Suffocation

Силуэты. Кругом силуэты. Смутными, серыми, страшными тенями они маячат над ним - беспомощным, неподвижным - постепенно приобретая все более явные очертания, все время отвлекают, хватаясь цепкими лапищами - мешают погрузиться на глубину, где темно и тихо. Затем лица. Сплошные лица. Напряженные, сосредоточенные, испуганные, хмурые. Какие-то незнакомые, чужие и неинтересные, а есть те, что одним своим видом и выражением заставляют внутренности лежащего парня как-то странно и неприятно сжиматься. Они что-то говорят. Губы шевелятся почти непрерывно. Полные, тонкие, бледные, яркие, дрожащие и обкусанные... Разные. Он пытается сосредоточиться на них, но никак не выходит. Тонкий писк в голове, непрерывный, навязчивый, стирает все остальные звуки. Есть только ломкая и тусклая картинка. Но, в общем-то, это и не важно. Ему все равно. Всем что-то нужно от него. Иначе почему эта немолодая, плачущая женщина так жадно вцепляется в его руку, пытаясь увидеть живой отклик под прикрытыми веками, в остановившемся в одной точке взгляде? Так жарко и умоляюще шепчет что-то. Только вот слов никак не разобрать... И тело, застывшее, крошащееся от боли и усталости, совсем-совсем не хочет подчиняться. Скорее всего, ей очень нужна его помощь, но ведь сил нет, совсем нет, и даже губы не шевелятся, когда он пытается донести ответ - просит подождать немного. Извиняется так искренне за свою дурацкую расшатанную оболочку. Ему и невдомек, что взгляд его по-прежнему застывший, жуткий, а изо рта не вырвалось и звука. Лица сменяют друг друга, повисают над ним близко-близко. И все что-то просят. Приказывают. Уговаривают. Пугают. Задалбывают. Бесят. Оставьте меня! - кричит его разум. - Уйдите. Я ни на что не годен. Разве вы не видите?! Темная вязкая воронка закручивает по кромке, утягивая вниз, в толщу тишины без боли и сводящего с ума монотонного писка. Парень чувствует, как перехватывает дыхание и, закрыв глаза, с готовностью падает в них. А там, вот, наконец, и оно - вожделенное умиротворение... * * * - Слава небесам! - заламывая руки, причитает тетушка, когда, спустя неделю, Минхо, наконец, удается вывести из сопора.* - Я чуть с ума не сошла! Ты так напугал нас! Ты должен срочно бросить эту проклятую работу! Сколько раз я говорила... Парень сонно моргает и понимает ее лишь отчасти. Он вообще с трудом вспоминает, из-за чего оказался здесь, в пропахших антибиотиками и страданием реанимационных стенах. Какие-то болезненные уколы в сознании периодически тревожат его мозг, вкачивая, как шприцом лекарство, смутные картинки. Вспышки, крики, заволакивающий зрение дым. Треск и скрежет. Серые пыльные руины здания... - Что произошло? - срывается с его губ вопрос. Голос тихий, сиплый и слабый. Тетке приходится наклониться к самому лицу, чтобы расслышать. - Ты не помнишь... - выдыхает она и на мгновение замолкает, оглядываясь на стоящего сзади врача. Тот утвердительно кивает головой. - Такое возможно. Сказалось сотрясение мозга и сильное кислородное голодание. Память должна вернуться, но на это нужно время. - Может не стоит пока рассказывать? - Он все равно будет задавать вопросы. - Хорошо, - вздыхает женщина и поворачивается к лежащему парню. - Мино, был крупный теракт. Взорвали бизнес-центр. Тебя отправили туда на подмогу, и... Ты получил серьезные травмы. - Я стал калекой? - тяжело сглотнув, спрашивает Минхо. - Нет! - поспешно убеждает тетушка. - Что ты, Боже упаси! Все будет хорошо... Теперь ты в безопасности. Чхве хочет верить ей, но проверить все равно не в состоянии — тело все еще отказывается сотрудничать и весит, как неподъемная чугунная глыбина. Но хотя бы не болит, и на том спасибо. - Много жертв? - выдыхает он, досадуя, что непробиваемый блок в голове мешает восстановить полную картину произошедшего. Он хочет оживить детали, но пока беспомощно плавает среди жалких осколков памяти. Стоит прикоснуться к ним, - они колют изнутри так больно. Это изнуряет. - Много, дорогой, - поникнув, отвечает женщина. - Очень много... Чхве устало закрывает глаза. Интересно, успел ли он спасти хоть кого-нибудь? Или стал бесполезным еще в самом начале операции... Столько вопросов, а сил совсем нет. Он выяснит все чуть позже, а сейчас так хочется спать. - Отдохни, - видя его состояние, говорит тетушка. Она ласково поглаживает спутанные волосы и, наблюдая, как парень почти сразу проваливается в сон, незаметно оттирает слезу. Лучше б ты не приезжал, - думает Минхо, глядя