коммуникабельный. Я хочу обратить ваше внимание на то, что недостоверные тесты — это не значит «нерегулярно и давно». Это значит «мы не можем утверждать со всей уверенностью».       Должно быть, Марго хотела говорить взвешенно и солидно, но с каждым словом всё более воодушевлялась.       — Марго вечно своих выгораживает, — шепнул Хольт соседу справа, Темиле.       — Я тоже, — едва слышно буркнул тот.       — Он — хороший парень. Но с ним вечно что-то происходит. Думаю, он не виноват в происшедшем. Ему просто надо повзрослеть.       — Знаешь, в чём разница? — снова шепнул Хольт. — Вот такого ты не скажешь никогда, — технарь явно хотел продолжать, но тут заговорил Нолан.       — Ты хоть сама послушай, девонька, что сказала. Вечно с ним что-то происходит, но вечно он сам ни при чём. Да с таким диагнозом не то что к штурвалу — к кораблю подпускать нельзя. Моё мнение — отчислить. В дворники таких гнать! А то таким Ложкой полный рот хлебнёшь.       — Недостаточно оснований, — задумчиво протянул Саякин.       — У них в этом году практика по агрессивке? Дай мне его группу — будут основания.       — А теперь ты подумай, что сказал.       — Я просто даю каждому шанс проявить себя, — с ханжеским смирением произнесла «легенда Космофлота».       — Господа, господа! Вы чересчур увлеклись, — решительно прервал ректор. — Вернёмся к нашим курсантам.       Нолан, шут гороховый, на этот раз был прав. Ректор на секунду остро пожалел о тех временах, когда никаких чёрных кошек между ними ещё не пробегало. Темиле, Ахремович — всё-таки помладше… а из сверстников оставался только он. Но вредный старикан и святого из себя выведет!       — Учтите: чем больше будет отчисленных, тем хуже будут выглядеть дела Академии, — заметила Барринджер словно бы между делом.       Несомненно, и об этом надо помнить тоже. Росси жестом остановил Темиле, уже готового высказаться, и выдержал паузу, чтобы смысл реплики Марго дошёл до присутствующих. Глядел он при этом прямо на Нолана, тихо надеясь, что сможет передать тому телепатический сигнал заткнуться – ну хоть на этот раз. И — о, чудо — получилось.       — Резюмирую. Формально оснований для отчисления Ложко нет. В связи с тем, что результаты тестов недостоверные, мы даже выговор вынести не можем. Но, — ректор голосом подчеркнул значение сказанного, — на основании того, что тесты не были и достоверно отрицательными, прошу вас, господа, взять этого курсанта на особый контроль. Нолан, вас прошу особо. Следующий.       Темиле встал и одёрнул китель.       — Он хороший мальчик, но ему нужно повзрослеть, — тихонько подсказал Хольт. Темиле отмахнулся.       — Теодор Лендер. У него не всегда высокая успеваемость по предметам, не относящимся напрямую к лётному делу, но на настоящий момент все имевшиеся долги по зачётам он сдал, так что препятствиями к допуску к экзаменационной сессии они не являются.        Ахремович фыркнул.       — То есть, зачётную сессию он закрыл? — нейтрально уточнил Росси.       — Нет, остаются элементы пилотирования, но их пока никто не сдавал, — Темиле встретился взглядом с Аалтоненом, и тот флегматично кивнул:       — Лендер вполне может летать хорошо. Не думаю, что этот зачёт станет для него…       — Лендер, Лендер… — спохватился Хольт. — А это, случайно, не тот, который год назад разбил катер при посадке?       — Он самый, — с тяжёлым вздохом подтвердил Темиле. — Но за катер он уже своё получил. И я предлагаю выслушать инструктора Аалтонена.       — Спасибо. Сначала про каатер, — Аалтонен казался ещё более неторопливым и обстоятельным, чем обычно, и даже гласные произносил особенно тягуче. — Имел место неоправданный рискованный маневр, завершившийся аварийной ситуацией. Но я бы не употреблял слово "разбил". Напоминаю, в приказе речь шла о причинении незначительного материального ущерба…       — И о срыве плана учебных полётов, — непримиримо напомнил Хольт.       — Да. Но если бы мы всегда отчисляли курсантов за мятые катера…       — То нас бы тут сидело меньше, — радостно подхватил Нолан. По кабинету прокатился шорох оживления. Маргарет вопросительно подняла бровь, Нолан в ответ умудрился одновременно отрицательно помотать головой и незаметно повести глазом в сторону вершины стола.       — Я хотел сказать, что тогда они будут бояться учиться маневрировать на пределе и…       — Ладно, оставим катер, он за него уже действительно получил, — прервал крамольные обсуждения ректор. — Так что же курсант?       — Он несколько чересчур порывист, но, когда я выбью из него эту дурь, он будет хорошо летать.       — Выбьете?       — До сих пор получалось…       — Смотри, не переусердствуй, — проворчал Нолан.       — Господа, ещё рано обсуждать детали. И кстати о дури…       — Значит, у этого курсанта — не диагноз, а у меня диагноз?!       Всё-таки Нолан и Марго в одном помещении — это чересчур: они вполне способны устроить цирк и по отдельности. И точно:       — Марго, дорогая, у тебя диагноза вроде бы нет. Диагноз — у твоего курсанта.       — Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду, Нолан, — Марго выпрямилась с непередаваемым достоинством, готовая снова ринуться в бой.       — Подождите, господа. Вы забываете о главном. Этот курсант попался на выращивании и распространении марихуаны?! Или не попался, я вас спрашиваю?       Спасибо Хольту, тот твёрдо вернул разговор в нужное русло. Вмешательства ректора не понадобилось.       — Нет, — твёрдо сказал Темиле.       — То есть как нет?       — Пока идёт следствие, он подозреваемый, а не обвиняемый, не забывайте.       — Ну, знаете! А когда оно окончится, нам здесь собираться ещё раз?       — Понадобится — соберёмся. А пока давайте рассматривать то, что есть. Лендер принял участие в выращивании конопли, это известно. Всё остальное — в компетенции следствия и суда.       — В конце концов, есть же Устав, — не сдавался Хольт. — Вот и давайте им руководствоваться. Производство, хранение, распространение, употребление. Что не так?       — Я изучил этот вопрос, — спокойно ответил Темиле. — Так что, с вашего позволения, отвечу. Выращивание наркосодержащих растений само по себе юридически ещё не является производством и, тем более, хранением наркотиков. А пункта о выращивании конопли в Уставе нет. Боюсь, никому просто в голову не пришло его туда внести.       — Ну хорошо, — технарь настойчиво попробовал зайти с другой стороны. — Допустим, суд признает этого Лендера невиновным в производстве и распространении. Кто-нибудь может поручиться, что он больше ничего такого не отколет?       — Какого «такого»? — уточнил Темиле.       — Я имею в виду вот эту самую тепличку с дурью.       — Да, я готов поручиться, что такого он более не отколет, — ровно сказал Темиле.       — Тебе бы схоластом работать в Тёмные века! Естественно, гроубокса больше не будет, но можешь ли ты поручиться, что он не отколет что-нибудь ещё?       — У меня сложилось впечатление, что курсант Лендер вряд ли будет рисковать своей возможностью получить в конце концов свою лицензию. Нарушать дисциплину он будет. Он слишком… непоседлив. Но у него есть задатки хорошего пилота, и он хочет быть пилотом, и я считаю, что надо дать ему шанс. Это моё мнение.       — На выживании он показал себя неплохо, — продребезжал Нолан. — И, как мне показалось, умеет понимать, когда чего нельзя.       — Я всё-таки против, — технарь копался в планшете. — Вот я смотрю: тут он экзамен со второго раза сдал, здесь с третьего… Опоздания, пропуски занятий, отработки… Если он так хочет стать пилотом, кто ему мешает учиться?       — Я не знаю этого вашего Лендера, но Академия не должна выглядеть в глазах общества как рассадник конопли. Если нам урежут финансирование, мы потеряем не одного пилота, а намного больше, — вступила Мария. — Если мы не отчислим его сейчас, через два месяца в новостях появятся заголовки: «Курсант Академии осуждён по наркотической статье!»       Поднялся шум.       — Устав Академии не предусматривает отчисления курсанта в связи с фактом наличия судимости самим по себе!       — Это наследие военного времени, когда надо было из каждой швали срочно делать пилота и…       — Я бы попросил! — мощный рык Ахремовича перекрыл гвалт, на секунду заставив всех замолчать. Но только на секунду.       — А надо бы! Возможно, стоит вынести этот вопрос на рассмотрение расширенной комиссии, и тогда...       — Даже если ты вынесешь, и комиссия в умопомрачении согласится, это не будет иметь отношения к рассматриваемому случаю.       — А если отчислим, но потом окажется, что суд признал его невиновным?       — Но теплица была или нет?       — Господа! — рявкнул Росси. И, убедившись, что его слышат, как ни в чём не бывало закончил:       — Я смотрю, консенсуса не наблюдается. Ну что же, тогда давайте голосовать.

***

      Разлапистые вешалки почти скрылись под грудой курток, музыкальный автомат выдавал нечто бравурное, а Роб отплясывал с Ксенией. Её волосы разлетелись, пальцы прищёлкивали в такт бешенному ритму, плоские каблучки выбивали дробь. Тут главное было – не сбиться, и Роб постарался.       — Уф! Ну, ты даёшь!       — А то! Поворот, ещё — и заключительный аккорд: Роб рывком притянул партнёршу к себе, останавливаясь и чувствуя её слегка сбившееся дыхание. Жаль, что это всего лишь фигура танца.       — И что теперь?       — Теперь — выпить.       — Нет, я про дело.       — А что дело? — удивился Роб, отодвигая даме стул. — Всё путём: сидение у склада кончилось, можно и оттянуться.       — Свято место пусто не бывает, — предрёк Алекс. — Наверняка уже завтра начнётся какая-нибудь новая тягомотина, и опять всё с нуля. А этого Джаред дожмёт.       На этот раз даже его тон был менее пессимистическим, чем обычно.       — Кстати! А что сказал Джаред?       — Его законство изволили заявить…       — Нет уж, дай я скажу! — вмешался Дамиан. — «На этот раз я склонен посмотреть сквозь пальцы на факт превышения вами должностных полномочий». Он изо всех сил попытался поджать губы, изображая начальство, но не выдержал и фыркнул:       — Как будто это я лично тому субчику в глаз засветил. Он, между прочим, вылетел из люка уже подбитый! Но фонарь получился знатный…       Вилка в его лапище выглядела зубочисткой. А одна из костяшек свежела ссадиной.       — Ну, чтобы Джаред его дожал, надо будет ещё побегать, — сказала Ксения. — На квартире Блаума нашли ещё две паспортные карточки. Так что ваш склад наверняка не единственный.       — О! — Роба осенило. — Можно поискать ту уличную банду. Представляете — вдруг это части единой зловещей сети, незримой паутиной накрывшей ничего не подозревающий город, с гениальным мозгом в её центре!       — Скорее всего, нет. Он просто покупал документы у кого-то, а те просто продавали кому-то. Но если он покупал у одних и тех же…       Ксения нахмурилась — наверняка начала прикидывать варианты. Ну уж нет. Всё это ждёт до завтра.       — В тебе нет романтической жилки! Только представь: мы с тобой на пустой тёмной улице изображаем влюблённую парочку… тихо светят уличные фонари, мерцают звёзды…       — Губы приближаются к губам… — подсказал Дамиан.       — Трепло. И, Роб, где ты видел фонари, которые светят громко? К тому же улочка должна быть тёмной!       Против идеи как таковой Ксения, похоже, не возражала. Наверное, это было хорошо.