Я тоже имею право на счастье...

Несколько дней в больнице привели его физическое состояние в порядок, что он смог вернуться домой; однако, не моральное. Бэзил даже представить не мог, что способен так переживать, боялся даже предположить, что однажды его стальное сердце будут терзать такие горькие чувства. Оливия и Доусон с Джадсон не тревожили его, хоть и заметно переживали, когда он вместо очередного приема пищи запирался в своем кабинете и часами не выходил. Бэзил сильно исхудал и почти все время молчал. До того дня, пока однажды почтальон не принес письма. Бэзил, как обычно, без интереса их пролистал, покидав большую часть в камин, но вдруг его лицо посвежело, а сам он чуть не подпрыгнул и исчез в своем кабинете. Доусон и Оливия, которая теперь часто заходила к ним домой, чем очень помогала г-же Джадсон, переглянулись между собой, каждый, очевино, подумав, что пришло какое-то особо интересное дело, способное прекратить страдания их эксцентричного друга. Однако, когда из-за двери раздались рыдания, они наперегонки бросились в кабинет. Бэзил сидел за столом, уронив голову на бумагу и громко плакал. Оказалось, что от радости, потому что, когда Доусон, предвидя самое ужасное, что могло только быть написано в этом злосчастном письме, взял его со стола и прочитал, ему стало все понятно в состоянии друга и он улыбнулся. Кейтлин писала, что жива, но и Рэтиган тоже жив, и они теперь скрываются от полиции. Конечно, она осознала свои поступки и обещала исправиться, но пока ее собираются судить за те преступления, что она уже совершила, а ей нужно что-то уладить до того, как сдаться. Она умоляла Бэзила пока не искать ее, и что она сама объявится, когда это будет нужно. Доусон зачитал все это вслух, чтобы Оливия тоже знала, что происходит. Только он не стал зачитывать приписку с признанием в чувствах, смущенно покраснев и вернув другу письмо. Они с Оливией вышли из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь, давая другу справиться со своим счастьем. Он сам спустится, когда будет готов показать свои эмоции миру. Но с тех пор на его стене среди детективных бумаг, затесался небольшой рисунок, который шел дополнением к письму, нарисованный детской рукой, с изображением «семьи» из него, Оливии и Кейтлин.