на мрачного, как туча, отца. Кажется, что от его присутствия воздух в палате стал на пару градусов ниже. Этот человек всегда, как шлейф таскал за собой тяжелую давящую атмосферу недовольства. - Я уж думал, что лечу на похороны, - после продолжительного молчания, подает голос старший Чхве. - Извини, что расстроил твои ожидания, - криво усмехается Минхо. - Тебе вообще не стоило прилетать... Я в норме. Мужчина сердито поджимает губы и отворачивается. - Я с самого начала знал, что твоя идиотская работа ни к чему хорошему не приведет. Но ты никогда меня не слушал. Как был своевольным мальчишкой, так им и остался. - Ты здесь, чтобы грузить меня отцовскими нравоучениями? - сузив глаза, спрашивает Минхо. - Я давно сделал свой выбор и ничего менять не собираюсь. И работу эту тоже. - Идиот! Ты же чуть не умер! - вспыхивает от гнева мужчина. - А ведь мог бы занять достойную должность, быть солидным уважаемым человеком с хорошим заработком! Но нет... Ты фанатично ковыряешься во всем этом дерьме, рискуя жизнью. Похоже, твой мозг совсем деградировал. Какая жалость. - Действительно... жалость, - с горечью шепчет Минхо. - Жалость, что ты так и не смог принять меня. - Я дождусь твоей выписки, а потом заберу обратно в Сеул, - безапелляционно говорит отец. - Там ты устроишься на НОРМАЛЬНУЮ работу, а здесь тебе больше нечего делать. Минхо возмущенно вскидывается на кровати и тут же шипит от прострелившей руку боли. - Я не багаж, чтобы таскать меня с места на место, куда вздумается! Я не вернусь туда больше! - Ты будешь мне перечить? - Я буду делать так, как считаю нужным. Мое место здесь, - сверкает глазами парень. - А если ты не в состоянии принять моё решение, то лучше вообще забудь, что у тебя есть сын! Вид у отца рассерженный и настолько непримиримый, что парень, покачав головой, переводит взгляд на окно. Его лицо выражает неподдельное сожаление. Столько лет прошло, а отец все так же упрямо гнет свою линию и отказывается осознать тот факт, что его сын давно перестал быть ребенком. Что имеет право на собственное мнение. Но больше всего Минхо поражает тот факт, что, даже чуть не лишившись его, отец все так же непреклонен. Так же холоден и суров. Обстоятельство того, что сын жертвовал собой ради спасения других и чудом выжил, не изменило его к нему отношение ни на грамм. Полностью безнадежный случай, - с безысходностью думает парень и тихо замечает: - Я сбежал из Кореи только по одной причине — мне нужно было освободиться от твоего давления. Ты душил меня своей волей и пресекал любые попытки развиваться как личность... Если думаешь, что я вернусь, чтобы снова стать твоей бессловесной марионеткой, вынужден разочаровать. Я остаюсь. И буду дальше лезть в пекло и задыхаться от дыма, вытаскивая людей из-под завалов, а если эта работа меня угробит, что ж... Такова судьба. Но мне душу греет та мысль, что выбрал ее я сам, и, что бы ты ни говорил, мне нечего стыдиться этой профессии. Выдохнувшись, Минхо замолкает и, утомленно прикрыв глаза, переводит дух. В воздухе повисает тишина, и он уже почти мечтает, чтобы этот высокий, суровый человек оставил его в покое. Он вполне сможет пережить это снова. Ему не привыкать к мысли, что они с отцом чужие. - Я боюсь за тебя, - еле слышно шевелятся губы Чхве старшего. Минхо удивленно распахивает глаза, смотрит на отца почти неверяще. Ему точно не послышалось? Словно испугавшись вырвавшегося откровения и разом исчерпав лимит слов, мужчина замолкает и хмуро отводит глаза. - Хорошая попытка, - отследив его реакцию, усмехается сын. - Я почти поверил. Мужчина поднимает голову и, поджав губы, рассматривает неестественно бледное лицо Минхо с четко выделяющимися болезненными тенями на веках. Даже упрямо сжав челюсть и сердито сверкая огромными глазищами, его сын не понимает, что выглядит в этот момент скорее по-детски беззащитно, чем мужественно и взросло. Глупый, безрассудный ребенок. Чхве старший почти проклинает себя в этот момент, за то, что не умеет выражать свои чувства, за то, что не в силах донести до сына, что его тяга к саморазрушению и дурацкая жертвенность пугают до дрожи. Собравшись с духом, он неловко начинает: - Мино, послушай, я- - Прошу прощения, мистер Чхве, - прерывает его, зашедшая в палату медсестра, - Часы посещения закончены. Минхо нужно на перевязку. - Да, конечно, - с трудом скрывая разочарование, бормочет мужчина и делает последнюю попытку поймать взгляд сына, но тот упорно смотрит в сторону. Двинув желваками, Чхве старший молча покидает палату. У Минхо почти все время кто-то есть в палате. Ежедневно навещает тетя, то по одному, то вместе заходят друзья и коллеги по работе. Порой парень устает от их общества, сочувственных взглядов и попыток развеселить. Он все еще пытается заставить свою память работать, для этого ему нужно сосредоточиться, нужно время и тишина. Почти полностью восстановилась картина событий в баре, когда он безмятежно отдыхал с друзьями, да и обрывки его пребывания на месте теракта уже не такие жалкие и скудные. Лишь на одном моменте его мозг мощно блокируется, не давая проникнуть дальше. Минхо прикрывает глаза и мысленно погружается в сознание, снова и снова возвращаясь к той глухой, непробиваемой стене из бетонно-гранитных обломков. Он безуспешно долбится в нее, чувствуя, что за ней скрывается что-то важное для него. Но стоит ему пробить себе крохотное окошко — жгучая боль опаляет виски, невольно выжимая из зажмуренных глаз слезы. Парень глухо стонет и в бессильной злости сжимает кулаки. Минхо с ума сходит, от этого непривычного и жуткого ощущения, когда ты не можешь совладать со своей памятью, когда она защищается от тебя, больно кусаясь при попытках коснуться ее. * * * - Когда мы начали разгребать тот завал, надежды не было никакой, - голос сидящего у койки напарника непривычно глухой и серьезный. - Я чуть не свихнулся, пока мы плиты ворочали, все ждал, что наткнусь на твой изувеченный труп. Как я проклинал тебя в тот момент, за то, что не послушался и снова поперся на этот чертов 13 этаж... - Прости, что задал лишнюю работу, - сконфуженно бормочет Минхо. - Черт его знает, что меня дернуло туда полезть. Все казалось, что забыли кого-то... Дураком себя чувствую. Джексон поднимает на парня удивленный взгляд. - Подожди. Только не говори, что тебе память отшибло... - Есть такое, - с досадой вздыхает Чхве. - Почти все помню, а как в лифтовой отсек этот пробрался, хоть убей - полный провал. - Ого, - покачивает головой напарник. - Хотя и не удивительно. Когда мы на вас наткнулись, я вообще боялся, что до больницы не дотянешь — давление всю дорогу валил. Минхо замирает и, уцепившись за резанувшую слух фразу, настороженно смотрит на Джексона. - «На вас»? - переспрашивает он. - То есть я не один там был? На лице сидящего на стуле мужчины впервые появляется подобие улыбки. - Не один. Ты конечно редкостный засранец, что ослушался приказа и заставил нас попотеть, но надо отдать должное твоей интуиции. Вместе с тобой был замурован парнишка. Молодой азиат, лет восемнадцати. Ты так в него вцепился — еле отодрали. - С ума сойти... - ошеломленно бормочет Минхо. - Ни хера не помню. Вот дерьмо. - Да ладно, главное, что живы остались. Может, и к лучшему, что весь тот ужас стерся. Лучше спать будешь. - А что с тем парнем? - помолчав, интересуется Чхве. - Куда его отвезли? Джексон хмурит лоб, пытаясь вспомнить. Слишком много событий было в тот день - все перемешалось. - Вы оба пострадали от гипоксии, у парня был нехилый сотряс,** но тебе больше досталось и я с тобой на скорой уехал. Честно, чувак, я уже и не скажу, в какую больницу его отправили... - Ясно, - не скрывая разочарования, выдыхает Минхо. - Вы спасли нас, ребята. Я теперь ваш должник. - Сочтемся, - поднимаясь со стула, усмехается напарник. - Ты ведь не планируешь бросать работу, надеюсь? Минхо отрицательно машет головой и пожимает здоровой рукой протянутую ладонь. - С чего бы мне бросать? Я только во вкус вошел. - Придурок, - с уважением говорит Джексон и хлопнув напарника напоследок по плечу, покидает палату. Чхве со вздохом откидывается на подушку и пытается переварить поступившую информацию. Выходит чуйка его не подвела — он действительно не зря рисковал собой. Эта мысль заставляет спасателя почти блаженно улыбнуться. Что стоит эта проклятая ломота в теле и пара новых шрамов сравнению с тем, что еще одна невинная душа получила право на жизнь? Джексон сказал, что это молодой парень. Интересно, кто он и как зовут. Наверно, они даже успели познакомиться тогда. Чертова память. Расспрошу о нем подробнее ребят, когда выберусь на волю, - обещает он себе и со вздохом заворачивается в одеяло. Хоть одно преимущество есть в этом валянии в больничке — он, наконец, смог выспаться. Наверное, на десять лет вперед уже, - думает он с ухмылкой и, зевнув, прикрывает глаза. Дышать словно бы стало легче, потому что теперь его греет мысль о спасенном парне.